Лариса Петровичева - Роса и свиток
Инквизитор вздохнул и сел рядом с ней. Некоторое время он молчал, рассматривая свое приобретение. Так белошвейка глядит на кусок полотна, прикидывая, где и как резать.
— Я декан инквизиции, — произнес он, наконец. — Дорогая Софья, «больно» — это моя работа.
Он сделал паузу, во время которой сердце Софьи зашлось в оглушительном бое, а потом добавил:
— Но тебя я не обижу. Не бойся.
* * *Похоже, обещать такие вещи у него вошло в привычку.
Глава 9. Софья
Софья проснулась рано утром и не сразу смогла понять, что случилось с ее спальней в приюте Яравны. Комната изменилась, взметнув потолок выше и раздвинув стены; зеркало и туалетный столик с немногочисленными косметическими принадлежностями исчезли — на их месте стоял небольшой комод с ворохом книг на крышке. Маленькая койка Софьи превратилась в широкий диван с бархатной обивкой; девушка провела пальцем по вышитому золотом цветку и вспомнила вчерашний вечер.
Страх поскребся в груди, но уже как-то привычно. Вчера Шани отправил Софью спать в эту комнату, и она сидела на диване, сжавшись в комочек и трясясь с перепугу до тех пор, пока не провалилась в сон. И вот наступило утро, день Заступникова Воскресения, и, судя по изящным золотым часам в резной оправе, столица еще долго будет почивать. Софья потерла затекшую ногу и бесшумно встала с дивана. Выглянув в окно, она увидела площадь Цветов с беломраморной статуей святой Агнес в центре. Площадь и прилегающие к ней улочки были пусты, только зевающие караульные стояли возле своих полосатых будок, да дворник с неторопливой размеренностью сметал с булыжников мостовой вечерний сор. Столица ворочалась во сне, но пока не собиралась просыпаться. Розовые рассветные лучи едва касались шпилей, башенок и черепицы крыш.
Поежившись, Софья отошла от окна и снова села на диван. В свете утра новая комната вовсе не казалась принадлежащей душегубу. Не хватает женской руки, только и всего, но ведь Софья в любой момент сможет навести здесь порядок. Хотя бы в своем углу, если декану инквизиции захочется трепетно хранить собственный бардак…
Девушка огляделась. Да, пожалуй, это все-таки приличное место. Больше всего Софье нравилось огромное количество книг — она любила читать, но в пансионе Яравны чтение не слишком-то поощрялось. Кому понравится фаворитка, которая будет умнее своего господина? Библиотека там, впрочем, была, но состояла сплошь из беллетристики. Подумав, Софья решила повнимательнее рассмотреть свое новое пристанище. Она не собиралась шарить по сундукам Шани — можно найти такое, чему не обрадуешься — но ведь нет ничего дурного в том, что она посмотрит книги.
Ей не слишком повезло. Просмотрев несколько томов, Софья обнаружила только книги на иностранных языках, которых не знала. Червячки сулифатских букв и затейливые иероглифы дальневосходных островов словно дразнили ее, не желая раскрывать свои тайны; Софья перевернула пару страниц и положила книги на место.
Свет восходящего солнца осторожно заглянул в комнату, заставляя розовые утренние сумерки отступить и забиться в угол. И теперь Софья смогла заметить то, чего не увидела вечером. На стуле у стены лежало женское платье: жемчужно-серое, с длинными рукавами, расшитыми бисером по последней моде.
Подойдя ближе, Софья дотронулась до рукава. Да, сулифатский бисер — Вета, попавшая в фаворитки к министру финансов хвалилась однажды именно им: господин ее любил и баловал, и денег на украшения не жалел. Софья задумчиво погладила скользкие спинки серебристых шариков; интересно, а где же хозяйка этого платья?
— Не трогай, — услышала она холодный негромкий голос и с перепугу отпрыгнула чуть ли не в центр комнаты. «Ты не служанка, ты ничего не украла», — говаривала Яравна, обучая девушек манерам поведения в обществе, но Софья все равно спрятала руки за спину и покраснела так, словно ее застали за чем-то непотребным и постыдным. Платье упало обратно на стул, с тихим шелестом свесив рукава к полу — словно человек лишился чувств.
Шани стоял в дверях, прислонившись плечом к косяку, и если вчера в новом господине Софьи был виден определенный дворянский лоск, то сейчас от него не осталось и следа. Человек, смотревший на девушку, выглядел усталым и осунувшимся; нездоровый цвет лица и припухшие, покрасневшие глаза говорили о том, что он много пил и много плакал минувшей ночью. Карман его домашнего халата оттягивала давешняя бутыль с лекарственной настойкой.
— Простите, я не хотела, я…, - испуганно пролепетала Софья.
— Да ничего, — ответил инквизитор. — Как спалось?
— Хорошо, — выдохнула Софья и на всякий случай отступила еще. — Простите меня, пожалуйста, я не нарочно…
Шани отмахнулся.
— Забудь. Ты собиралась чем-то заняться сегодня?
Софья пожала плечами. Никаких планов на день она, разумеется, не строила.
— У меня сегодня много дел, — произнес Шани глухо, глядя куда-то сквозь нее: будто не хотел говорить, но ему приходилось это делать. — Найди, чем заняться, а вечером поговорим.
Софья кивнула. Инквизитор пару минут рассматривал ее, словно не мог взять в толк, откуда взялась эта девушка в его доме, а потом сказал:
— Впрочем… а впрочем, нет. Собирайся.
Собираться пришлось недолго: вчера новый господин спешил, так что Софья успела захватить из приюта только свою сумочку — впрочем, ее содержимого вполне хватило для того, чтобы привести себя в порядок после трудной ночи. Смахнув излишки пудры маленькой походной пуховкой, Софья вышла из комнаты и увидела, что инквизитор сидит за столом и что-то быстро пишет на официальных бланках с черной розой.
— Держи, — сказал он и передал Софье первый лист. — Это список столичных лекарников и зельеваров. Пойдешь к ним и предъявишь это…, - он постучал по наполовину заполненному бланку перед собой. — Если смогут приготовить состав — будет очень хорошо. Не смогут — на нет и суда нет. А станут спрашивать, зачем и кому нужно, то сразу же отсылай их ко мне.
Он набросал еще несколько строчек каллиграфическим почерком с энергичным подчеркиванием букв, а затем отдал Софье бумагу. Девушка взглянула на строчки, но не поняла ни слова: написанное представляло собой набор прописных и строчных букв, перемежаемых цифрами. Оставалось надеяться, что мастера лекарники и зельевары сумеют в этом разобраться. Свернув листки в трубочку, Софья убрала их в сумку и спросила:
— Когда я могу отправляться?
Шани пожал плечами. Он словно бы уже успел забыть о том, что дал Софье какое-то поручение.
— Да хоть сейчас, — наконец произнес он.
