Алан Аюпов - Саньяси (СИ)
И последнее: о погоде. На будущей неделе в Любограде ожидается преимущественно ясная погода, без осадков с температурой воздуха от плюс двух до плюс тридцатипяти. Местами возможны кратковременные дожди, сильные туманы и гололёд. Температура воды у побережья внутреннего моря по‑прежнему плюс двадцать, внешнего плюс двадцать пять, в Арийском заливе — плюс двенадцать, в целом тенденция на улучшение погодных условий сохранится и на этой неделе.
Приятного отдыха. На этом мы с Вами прощаемся до следующего четверга. Всего доброго!
Информационная служба Радио Любограда.
Пишите нам обо всех интересных событиях, или стучите в аську: 569002842. Мы делаем новости вместе с Вами и читаем их для Вас!».
— Откуда у тебя это?! — Поинтересовался я, возвращая наушники.
— Представления не имею. Включил плейер, хотел послушать радио и случайно ткнул на кнопку записи. Правда, это я сейчас думаю, что ткнул в запись, а тогда мне казалось, что я включил радио. Да так оно и было. Позже, залез в папку «Запись» и обнаружил там то, что в тот раз слышал. Как оно записалось, до сих пор понять не могу!.. — Он сложил приборчик и сунул его обратно в барсетку. — Вижу по глазам, что тебе это не в новинку.
— Да. — Согласился я.
— Слышал в командировке? — Уточнил Митька.
— Да. В такси. Вернее, в машине. Мужик один подвозил. Предлагал сотрудничество. У него работало радио. Там и слышал.
— Теперь понятно.
— Что именно?
— Именно то, что ты слышал. Потому за тобой и гонялись. Они верили, что ты слышал.
— А они, что? Не могут слышать?
— Не знаю. Может и могут, а может и нет. Скорей всего отлавливают тех, кто слушает это радио.
— Зачем?
— Ты спроси что‑нибудь попроще.
— Хорошо. Вот тебе проще. Если эти передачи не регулярны, то зачем отлавливать или устанавливать цензуру на то, что не имеет смысла запрещать? Что тут крамольного?
— Не знаю. А откуда ты знаешь, что передачи не регулярные? — Подозрительно спросил Митька.
— Водитель, что подвозил, сказал. Сам‑то я не знаю. Слышал один раз. Сегодня второй.
— А последовательность?
— Не знаю. Кажется мне, что это вторая передача. Она как бы продолжает первую. Да и по времени, кажется, совпадает.
— Уверен?
— Нет, конечно. Хочется в это верить.
— Ладно. Пока поверим.
— Почему пока?
— А хрен его знает. Просто пока и всё. А там видно будет.
— Врёшь ты, Митька! По глазам вижу, что знаешь ты куда больше чем говоришь.
— Нет. Не знаю. — Признался он. — Это лишь мои домыслы, желание поверить в то, чего нет. Ну, во всяком случае не подтверждено.
Подошла стюардесса. Мы замолчали.
— Кто из Вас… — Она взглянула в листок, который держала в руке, и назвала мою фамилию.
— Я. — Отозвался я.
— Вам телефонограмма. — Девушка протянула мне листок.
Я принял свёрнутую конвертиком записку, развернул и прочёл: «22:33. Жил лосось в медвежьем жире. Бег на месте. Руки шире. Бодрость духа, братцы, я и пластика. Утром — отрезвляющая, позже ободряющая, если жив ещё… Пока!..».
Я обомлел. Это было сообщение от него. Только он мог написать такой бред, а я понять, что имел ввиду его величество.
— Что это? — Спросил Митька, заглядывая в записку.
— Не знаю. — Соврал я. Открыл пепельницу, уложил туда записку, достал зажигалку и поджёг. Когда микрокостёр догорел, растёр остатки в пыль.
— Ну, и зачем? — Снова спросил Митька.
— Так делают все разведчики в кино. — Ответил я.
— Ага. Только делают они это для того, чтоб никто больше не прочёл. А ты зачем?
— Затем же.
Митька многозначительно хмыкнул, и больше до самого Парижа не произнёс ни слова. Я тоже молчал, размышляя: «Зачем ему понадобилось так раскрываться?».
Глава 8
— Сейчас в гостиницу, приведём себя в порядок, и!.. — Прищурился, в предвкушении удовольствия, Митька.
Мы ехали по окружной дороге boulevards peripheriques, намереваясь проникнуть в центр Парижа через один из въездов, porte. Нам надо было попасть либо в район Елисейских Полей — Porte Maillot, либо на Монмартр — Porte de Clignancourt, или, как здесь говорят, Porte de la Chapelle. В любом случае, дорога не близкая. Скорее из‑за пробок, чем из‑за своей протяжённости.
— И что, вот? — Спросил я.
— Узнаешь! — Заговорщицким шёпотом сообщил Митька.
— Зачем тогда интригуешь?
— Я тебя познакомлю с очень интересными людьми.
— Ты сам‑то с ними знаком? — Скептически заметил я.
— Как тебе сказать?..
— А вот так и скажи, что представления не имеешь. Я быстрей поверю.
— Вряд ли!.. Я действительно кое‑кого из них знаю. Но кто будет там сегодня, не знает и сам господь бог. За одним исключением, конечно.
— Твоего знакомого, без которого ничего бы не состоялось.
— А как же!..
— Ну, тогда помолчи. Лучше на виды города полюбуйся.
— Да они мне уже осточертели. — Отмахнулся Митька. — Я здесь, можно сказать, как дома.
— А я впервые.
— Неужели?! — Искренне удивился Микешка. — Тогда смотри, мешать не буду.
Мы возвращались с переговоров, которые состоялись в Британском Ренне. Наши возможные партнёры оказались людьми хорошими, но деловыми назвать их было бы весьма затруднительно. Удались переговоры или нет, лично я так и не понял. Хотя мой напарник был вполне доволен.
На обратном пути Митька решил сделать небольшую остановку в Париже, чтобы провернуть какую‑то свою махинацию. Приехали мы поздно ночью. Представитель дружественной фирмы ожидал нас, стоически борясь со сном. На радостях, он доставил нас в гостиницу не с ветерком, скорее ураганным методом!.. Вместо получасовой езды, мы добрались минут за пятнадцать, двадцать!!! Рекордное время, как показало дальнейшее наше пребывание в столице Франции.
За всё время переговоров, не было возможности ознакомиться с городом хотя бы поверхностно, не говоря уже, чтобы посетить ближайший музей, коих тут на каждом шагу по полусотне. Нас забирали из гостиницы рано утром, до завтрака, и привозили поздно вечером далеко за полночь. Честно говоря, от такого насыщенного общения голова трещала, и видеть никого уже не хотелось. Сегодня переговоры закончились рано, около пяти часов вечера, и лично я собирался пройтись по вечернему Парижу. Однако, гнусный Митька задумал извести меня бесконечными разговорами и встречами.
— Мить, может, сегодня отдохнём от твоих знакомых и друзей? — Вкрадчиво начал я.
— Дуралей ты. — Хмыкнул Митька. — Ты себе не представляешь, от чего отказываешься.
— Ладно. Чёрт с тобой. — Тяжело вздохнув, согласился я. — Но, это в последний раз.
