Олеся Шалюкова - Берегись принцессы
До вечера мы ехали, не останавливаясь на привал, и только изредка перебрасывались словами. А на следующее утро, после того, как переночевали в деревне и убедились, что интересующая нас пара здесь была, двинулись дальше.
Пыльный тракт ложился под ноги лошадей. Я ехала в брюках и свитере. Лайм с неохотой пояснил, что если мы на тракте теперь встретим людей, то им все равно — насколько я красива. Тоже самое касается и нечисти. Поэтому я могу ехать в том, в чем мне удобнее.
И как только мы выехали из деревни и отъехали от нее на достаточное расстояние, я скинула плащ на луку седла. Регент с интересом покосился в мою сторону, я заметила этот взгляд, поежилась и подъехала чуть ближе к Лайму.
«Что случилось?» — поинтересовался он.
«Я его боюсь», — пожаловалась я. — «Его взгляды заставляют меня вздрагивать каждый раз, когда он соизволит обратить на меня внимание».
«Не буду говорить, что я в нем уверен», — сказал дракон. — «Но пока я с тобой, тебе ничего не грозит».
Я поежилась, но свои мысли в этот раз оставила при себе.
К деревне, которая должна была стать нашим пристанищем на этот вечер, мы подъехали незаметно. Сильный проливный дождь и густой туман этому замечательно способствовали.
Деревня была пуста. Лайм и Оруэлл, оглядевшись по сторонам, облегченно перевели дух.
«Лайм?»
«В таких местах любят селиться разбойники», — пояснил дракон.
«И мы могли бы к ним попасть на десерт?»
«Не в таких выражениях, но все же — да. Могли».
Я поежилась.
«Мы будем ночевать в одном из этих старых домов?»
«Нет. Внизу. В подполе».
— Эй, дракон! — крикнул Оруэлл, выглянув из проема одного дома. — Тут в подполе даже лежка устроена. Иди сюда.
Лайм улыбнулся, помог мне спуститься с лошади. Взяв лошадей под уздцы, мы вошли в дом. Вниз, в подпол, вела широкая наклонная доска, по которой с неохотой, но лошади спустились. Потом спрыгнул Лайм. Не давая прикоснуться к себе Черному регенту, я спрыгнула вниз.
Дракон легко подхватил меня, аккуратно поставил на ноги рядом с собой.
«Ты в порядке?»
«Да. Я нормально».
Сверху спрыгнул Регент. Крышка люка закрылась, отрезав нас от мира. Что-то полыхнуло.
На стенах зажглись магические светлячки. Куча тряпья в углу зашевелилась, оттуда поднялся старик. В его глазах зажглась ненависть. Мы все трое застыли, как громом пораженные. Одной единственной секунды неизвестному противнику хватило на то, чтобы выкинуть руку в нашу сторону и выкрикнуть три странных слова.
Все остальное для меня происходило как в замедленной съемке. Лайм с широко раскрытыми глазами медленно-медленно опускался на пол. С другой стороны подстреленной птицей рухнул Оруэлл. Я осталась на ногах.
— Вот значит, как, — хрипло захохотал старик. — Дитя, отмеченное знаком богини. Что привело тебя со спутниками сюда?
Я отрицательно покачала головой, показала на горло.
— Ты нема?
Я опять помотала головой.
— Ты меня не понимаешь.
Опять помотав головой, я посмотрела на Лайма и начала опускаться перед ним на колени.
— Стоять! — рявкнул старик.
Я замерла, повернулась к нему.
Он подошел ко мне, ногой отпихнув лежащего регента в сторону. Узловатые худые пальцы коснулись моего подбородка, потом старик деловито разрезал верх свитера, мелькнувшим у него в руках кинжалом, и прощупал шею.
— Попала на корм вампирам?
Я кивнула.
— Связки?
Я быстро-быстро закивала головой.
— И дракон не смог вылечить?
«Он лечил!» — изо всех сил крикнула мысленно я.
Старик нагнул голову, изучая меня уже с интересом.
— Не кричи так сильно. Я тебя слышу. Он тебя целовал?
«Да».
— То есть поделился с тобой частичкой своей магии, которая разрослась настолько, что вы теперь друг друга можете слышать, не напрягаясь, достаточно просто желания?
«Он мертв?»
— Нет, конечно, — оскорбился старик. — Зачем мне мертвый в моем логове? Там, наверху, странные твари. Как только они чувствуют дракона, начинают ломиться вниз со страшной силой. В прошлый раз чуть не сорвали потолок лежбища.
«А что с Лаймом сейчас?»
— Он просто спит.
«А с регентом?»
— Тоже спит. Он же не совсем человек. У него есть часть драконьей крови.
«Как это?»
— Авалон странный мир. Пойдем, дорогая, я угощу тебя чаем.
«Спасибо».
Вскоре чашка согрела мои озябшие пальцы, и странный старик, который так и не представился, начал рассказывать.
— Авалон добр к своим детям, но при этом совершает странные поступки. Если в семье между драконом и человеком, дракон — отец, то родившийся ребенок тоже будет драконом. Единственное, что достанется ему в наследство от человеческой природы матери — это приставка «полукровка», которое детям ребенка уже не переходит. А если отец — человек, а мать драконица, то ребенок получается человеком, но с примесью драконьей крови.
«То есть у регента мать была драконицей?»
— Да, — просто ответил старик.
«Странно», — покачала я головой. — «А вы что, здесь один живете?»
— Я старый отшельник. Раньше я жил в деревне, недалеко от Туманной лощины. Твари, которые вылезли оттуда, меня ранили, но не убили. Не знаю уж почему. Тогда у меня появился дар. Усыплять, лечить, отгонять, защищать. Раньше здесь были разбойники, которые угрожали мне жизнью маленькой девочки, недавно пришедшей сюда.
«А где девочка?»
— Вчера ночью на деревню напали туманные призраки. Девочка и я — остались целы. Разбойники погибли. А утром здесь проехали два всадника, с ними я и отправил девочку в город. Там ее пристроят. Надеюсь, к хорошим людям.
«Почему вы не оставили ее с собой?»
— Это нехорошее место для ребенка, — тихо ответил старик. — Так дитя, давай-ка, я полечу твое горлышко. Ложись, на шкуры. И ничего не бойся. А еще лучше засыпай.
Я кивнула. А, слушая неторопливый речитатив заклинаний, сама не поняла, как уснула.
Старик задумчиво посмотрел на девушку, лежащую на груде шкур и сладко спящую. Вздохнул и ласково провел туманной ладонью с длинными когтями вдоль ее лица.
«Глупая девочка», — мимолетно подумал он. — «Потому и отправил я малышку, что со мной рядом становится опасно».
Заклинания плавно сменяли одно другое, шея спящей девушки светилась, наливалась красным, и вновь гасла. Связки восстанавливались, возвращая маленькой принцессе дар речи.
Когда сзади раздалось странное потрескивание, старик уже закончил и повернулся. Оруэлл поднимался с пола, глядя на отшельника налитыми яростью глазами.
