Наталья Шнейдер - Аларика
— Спасибо.
Он хмыкнул:
— К тому же утром ты выглядела совсем неважно.
— Умеешь говорить приятные вещи.
Я провела гребнем по волосам. Начинающие отрастать пряди лезли в глаза, щекотали шею. Что же с ними делать — ни гребень ни заколка еще не удержат, а случись что на дороге, будет некогда челку с глаз смахивать. Где-то я слышала, что когда в моде были гладкие прически, дамы смазывали волосы отваром льняных семян — но помогает ли это? И спросить, конечно, некого — не у жреца же выяснять? Кстати, о нем…
— Ты можешь сказать Ортону, чтобы он перестал смотреть на меня снизу вверх? Мне от этого очень неуютно.
— Скажи сама, — пожал плечами Тай. — А почему неуютно?
— Потому что не могу понять, с чего бы такие почести.
— Того, что ты спасла ему жизнь, рискуя своей — недостаточно?
— Ну, когда я в последний раз провернула нечто подобное, то в результате услышала, что зря старалась.
— Когда это? — Тайрон недоуменно уставился на меня. Расплылся в улыбке, поняв, о чем я. — Ревнуешь что ли?
Я почувствовала, как под его насмешливым взглядом щеки заливает краска.
— Нет!
— Ревнуешь, — он рассмеялся. Обнял, взъерошил мне волосы.
— Ну… да. Глупо, прости.
Он вдруг стал серьезным:
— Хочешь, в ближайшем же городе зайдем в храм Люты? Если тебе нужен обряд, чтобы чувствовать себя спокойней.
Я посмотрела ему в глаза:
— Тай, у тебя другие небеса — значит и другие боги?
Он кивнул.
— Значит… тогда боги не примут обряд, и он превратится в пустое соблюдение приличий. Смысл?
— Если говорить честно, — медленно произнес он, — я вообще не понимаю, почему вы вмешиваете богов в свои дела. Зачем тащить кого-то еще туда, где должны быть только двое?
Зачем? Странный вопрос.
— Так было всегда… Тогда и благословения родителей просить незачем.
— А разве любящие родители могут не благословить?
Я вздохнула:
— Тай, ты же не первый день живешь среди людей. Прекрасно знаешь, что еще как могут.
— Я сказал «любящие родители». У нас бы в голову никому не пришло не дать благословения… могут попросить подумать еще раз, если родителям кажется, что возлюбленный их ребенка не слишком подходящая пара. Но отказать — никогда. Там, где дело касается двоих, места нет никому. Ни богам, ни родителям. Ведь это не их жизнь.
Я долго молчала, размышляя.
— У вас ведь не выдают девушку замуж, едва она становится способна рожать? И не женят юношу чуть ли не сразу после того, как он получает право на взрослое имя. Что может решить тот, кто еще не знает ни жизни, ни людей?
— Ну да, умирать в бою… или родами право есть, а решать, с кем делить остаток жизни — нет. Но в чем-то ты права. Нам торопиться некуда.
— Мы слишком недолго живем для того, чтобы позволить себе такую роскошь — не торопиться.
Тайрон грустно улыбнулся, обнял — крепко-крепко. Я замерла на миг, прижавшись к нему всем телом, потом высвободилась, мотнула головой:
— Ладно, хватит о плохом. Пошли ужинать.
Он начал было открывать дверь, остановился, коснувшись ручки:
— Когда мужчина понимает, что с этой женщиной он хотел бы разделить свою жизнь — и она согласна — достаточно прилюдно назвать ее женой. Что я и сделал.
Я проглотила внезапно вставший в горле ком.
— Да.
Он кивнул. Открыл, наконец, дверь. Взял за руку.
— Пойдем.
14
Большую часть времени Ортон проводил в деревне. Ухаживал за выздоравливающими — теми, кто еще не встал на ноги, и за кем некому больше было ходить. Эпидемия пошла на убыль, новых заболевших не появлялось. И — самое странное — новых мертвецов тоже не было.
На следующее утро он позвал с собой Тайрона. Тот окинул меня оценивающим взглядом:
— Останешься одна?
Я пожала плечами:
— Ну вроде не младенец, найду, чем заняться. Моя помощь точно не нужна?
— Еще как нужна, — вздохнул жрец. — Но…
— Насколько я понял, там уже нужна сиделка, а не лекарь — сказал Тай. — В любом случае, колдовать сейчас не можешь. И, прости, проку с тебя…
Я кивнула. На самом деле, не очень-то и хотелось. Было просто страшно высунуть нос за стены храма и снова увидеть то, во что чума превратила богатую деревню. Знать, что ничего не смогла сделать — одно, увидеть воочию — совсем другое. Будем уходить, тогда и… тем более, что я действительно ничем не могу помочь. Тело чувствовало себя более-менее сносно — небольшая слабость, не больше — но магия пока и не думала возвращаться. Ладно, найду чем заняться. Только попрошу Ортона показать, где здесь что.
Домашнюю работу никогда не переделать — особенно, если отдыхать каждые четверть часа. По стенам уже не носило, но малейшее усилие — да просто выволочь ведро воды из бочки, перелить в котел и поставить греться — и приходилось восстанавливать дыхание. Вымыть посуду, оставшуюся от завтрака. Приготовить поесть — благо, печь растоплена с утра. Давненько мне не приходилось готовить еду под крышей и в нормальном очаге. Привести в порядок одежду после долгой дороги. Ничего особенного, но эта простая, обыденная женская работа почему-то успокаивала. Вроде и делом занята, и одновременно есть время подумать. А подумать было о чем.
Вчерашний разговор никак не шел из головы. Слишком уж неожиданно все случилось — слишком странно. Я давно запретила себе думать о будущем — какое уж тут будущее, если каждый день не знаешь, придет ли завтра. А сейчас вдруг раз за разом ловила себя на том, что начинаю заглядывать вперед. Нет, не туда, где был этот треклятый посох и дворцовые интриги — а гораздо дальше. Туда, где можно забыть, как носят кольчугу, и как держат меч. Где завтрашний день так же тих и безмятежен, как сегодняшний. Когда-нибудь все так и будет. Свой дом и… и Тай.
— Ни разу не видел, чтобы ты так улыбалась.
Я подняла глаза от шитья — Тайрон стоял в дверях. Как он умудряется двигаться настолько бесшумно? Или это я задумалась так, что и грома небесного не услышала бы? Он сел рядом, обнял:
— Так… безмятежно. Как будто на самом деле ты вовсе не здесь — а где-то… где только покой и счастье. О чем ты думала?
Я прижалась к его плечу, смущенно улыбнулась:
— О нашем доме. Что когда-нибудь все это кончится — и не надо будет никого бояться. Что у нас будет дом.
— Будет. Это я тебе обещаю. Дом, где ты не будешь бояться. Никогда и никого.
Обнял покрепче, коснулся губами моих волос:
— Пойдем… Ортон отказывается садиться за стол без тебя.
На самом деле, есть не хотелось. Остаться бы здесь, просто сидеть, обнявшись, не думая ни о чем. Но спорить с хозяином дома — последнее дело. Я кивнула и поднялась.
