Александр Турбин - Метаморфозы: танцор
В этот день охота удалась, тело отличной, упитанной косули лежало на зеленой траве и ждало своего часа. В мешках была сложена добыча поменьше. Если бы каждую ходку приносить по стольку мяса, жизнь бы наладилась — увы. В последнее время зверь не спешил идти навстречу своей гибели, а птицу бить Тони не любил. Да и денег на ней особо не заработаешь.
Тониар вытер кривой нож и устало повел плечами. Работы еще на час хватит, а потом тащить все это, обвешавшись мешками да шкурами, до самого Валенхарра. Охотник посмотрел на солнце, оценив время, прикинул, что до ночи должен успеть. Если очень постараться.
— Эй, — выезжающие из леса на поляну Алифи нарушили уединение и помешали работе. — Твои собаки?
Собаки, конечно, были его. Две большие вислоухие псины, умные, быстрые, опытные, рвали на части брошенную им требуху. Тони брал их с собой всегда. И кровавый след взять, и птицу поднять — заранее не узнаешь, когда могут пригодиться.
— Следы хорошо читают?
Их было двое, одетых в легкие летние охотничьи костюмы. Старший из всадников, высокий, с особенно надменным выражением лица, на Тони даже не смотрел. Конечно, кто для брата градоначальника какой-то жалкий охотник? Говорил незнакомый Алифи помладше, одетый в черные бриджи и длинный темно-синий, почти черный жакет с короткими рукавами.
— Мои, Высший. Могут и по следу пройти.
Тони отвечал неохотно, если что, собак будет жаль. Очень жаль, пока новых псов выдрессируешь да в поля-леса наводишь, да все неприятности на необученных животных словишь — много убежит и времени, и денег.
— Хорошо. Бери своих собак и давай за нами, нужно беглого каторжника поймать. Ушел недавно, след должен быть свежий. Да и поранился он слегка, — при этих словах Высший усмехнулся. — Давай, давай.
Зачем таким знатным особам искать какого-то беглого каторжника? Да еще без сопровождения? Но Тони не стал задавать вопросы. Лучше вообще разучиться говорить, чем спросить невпопад — случайный вопрос может завести также далеко, как и необдуманный ответ. Каторжник и каторжник. Вот только мяса было жаль. В лесу достаточно желающих схарчить никем не охраняемые припасы. Ищи потом вора по сытому урчанию желудка.
Высший правильно понял сомнения охотника:
— Если собаки найдут беглеца, я заплачу тебе за твое мясо. Даже двойную цену. А если не найдут, сниму с тебя самого шкуру, так что мяса тебе в любом случае хватит.
Пришлось вставать, прятать нож и уставшему бежать за невысокими лошадьми Высших к месту их стоянки. Там Тониар увидел троих охранников-людей и два десятка скованных тонкими цепями пленников. Странные каторжники. Мужчины для каторжан были слишком плотными и здоровыми. А что делать на тяжелых принудительных работах женщинам — вообще было выше Тониного понимания. Тем более — таким вполне себе симпатичным особам. Или сейчас на принудительные работы в бордели отправляют?
Собаки след взяли быстро, шли по петляющему следу не так долго — видно, беглецы пытались запутать преследователей. Только хорошую собаку не так просто обмануть, даже звери не справляются, с их-то врожденной сноровкой и умением.
Беглецов было двое, раненый мужчина и совсем еще юная девушка, пытавшихся обмануть свою судьбу. Их было жаль, особенно девушку — симпатичную, невысокую, стройную — такие всегда нравились Тониару больше всего. Взгляд прикипел и не мог оторваться. Порвавшееся платья и голые ноги давали простор для воображения.
— Хочешь ее? — Алифи склонил голову, рассматривая пленницу и пытавшегося закрыть ее своим телом мужчину. — Бери. Только быстро.
Кнуты быстро сломали сопротивление мужчины, сбили его с ног, и Высший закрыл на сомкнутых руках заранее подготовленные кандалы. А девушка… Тони мог отказаться, только ее же все равно в бордель отдадут. Одним клиентом больше, одним меньше, ей-то должно быть все равно. А он заслужил, да и не было в его жизни таких красивых. Толстуха жена, норовившая сунуть горячей сковородой в рыло по случаю или просто так. Жена соседа, старше Тониара на добрый десяток лет. Случайные потаскухи — все они ничто по сравнению с предложенной наградой.
Девушке оказалось не все равно, она отчаянно дралась, кусалась и царапалась. Будь Тони один, он давно бы плюнул на такую награду, но отступить под любопытствующими взглядами Высших, стерпеть их презрительный смех он не мог…
Когда все закончилось, остались только свежие царапины на лице, золотая монета за поясом и блаженные воспоминания. А еще приказ явиться к дому управляющего через три дня и молчать. Главное — молчать, но Тониар и сам по себе был не из болтливых.
…Третьи сутки отряд шел к диким землям на юге. Выходили поздно вечером и первые двое суток шли в основном под покровом темноты, и только на третьи позволили себе дневной переход. Трое Высших, закованных в броню и даже под палящим солнцем не позволяющие себе расслабиться и снять раскалившееся железо. Десяток охранников, людей со злыми глазами и поставленным ударом. И два следопыта, в том числе — неожиданно вознесшийся за последние два месяца Тони. Подняться с жалкого охотника до помощника Высшего за такой короткий срок — немыслимое дело.
И ровно сто закованных в цепи бедняг. Тони никогда не называл их рабами — рабами они станут потом, когда их продадут перекупщикам Рорка. До тех пор устало бредущие, постоянно подгоняемые кнутами люди — просто бедняги, которым не повезло. Кто-то из них — пойманный беглец, не захотевший отбывать срок на каторжных работах. Кто-то — убийца, приговоренный к смерти, но выкупленный за бесценок Высшими. Кто-то — должник или неудачливый игрок. Большинство же — просто люди, какими-то темными путями попавшие в руки торговцев живым товаром.
Первый конвой был самым тяжелым. Постоянные побои, свист кнутов, плач женщин, стоны мужчин, насилие и извращенный садизм заставляли провинциального охотника съеживаться и до одури жалеть, что ввязался в эту историю. Но выхода из нее не было. Что значит слово простого человека, если на кону стоит честь благородных Алифи? Причем, не из последних. И Тони молчал, а еще один золотой, полученный после возвращения, превратил страдания души в плату. Терпеть за хорошую оплату всегда проще, чем просто так.
В конце концов, что изменилось бы, если бы не он, а кто-то другой шел с караваном? Ничего, кроме того, что золотой был бы совсем в другом кармане.
…Рорка были внимательными. Щепетильными. Дотошными. Они проверяли зубы, прощупывали тела, требовали выбрить головы и подмышки. Они торговались за каждого, сбивая цену. И в качестве платы отдавали не деньги, а Роркские мечи, кольчуги, старые монеты, вазы, украшения — все то, что потом можно было выгодно продать на аукционах древностей и военных трофеев. Иногда казалось, что Рорка сами не знают настоящую цену этих вещей.
