Оксана Панкеева - О пользе проклятий
— Конечно, — согласилась Ольга, наблюдая, как Элмар неловко держит сигарету и неумело затягивается.
— Это вечный вопрос, не имеющий решения, — заговорил наконец он. — В чем истинное мужество — жить или умереть. На него нельзя ответить однозначно, спорить же можно до бесконечности. Когда-то я сидел в этом кресле и считал, что не должен жить. Воин не может так жить — в бессилии и унижении. Мне казалось, что смерть будет единственным достойным выходом, и настойчиво искал ее. Кузену Шеллару казалось иначе. Мы с ним ссорились и ругались по этому поводу так, что вспомнить стыдно. Он приказал слугам следить за мной день и ночь, не оставляя одного ни на минуту, и я страшно возмущался по этому поводу.
Мало того что я не имел возможности ничего с собой сделать, этот постоянный надзор и здорового человека запросто доведет до безумия. Я требовал, чтобы кузен это прекратил. Он обещал, но не раньше, чем я поклянусь честью, что оставлю мысли о самоубийстве. Тебе, наверное, об этом рассказывали. И что было потом, ты тоже знаешь. Пришла Азиль, и все закончилось. Я был счастлив снова стать человеком, я был безмерно благодарен моей нимфе за то, что вернула мне здоровье и радость жизни… Но только некоторое время спустя, когда я уже мог спокойно обдумать происшедшее, я понял, что благодарить-то следует в первую очередь кузена Шеллара, без которого я бы просто не дожил до чудесного спасения. И тогда я осознал, что жизнь мало чем отличается от битвы. В какое бы безвыходное положение ты ни попадал, нельзя сдаваться, надо драться до конца. — Принц-бастард раздавил пальцами окурок и заключил: — Вот это я и хотел сказать.
— Все правильно, — вздохнула Ольга, поднялась с сундука и обняла его. — Элмар, милый, не расстраивайся. Я все поняла. Прости, пожалуйста.
— Да за что?
— За то, что я тебя заставила все это вспоминать.
— Ну брось ты, я это постоянно помню. — Элмар поднялся с кресла и снова опустил руку ей на плечо. — Пойдем? И не будем больше об этом, ладно?
— Конечно, — кивнула Ольга. — Не будем. А насчет не сдаваться и драться до конца я запомню. Может, пригодится.
— Не хотелось бы… — вздохнул Элмар. — Но всяко бывает. А стихи у тебя, Ольга, очень даже неплохие. Почему никому не показываешь?
— Откуда ты знаешь? — обомлела девушка, приходя в ужас при мысли, что друзья в ее отсутствие шарили в ее квартире. — Ты читал?
— А ты мне их показывала? Зачем же такие вопросы задаешь? Мне Шеллар цитировал по памяти.
— А он-то откуда их знает? Я ведь только раз читала ему вслух…
— Так чему ж ты удивляешься? Не знаешь, какая у него память? Он их тут же запомнил.
— И теперь он их будет читать всем, кому захочет?
— Ну что ты, Шеллар не трепло какое, он только мне рассказал, чтобы узнать мое мнение. А всем остальным, кому захочешь конечно, читай их сама. Почему бы тебе в самом деле не податься в барды?
— Я подумаю, — вздохнула Ольга. — Вот дождемся весны…
Глава 7
Есть девы в селеньях Ортана:
С коня паладина собьют,
Дракона на месте уложат
И тролля на части порвут.
Принц-бастард Элмар. Из неопубликованногоКороль вышел из зала заседаний последним, и по его виду Жак сразу понял, что дело плохо. Его величество выглядел как в тот памятный день, когда научился плакать. Похоже было, что сегодня он собрался вспомнить, как это делается, поскольку мог уже и подзабыть — за последние пять лет Жак видел слезы на глазах Шеллара только один раз — три года назад, когда мэтр честно сказал ему, что шансов выжить у Элмара практически нет.
«Значит, все-таки Ольга… — грустно подумал Жак и направился навстречу королю, чтобы услышать это из его уст. — Ах, ваше величество, видели бы, на что вы похожи… А сами все дергали нас за клипсу, что Ольга вам безразлична и ваш интерес к ней чисто познавательный… Сказать бы вам об этом, но сейчас это было бы просто жестоко…»
— Ну что? — спросил шут, подходя.
— Пойдем, — кратко ответил король, тяжело опуская руку ему на плечо. — К тебе.
— Почему ко мне? К вам же ближе.
— Кто-нибудь припрется…
— Так и пойдем пешком?
— Мафея попросим.
— Тогда так и говорите — к Мафею. А то я пешим ходом собрался. Ну что вы молчите? Скажите что-нибудь.
— Подожди, — попросил король.
Жак понял, что Шеллару просто трудно говорить, потому он и рубит краткими фразами, чтобы голос не успел сорваться.
«Ай-ай-ай, — размышлял королевский шут, — надо же, как все-таки серьезно у него это оказалось… Кто бы мог подумать… А может, еще что-то случилось? Уж не ошибся ли его величество в расчетах насчет осени и разговор уже состоялся? Да нет, не стал бы он из-за этого… Распсиховался, разозлился, гневаться научился, но плакать бы не стал, уж точно».
Они прошли по коридору, и король резко толкнул дверь в учебную комнату. Мафей сидел на столе в какой-то совершенно неудобной для нормального человека позе и с печальным видом изучал какую-то инкунабулу. Увидев вошедших, он обрадованно бросил свое учебное пособие и спрыгнул со стола. Жак успел заметить название на обложке книги — «Практическая токсикология». Видно, мэтр не на шутку чего-то опасается…
— Отправь нас к Жаку, — кратко приказал король, даже не здороваясь.
Мафей потрясенно уставился на него.
— Шеллар! — ужаснулся он. — Что случилось?
— Ничего.
— Мафей, — попросил Жак, понимая, что перепуганный пацан просто так не отстанет. — Давай быстрее. Ничего не случилось, его величество только что утвердил список и теперь ужасно расстроен. Потом расскажу. Нам некогда.
— А почему к тебе? — спросил Мафей, послушно приступая к созданию пушистого облачка.
Жак коротко пояснил:
— Чтобы никто не видел. И чтобы самогона накатить, как я предполагаю. Ничего никому не говори и продолжай заниматься как ни в чем не бывало.
Несколько секунд серого тумана в глазах, щекотное покалывание в носу, и они очутились в гостиной дома Жака.
— Здесь сядем или в кабинете? — спросил шут.
— Идем в кабинет, — ответил король и, уже не прячась, утер глаза.
Жак вздохнул и направился к лестнице.
— Что все-таки случилось? Ольга? Или что-то еще?
— И Ольга тоже, — сказал король, следуя за ним. — Это само собой.
— А еще?
Они закрыли за собой дверь и разместились у стола. Жак уступил королю свое кресло, пристроился рядом на стуле и выставил на стол бутылку.
— Ну, говорите, — сказал он. — Или выпьете сначала?
— Ты себе налей, — вздохнул Шеллар и поднял глаза, полные слез. — Я ничего не мог сделать.
