У Чэн-энь - Путешествие на Запад. Том 4
– Наставник! – крикнул Сунь У-кун.
Танский монах, услыхав знакомый голос, взмолился:
– Братец! Выручи меня!
– Ничего не выйдет, учитель! – отвечал Сунь У-кун. – Эта ведьма уже велела подавать угощение, собирается вместе с тобой покушать, а потом и породниться. Может, у вас родится мальчик или девочка. Как-никак все же это будет твое монашеское потомство. Чего же тебе печалиться?
Услышав эти слова, Танский монах заскрежетал зубами.
– Брат, – волнуясь, заговорил он, – с тех пор как я поки – нул Чанъань, пришел на гору Усиншань, где взял тебя в спутники, и за все время нашего пути на Запад, был ли такой случай, чтобы меня хоть раз потянуло к чему-либо скоромному? Скажи, был ли такой день, чтобы я выражал какие-либо греховные намерения? А эта ведьма требует, чтобы я с ней сошелся! Да если я утрачу свою непорочную силу Ян, то мое колесо жизни покатится вспять за Темные горы Инь-шань[28], и тогда мне никогда больше не придется даже мечтать о чудесном перерождении!
– Не надо так говорить! – засмеялся Сунь У-кун. – Раз уж у тебя такое искреннее желание попасть в обитель Будды на Западе и получить священные книги, я, старый Сунь У-кун, доставлю тебя туда, вот и все!
– Но как нам выбраться отсюда? – спросил Танский мо – нах. – Я ведь совсем не помню, каким путем очутился здесь.
– Где уж тут запомнить. Ведь это не обычная пещера. Сюда приходится пролезать сверху. Стало быть, чтобы спасти тебя, надо будет лезть снизу вверх. Если тебе повезет, то нам удастся пролезть через верхнее отверстие, а нет – будешь здесь томиться еще немало дней.
– Как же быть? Как избавиться от такой напасти? – проговорил Танский монах со слезами на глазах.
– Ничего, ничего! – успокоил его Сунь У-кун. – Когда ведьма поднесет тебе вина, выпей чарочку. Нужно только, чтобы она поторопилась к себе, тогда я сразу же превращусь в кузнечика и прыгну в ее чарку, спрятавшись под пеной. А когда она осушит чарку, я попаду к ней в живот. Там уж я ей задам: порву все внутренности, вырву сердце и печенку, разорву кишки, чтобы она сразу же сдохла, тогда только ты сможешь выбраться отсюда.
– Брат мой! – испуганно промолвил Танский монах. – Чересчур уж ты разошелся! Разве можно так бесчеловечно поступать?!
– Если ты будешь думать только о том, чтобы делать добро, то тебе лучше распрощаться с жизнью, – возразил Сунь У-кун. – Помни, что оборотни творят зло и навлекают пагубу на людей. Никак не пойму, почему ты жалеешь ее.
– Ну ладно! Пусть будет по-твоему! Только не оставляй меня одного! – произнес Танский монах с мольбой в голосе.
Вот уж поистине, с тех пор как Сунь У-кун стал учеником Танского монаха и сопровождал его на Запад, Танский монах полностью зависел от него.
Не успели учитель и его ученик уговориться, как действовать, а дева-оборотень тут как тут – пришла звать Танского монаха на трапезу.
– Почтенный наставник! – крикнула она.
Танский монах не посмел откликнуться. Дева еще раз позвала его. Но он снова промолчал. А дело было в том, что Сюань-цзан вспомнил изречение:
«Рот откроешь – добрый дух из тебя улетит!
Языком шевельнешь – беда тут же родится!».
Однако молчать все время тоже было страшно. Дева могла разгневаться и тут же прикончить его. При мысли об этом Сюань-цзан окончательно растерялся, как говорится, его уста вопрошали сердце, а сердце вопрошало уста. Пока он раздумывал, дева снова окликнула его:
– Почтенный наставник!
– Я здесь, повелительница! – ответил, наконец, Танский монах.
Этот ответ он вырвал из себя словно кусок живого мяса. Почему же тот, кого все считали прямодушным, удостоенным чести идти за священными книгами на Запад, в райскую обитель Будды, на этот раз все же откликнулся на зов обольстительной девы? Кто так спросит, тот, значит, никогда не бывал на грани жизни и смерти. На зов ответили уста Сюань-цзана, а сердце его молчало. Между тем дева-оборотень, услышав голос Танского монаха, толкнула дверь, подошла к нему, подняла его с места и, прижавшись к нему всем телом, коснулась его лица своей щечкой и взяла его за руки. Вы бы видели, какие она принимала обворожительные позы, сколько было в ней пленительной грации! Но разве знала она, что творится в этот момент в душе несчастного монаха.
Тем временем Сунь У-кун лишь посмеивался про себя и думал: «Пожалуй, наставнику не устоять против этакого соблазна!».
Но праведный монах,
Святой душой страдая,
На образ сладостный
Очей не подымал.
Как дивно хороша была
Колдунья злая,
Милей небесных дев,
Превыше всех похвал!
Смогу ли бровь ее
Сравнить с листочком ивы
И с нежным персиком
Сравнить ее чело?
Как башмачки ее
Расшитые красивы!
А волосы черней,
Чем ворона крыло!
С улыбкой за руку
Она берет монаха.
Он повинуется,
Хотя в душе не рад.
И чует праведник,
Невольно полный страха,
Дыханье орхидей
И амбры аромат.
Дева-оборотень повела Танского монаха к цветочной беседке: – Дорогой наставник! – молвила она зардевшись. – Я приготовила тебе чарочку вина и хочу выпить вместе с тобою!
– Владычица! Я во всю жизнь свою не вкушал ничего скоромного! – отказался Танский монах.
– А мы и не будем вкушать скоромного, – игриво сказала она, – у нас в пещере вода не очень чистая, вот я и велела принести чистейшей воды из горного колодца, в которой соединены силы Инь и Ян. На этой воде специально для тебя приготовлены всевозможные блюда из плодов и овощей.
Танский монах вошел в беседку, и вот что представилось его взору:
Там красивые ворота
Пестрой бахромой обвиты,
На шнурах парчовых кисти
Разноцветные висят.
Из курильниц драгоценных
В виде львов с узорной гривой,
Наполняя всю беседку,
Льется сладкий аромат.
На столах, покрытых лаком,
Разукрашенных богато,
С тонко врезанным рисунком,
Как для царственных гостей,
На плетенных из бамбука
Лакированных подносах –
Сотни лакомств, привезенных
Из далеких областей.
Много тут плодов румяных:
Яблоки, большие груши,
Мякоть лотосов мучнистых,
Радующих вкус и взгляд,
Много абрикосов белых,
И серебряных, и желтых,
Много слив и винограда
Груды персиков лежат.
Фиги, финики, маслины,
Золотые апельсины,
С тонкокожим мандарином
Рядом – спелая хурма.
Сколько лакомых каштанов,
Сколько фундуков каленых
И личжи с колючей кожей,
Здесь орехов разных тьма!
А закусок сколько свежих!
Ветви юные бамбука
И сяньтянь с приятным вкусом.
Сыр душистый из бобов,
Листья, корни трав целебных,
Овощи с подливой острой,
Жаренные в постном масле,
Сотни лакомых грибов!
Здесь горох и чечевица,
Молодой латук зеленый,
Там фасоль под сладкой соей,
Нежный сахарный батат,
И с начинкой баклажаны
Запеченные, как будто
Жареные перепелки,
В пряном соусе лежат.
Фаршированная тыква
С выскобленной серединой,
В нежной масляной подливе,
Рядом семечки в меду,
Репы, сдобренные острым
Уксусом, имбирь, корица,
Перец красный и зеленый,
Ломти дыни на виду!
Сколько острых и соленых,
Сладких, горьких, пряных, терпких
Яств и кушаний различных,
Сколько лакомств было тут.
Все там были сочетанья,
Вина все и все приправы!
И всего там было вдоволь,
Много сотен разных блюд!
Дева взяла изящными, словно выточенными из яшмы пальчиками, золотую чарку и наполнила ее до краев чудесным вином.
