Дарья Афанасьева - Дом дураков
— О чем ты только думала? — Мой голос отразился от сводов пещеры.
— Я слишком молода.
Я обернулся. Она стояла совсем рядом, едва касаясь пола. Вечернее платье и высокая прическа должны были, видимо, произвести на меня впечатление, но церемония бракосочетания завершилась, как и подобает, первой брачной ночью, а я, признаться, обычно теряю пиетет к женщинам, с которыми спал. Юная богиня была, по человеческим меркам, не так уж и юна. Восхождение к божественности — путь долгий и трудный, и, не смотря на то, что адепты начинают его еще в детстве, до конца осилить его удается только считанным единицам. Обычно богини, да и многие боги омолаживаются, стараясь предстать перед последователями в выгодном свете, но у моей собеседницы, видно, совсем не осталось сил. Еще днем она изображала чуть ли не девочку, но это была лебединая песня. Сейчас передо мной была женщина лет тридцати пяти, недурно сложенная, весьма симпатичная и ухоженная. И сильно напуганная. Она изо всех сил старалась казаться сильной, но даже простое парение в воздухе давалось ей с трудом. Стены пещеры оплывали, обнажая первозданный туман.
Мне ничего бы не стоило свернуть ей прямо сейчас шею, если бы не связь. Она обвела меня вокруг пальца. Знай я днем, что эта прелестница вот-вот склеит ласты, я не стал бы с ней связываться. Я искал помощи, а вместо этого повесил себе на шею еще один хомут, да тяжелее прежнего. Знал бы прикуп, жил бы в Корне. С другой стороны, я мог махнуть на нее рукой, изредка принося ей в жертву курицу-другую, чтоб не загнулась, и ничего бы она мне не сделала. В этой жизни, по крайней мере. Я просил у нее мести, но отомстить теперь мог только ей.
Богиня покачнулась в воздухе, и правая стена окончательно истаяла. В образовавшуюся брешь хлынул ледяной туман.
— Так, — я обхватил богиню за талию и силой спустил на землю, — успокойся и не мешай. Это все-таки мой сон. Хоть во сне я могу быть настоящим магом.
Даже обычному человеку под силу управлять своими снами, и грандмастер научил меня входить в это странное состояние, чтобы я отрабатывал там задания, с которыми наяву никогда бы не справился. Как я потом понял, это было еще одно испытание. В управляемом сне можно стать почти богом. Можно творить и разрушать целые вселенные, насколько хватит фантазии. А у меня фантазии было с избытком. Я едва не остался в придуманном мире насовсем. В конечном счете, я все же вернулся в реальность, но, разрушив целый мир, сохранил для себя несколько милых сердцу уголков. Для разных целей.
— Чувствуй себя, как дома.
Богиня огляделась. Перед горящим камином стояли два кресла и между ними — столик с вином и закусками. Вообще-то обычно здесь было только одно кресло, и на столике стоял лишь один бокал с вином и лампа зеленого стекла, но раз уж гости… Пол под ногами устилал толстый ковер, глушивший шаги. Справа высились полки с книгами. Полки уходили куда-то ввысь и вдаль, образовывая несколько бесконечных коридоров.
— Уютно, — богиня осторожно опустилась на край кресла. — Мало кто способен сотворить подобное. Даже в собственном сне. Теперь понятно, почему мне стоило таких усилий строить здесь что-то свое.
Я уже говорил, что падок на лесть? Да, это так. Но не совсем же дурак. А отпускать горло противника перед самой его капитуляцией — глупость.
— Дело не во мне, а в твоем бессилии. — Вино полилось в бокал красивым рубиновым водопадом, но моя гостья была еще краснее. — Вся твоя сила теперь здесь. — Я коснулся серьги в своем ухе. — И я, признаться рассчитывал на что-то большее. Да и ты, полагаю, тоже. Хотя твои мотивы мне до конца не понятны. Судя по твоему состоянию, с последователями у тебя не очень, и желание обзавестись жрецом естественно, но зачем — брак? Кстати, я даже не знаю твоего имени.
— Лота. — Вечернее платье сменилось простой накидкой, а замысловатая прическа осыпалась на плечи роскошной волной волос. — Мой последний жрец умер три дня назад. Вот уже три столетия я покровительствовала одной местной деревушке. Поначалу все шло хорошо: я не рвалась к могуществу, но сил хватало не только на покровительство мертвым. Иногда я замещала даже Неройду или Ормина. Они не возражали: что им какая-то деревушка, а я действовала только от их имени. Но, видно, я перестаралась. Люди приносили Ормину и Неройде жертвы, а про меня стали забывать. Я пыталась напомнить о себе, но становилось только хуже. А потом проезжий купец привез в деревню статуэтку нового бога Смерти, и меня забыли совсем. Остался только старый жрец, но он к тому времени уже выжил из ума. Пока он был жив, я не могла покинуть деревню, и обратиться к ее жителям тоже не могла, ведь они не звали меня и не помнили даже моего имени.
— Я не знал, что здесь где-то есть деревня. Ближайшая, по-моему, Черепушка, но там я видел обереги Сайао.
— Да, ее изгнал из Теморана новый бог, и она перебралась сюда. Здесь теплый климат, а старуха страдает ревматизмом. — Лота улыбнулась каким-то своим мыслям и отпила из бокала. — Она добрая, уступила мне право являться к зовущим Смерть на целый день. Что же до моей деревни, то ее давно уже нет. Новый бог собрал обильную жатву. Осталась лишь околица, да хижина моего жреца. Несчастный много лет жил совсем один. — По ее щеке скатилась слеза. — Скажи, ты мог бы похоронить его? Мне, правда, нечем тебе заплатить, но…
Странные существа — боги. Как я чертил узоры углем, так они плели их человеческими судьбами, творя высшую, недоступную человеческому пониманию, магию. Такие как Лота плели один узор несколько недель, а то и месяцев. По-настоящему сильные боги тратили на это годы, десятилетия, столетия. И не смертным было искать причину их действий. Но иногда сами боги вдруг вспоминали о прошлой своей жизни и ударялись во все тяжкие. Такое происходило, обычно, с молодыми богами вроде Лоты, или даже чуть постарше. Триста лет, по меркам богов, совсем немного, чувства еще бурлили в ее душе, она не могла отрешенно наблюдать за гибелью последнего верившего в нее человека. Как бы она не пыжилась, передо мной была не властная всесильная богиня, а слабая, всеми брошенная женщина. И в этом была ее сила.
Посопротивляйся она еще минут пять, и я скрутил бы ее в бараний рог, но она устало вздохнула, отставила бокал в сторону, закрыла лицо руками и тихо всхлипнула. Я, хотя бы и в теории, знаю, что делать с разъяренным драконом, но вид плачущей женщины повергает меня в ступор. Нет, если она начинает рыдать в голос и рвать на себе волосы, дело решается одной хорошей оплеухой, но такие вот тихие слезы… Когда я слышу сказания о бесстрашных женщинах-воительницах, я живо представляю себе картину: навстречу войску мужчин выходит орава таких вот красавиц, они все разом садятся на землю и начинают горестно вздыхать и всхлипывать. Все. Армия деморализована.
