Брендон Сандерсон - Пепел и сталь
Сэйзед улыбнулся.
— Ну, в будущем мы позаботимся о надлежащем уходе за ними.
Косан продолжала работать, время от времени кивая собственным мыслям. Сэйзед взял стул и устроился в нескольких футах напротив Вин.
— Кельсер еще не вернулся, насколько я понимаю? — спросила Вин.
Сэйзед отрицательно покачал головой, и Вин вздохнула. Кельсер думал, что она еще не готова сопровождать его в ночных рейдах, куда он частенько отправлялся после очередного урока. В течение двух последних месяцев Кельсер, словно призрак, возникал в разных знатных домах Лютадели и Феллиса. Он изменял внешность и почерк преступлений, стараясь посеять смятение в Великих Домах.
— Ну что? — спросила Вин, глядя на Сэйзеда, который с любопытством рассматривал ее.
Террисанин чуть поклонился в ответ.
— Я просто гадал, захочешь ли ты выслушать еще одно предложение.
Вин вздохнула, закатывая глаза.
— Давай.
«Все равно мне больше нечего делать, пока я здесь сижу».
— Мне кажется, я подобрал тебе отличную религию, — заговорил Сэйзед, и в его обычно бесстрастных глазах вспыхнул энтузиазм. — Она называется «трелагизм», по имени бога Трела. Трелу поклоняются нелазане, небольшой народ, живущий далеко на севере. В их краях смена дня и ночи происходит очень странно. В течение нескольких месяцев в году почти весь день темно. А летом, наоборот, темнеет совсем ненадолго. Нелазане верят, что в темноте есть особая красота, а день по сравнению с ней примитивен и даже нечист. Они считают, что звезды — это тысячи глаз Трела, наблюдающего за людьми. А солнце — единственный глаз его завистливого брата Налта. Поскольку у Налта один глаз, он заставляет его гореть очень ярко, чтобы затмить своего брата. Однако на нелазан это не производит впечатления и они предпочитают поклоняться молчаливому, тихому Трелу, который смотрит на них даже тогда, когда Налт захватывает все небо.
Сэйзед замолчал. Вин, не зная, что сказать, тоже помалкивала.
— Это действительно хорошая вера, госпожа Вин, — добавил наконец Сэйзед. — Тихая, сдержанная и одновременно очень сильная. Нелазане — не слишком развитый народ, но они очень решительны. Они составили карты ночного неба, пересчитав все заметные звезды и определив их место. Их верования подойдут тебе… особенно то, что они предпочитают ночь дню. Если хочешь, могу рассказать побольше.
Вин покачала головой.
— Вполне достаточно, Сэйзед.
— Не очень хорошее настроение? — спросил Сэйзед, хмурясь. — Ладно. Мне следует еще немного подумать. Спасибо, госпожа… ты так терпелива ко мне.
— Еще подумать? — переспросила Вин. — Это уже пятая вера, в которую ты пытаешься меня обратить, Сэйзед. Сколько их осталось?
— Пятьсот шестьдесят две, — с готовностью ответил он. — По крайней мере, известных мне. Но, к сожалению, в нашем мире были и другие религии, которые исчезли, не оставив следа, так что мой народ не может включить их в списки.
Вин помолчала.
— И ты что же, помнишь эти религии наизусть?
— Более или менее, — подтвердил Сэйзед. — Молитвы, основные божества, мифология. Многие похожи, потому что их исповедуют секты одного направления.
— Пусть похожи, но как ты все это помнишь?
— У меня… свой метод, — признался Сэйзед.
— Да, но зачем тебе это?
Сэйзед развел руками.
— Мне кажется, ответ очевиден. Человек — великая ценность, госпожа Вин, и так же ценна его вера. Но с тех пор как тысячу лет назад взошел на престол лорд-правитель, многие религии канули в небытие. Стальное братство запрещает верить в кого-либо, кроме лорда-правителя, и инквизиторы уже уничтожили сотни верований. И если кто-нибудь не сохранит их в памяти, от многих религий вовсе ничего не останется.
— Ты хочешь сказать, — недоверчиво начала Вин, — что пытаешься обратить меня в веру, умершую тысячу лет назад?
Сэйзед кивнул.
«Похоже, каждый, кто имеет дело с Кельсером, немного не в своем уме».
— Последняя империя не вечна, — тихо произнес Сэйзед. — Не знаю, разрушит ли ее именно мастер Кельсер, но конец все равно наступит. И когда это случится, когда Стальное братство потеряет влияние, люди захотят вернуться к вере своих отцов. В тот день они обратятся к хранителям, и мы отдадим человечеству забытые истины.
— Хранители? — переспросила Вин, пока Косан присматривалась к ее челке. — Значит, таких, как ты, много?
— Не очень. Но мы есть. И нас достаточно, чтобы передать знание следующему поколению.
Вин задумалась, с трудом удерживаясь от того, чтобы не вырваться из рук Косан. Эта женщина явно никуда не спешила. Когда Рин подрезал ей волосы, ему хватало нескольких взмахов ножницами.
— Может, продолжим урок, пока ты сидишь тут, госпожа Вин? — спросил Сэйзед.
Вин покосилась на террисанина, и тот едва заметно улыбнулся. Он знал, что застал ее врасплох: ей некуда спрятаться, она не может даже пересесть к окну, чтобы глядеть на туман. Ей ничего не оставалось, кроме как сидеть и слушать.
— Ладно, — вздохнула она.
— Можешь перечислить все десять Великих Домов Лютадели, начиная с самого могущественного?
— Венчер, Хастинг, Элариэль, Текиэль, Лекаль, Эрикеллер, Эрикелл, Хот, Урбейн и Бувидас.
— Очень хорошо. А ты сама…
— Я — леди Валетт Ренокс, четвертая кузина лорда Тивена Ренокса, владельца этого особняка. Мои родители — лорд Харден и леди Фелетт Ренокс — живут в Чакате, городе в Западной провинции. Их основное занятие — экспорт шерсти. Моя семья занимается также продажей красок, в особенности темно-красной, которую делают из улиток, их много водится в наших краях, и темно-желтой — из древесной коры. Мои родители отправили меня в Лютадель к дальнему родственнику, с которым ведут дела, так что теперь я могу какое-то время провести при дворе.
Сэйзед кивнул.
— И что ты почувствовала, когда узнала об этом?
— Я была поражена, даже немного подавлена, — послушно ответила Вин. — Я подумала, что люди станут обращать на меня внимание, потому что захотят поближе сойтись с лордом Реноксом. А поскольку я незнакома с правилами придворной жизни, то, боюсь, такое внимание смутит меня. Я решила, что постараюсь снискать расположение при дворе, но буду держаться тихо и ни во что не ввязываться.
— У тебя блестящая память, госпожа, — сказал Сэйзед. — Твой покорный слуга может лишь гадать, каких успехов ты добилась бы, если бы посвятила себя учебе, а не старалась изо всех сил избежать ее.
Вин мрачно глянула на него.
— Интересно, все «покорные террисане» так командуют своими хозяевами, как ты?
— Только лучшие из нас.
Вин некоторое время молча смотрела на него, потом вздохнула.
— Извини, Сэйзед. Я вовсе не избегаю твоих уроков. Я просто… ну… туман… я иногда отвлекаюсь.
— Что ж, к счастью, ты быстро учишься. Однако придворные всю жизнь посвящают изучению этикета. Даже если ты леди из далекой провинции, ты все равно должна кое-что знать.
— Да, понимаю, — согласилась Вин. — Но мне не хочется.
— Другого выхода нет, госпожа. Ты будешь новенькой в свете, к тому же с окраины империи. Тебя обязательно заметят. Мы ведь не хотим, чтобы у них сразу возникли подозрения? Тебя внимательно изучат и перестанут обращать внимание. Но если ты будешь слишком часто совершать ошибки, это может оказаться опасным прежде всего для тебя самой.
«Великолепно! Лучше не придумаешь!»
Сэйзед замолчал, чуть вскинув голову. Через несколько секунд Вин услышала в коридоре шаги. В комнату ленивой походкой вошел Кельсер, и на его лице блуждала самодовольная улыбка. Он сбросил плащ и остановился, глядя на Вин.
— Ну как? — спросила она, распрямляя плечи.
— Неплохая прическа, — ответил Кельсер. — Отличная работа, Косан.
— Ерунда, мастер Кельсер. — Вин по голосу поняла, что та краснеет. — Я просто сделала все возможное.
— Дай зеркало, — потребовала Вин, протягивая руку.
Косан подала ей зеркало. Вин подняла его перед собой — и то, что она увидела, заставило ее замереть. Она стала похожей… на девушку.
Косан не зря трудилась над ее волосами. Вин всегда замечала, что когда волосы отрастают, то обязательно встают дыбом. Но Косан и с этим справилась. Конечно, волосы были еще не слишком длинными, они едва прикрывали уши, — но они, по крайней мере, лежали ровно.
«Они не должны думать о тебе как о девушке», — предостерег ее голос Рина.
И тут Вин впервые захотелось не обращать внимания на этот голос.
— Похоже, нам удастся превратить тебя в леди, Вин! — со смехом воскликнул Кельсер и заработал в ответ ее презрительный взгляд.
— Прежде всего мы должны убедить ее не хмуриться так часто, мастер Кельсер, — заметил Сэйзед.
— Ну, это будет трудновато, — ответил Кельсер. — Она просто обожает строить недовольные гримасы. Ну как бы то ни было, неплохо сделано, Косан!
