Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – бургграф
– И детишек, – согласился Денифель. – А мы знаем, что Господь создал этот мир для сильных и дал им свободу воли. Это значит, что мы вольны делать все и что у нас свобода от всего.
Ишь ты, мелькнула мысль, бандит, а как рассуждает. Наверное, успел даже чему-то поучиться, но только дальше первой главы не прошел, а там после декларации свободы воли идет про ответственность. Вот этого и не прочел, не прочел…
Третий, который Меккана, присматривался ко мне, наконец зевнул, как-то слишком нарочито, сказал с деланым равнодушием:
– Ваша милость, а вы не тот ли Ричард Длинные Руки… за поимку которого городской совет объявил награду?
Я нахмурился, это в самом дел новость, зыркнул по сторонам.
– В самом деле? И велика ли награда?
– Десять золотых монет, – сообщил Меккана.
За столом ахнули, я так и не врубился, то ли прикидываются, то ли для них тоже новость. Деньги просто громадные, будто ловят сбежавшего с королевской казной казначея.
– А чем же, – поинтересовался я, – он насолил городскому совету?
Меккана пожал плечами.
– А нам откуда знать? Городской совет знает, что делает.
– То есть всегда прав?
Он прямо посмотрел мне в глаза.
– Да, ваша милость. Наш город под управлением этого совета стал самым богатым. Все соседние города завидуют, строят козни.
– Об этом я уже наслышан, – согласился я. – Это говорит о коммерческой хватке членов городского совета. Но ни о чем более… И что, надо поймать и привести прямо в совет?
Он ухмыльнулся:
– Зачем в совет? Там под ним есть просторная тюрьма. И такая, что не выберешься.
Де Леже добавил осторожно:
– Насколько я помню, в таких случаях формулировка бывает: живым или мертвым. А разница в оплате не так уж и велика.
– Все понятно, – ответил я. – Рад, что вы все приличные люди, это написано на ваших лицах, и не позарились на такое бесстыдное предложение. Думаю, это какая-то ошибка. Я ни с кем из совета не ссорился, я их даже не знаю…
Денифель ухмыльнулся:
– Да? А Бриклайт?
Я удивился:
– А он что, тоже в совете?
Они переглядывались, усмехались, наконец Денифель сообщил тоном полнейшего превосходства:
– Господин Бриклайт и есть настоящий глава городского совета. Дедрино слишком увяз в пьянстве. Говорят, сам Бриклайт и приучил его к бутылке, но это все вранье, господин Дедрино и раньше пил. Так что все делается по указке господина Бриклайта. А вы, ваша милость, повздорили с ним в первый же день…
– Это когда же?
– А когда вступились за ту ведьму.
– Она ведьма?
– Ведьма, раз отказалась продать свою землю господину Бриклайту.
Я сказал медленно, всматриваясь в его лицо:
– А не ты ли был среди тех, кто старался ее… уговорить в тот день?
Он смешался, торопливо отвел глаза, голос сразу стал извиняющимся:
– Мы в стороне, но мы ведь тоже граждане Тараскона…
Я допил чай, поднялся:
– Спасибо, все было очень вкусно. Рад, что вы не поверили в эту клевету и не пытаетесь заработать деньги, на которых будет кровь. Где, говорите, я могу поспать до утра, пока кончится этот проклятый дождь?
Денифель кивнул женщине, что все это время молчала, только зыркала от плиты в нашу сторону настороженно и невесело.
– Марица, постели его милости в соседней комнате. Да не забудь принести чистые простыни!
Она кивнула, я направился к двери вслед за нею, спиной чувствовал каждое движение оставшихся за столами, даже видел, кто в какой позе сидит. На удивление никто не шевельнулся, не бросился с ножом, стараясь поразить между лопаток.
Я обернулся на пороге, они смотрят в спину напряженно и уже как будто приняли решение.
– Вообще-то, – сказал я небрежно, – пусть не очень рассчитывают получить эти десять золотых. Жизнь все-таки дороже.
Я закрыл за собой, женщина торопливо перестилала постель, на меня не смотрела, я терпеливо ждал, наконец она распрямилась и сказала тихо:
– Лучше бы вы уехали.
– А мне дадут?
Она вздохнула:
– Не знаю. Зачем вы ссорились с Бриклайтом?
– Защищал такую же женщину, – ответил я.
Она снова вздохнула:
– Знаю. Уже весь город знает. Но Бриклайт… хороший человек. Он так много сделал для города!
– А для отдельных людей?
– Все стали богаче, – ответила она.
– А вы не слыхали, – спросил я, – что не в деньгах счастье?
Она слабо улыбнулась, мол, хорошо так говорить тем, у кого сундуки с золотом, поправила волосы, став на мгновение похожей на Амелию, та точно так же поправляет прическу, вышла, плотно закрыв дверь.
Глава 7
Я быстро осмотрел комнату, крепкие каменные стены, два окошка почти в мой рост, но такие узкие, что едва пролезет рука, не окна, а бойницы, в самом помещении только кровать, небольшой столик и одно старое кресло.
Кровать послушно заскрипела, я снял сапог, бросил на середину комнаты, на цыпочках подбежал, поднял и после паузы подбросил его в воздух, чтобы ударился о пол, как будто его швырнула с кровати небрежная мужская рука. Наверняка слушают за дверью внимательно, звуки доносятся к ним именно те, которых ожидают.
Я торопливо обулся, как можно тише подошел к стене, приложил ухо. Странное чувство, когда вызываешь в себе эти умения лучше слышать и видеть по-другому: тревожно-сладкое, как будто начинает работать второе сердце, добавочные легкие или еще что-то важное, но почти забытое из-за спокойной и сытой жизни. Можно предположить, что когда-то человеку было настолько хреново среди каких-нибудь динозавров или саблезубых, что пользовался всем-всем, только потому и выжил, а потом начал обрастать жирком, а из старых умений только и осталась безобидная способность шевелить ушами. Да и то не у всех.
Голоса раздавались громче, затем толстая стена стала превращаться в некое подобие мутной воды, проступило пять багровых фигур. Они все еще за столом, только одна настолько близко ко мне, что я невольно задержал дыхание, чтобы не выдать себя, вдруг у этого мерзавца такой же тонкой слух.
Именно он прислушивался, затем сказал так громко, что я чуть отпрянул:
– Тихо… Уже заснул. Марица ушла?
По голосу я узнал Денифеля. Один из сидевших за столом проворчал:
– Ушла.
– Ну и хорошо, – бросил Денифель. – Не одобряет…
– Дура.
– Да ладно, ее так воспитали. Самому такая нравится. Не так ли?
– Да иди ты!.. Как тебе этот… благородный? Спит, привык, что весь мир должен ему служить.
– Послужим, – проворчал Денифель.
Даже в смутной багровой фигуре, где все черты смазаны, я увидел нехорошую ухмылку. Остальные покачивали головами, тонкие руки тянулись на середину невидимого стола.
