Игорь Рябов - Гоша Каджи и Венец Гекаты
— Всегда, — после небольшой паузы на нее опустилась Гошина, и он почувствовал, что близняшкина рука по сравнению с его пламенем просто ледяная.
— Легко, — голос равнодушный, да и Янкина ладонь легла поверх парнишкиной, едва коснувшись ее кончиками пальцев, а сама девчонка неопределенно пожала плечами.
— Везде, — по-прежнему хмурясь, буркнул Баретто и весомо припечатал сказанное своей крепкой дланью, отчего близняшкина рука, едва заметно вздрогнув, все же плотно сомкнулась с Гошиной. — И все же я не могу взять в толк, почему ж мне в таком случае так тоскливо? Мы по-прежнему вместе, а сердце щемит и настроение противное, словно мы едем на похороны кого-то из очень близких нам людей, а вовсе не на учебу в родной Хилкровс.
Роб тяжко вздохнул и принялся внимательно изучать носки своих надраенных до зеркального блеска ботинок. Каджи и хотел бы успокоить друга, но сам находился как не в своей тарелке. Да вдобавок его слегка знобило. Парнишка даже подумал, что вернее всего утреннее купание в ледяной воде ручья выйдет ему боком. Не хватало только заболеть по приезде в Хилкровс в первый же день. На ноги его, конечно, быстро поставят. Школьный медик, старичок Диорум Пак и не такие случаи, шутя, лечил на раз-два-готово. Но все равно приятного в болезни мало.
— Просто ты не свое место занял, Роб, вот тебе и тошно с непривычки, — Янка попробовала слегка улыбнуться, что ей удалось после второй попытки. — А ну, брысь оттуда к Аньке! И развлеки ее каким-нибудь заумным разговором, иначе она со скуки уже порывалась учебник по трансфигурации для чтения достать из рюкзака. С ума сойти можно! А там в прошлый раз я сидела, если мне память не изменяет.
Баретто возражать не стал, и они быстренько поменялись местами. И Роб даже чуточку повеселел. А затем они с Анькой и впрямь начали вполголоса мудреную беседу, густо пересыпанную замысловатыми волшебно-научными терминами. И Каджи ни за что не догадался бы самостоятельно, что речь идет всего лишь о сходстве и различиях семейных берлог, если бы друзья так часто их не поминали. Но парнишке подобная тема показалась невероятно занудной, и он отвернулся к окну изучать стремительно меняющийся пейзаж.
Не прошло и минуты, как Гошу настойчиво потрясли за плечо, и он обернулся к Янке.
— Ты помнишь, как мы с тобой познакомились?
— Конечно, помню, — удивился парнишка. Разве забудешь свой первый в жизни поцелуй, пусть и дружеский?
— Тебе сейчас так же плохо, как и в тот раз, когда впервые один оказался в чужом мире?
— Хуже, Янка. Только не знаю почему.
Она глубоко вздохнула и впервые за последнее время посмотрела ему в глаза. А у самой они были непривычно серьезными и чуточку грустными, без полыхания задорных искорок, раньше вечно выплясывавших в зрачках гопака.
— Мне тоже, знаешь ли, не медом намазано. А потому целовать я тебя не буду, и не проси. Да и не заслужил ты сегодня поцелуя. Но чуточку привести тебя в порядок стоит. Самому-то, видать, невдомек в зеркало посмотреться? Ты после купания как был растрепой, так до сих пор таким и ходишь. И чего только эта глупая Луиза в тебе интересно нашла, что глаз оторвать не может?
Девчонка достала расческу и принялась деловито приводить шевелюру Каджи в относительный порядок. А парнишка удивился сам на себя: он и на самом деле вовсе не задумывался о том, что выглядит сегодня малость странно, если не сказать большего. Закончив с укладкой волос в некое подобие прически, Янка достала носовой платок и, обслюнявив его, стала усердно что-то оттирать у Гоши на лбу. Он не сопротивлялся, ей со стороны виднее. Любопытно только, когда близняшка успела себя в порядок привести? Он этого момента не уловил, но выглядела она сейчас вполне приемлемо.
— Не дергайся, Гоша! — строго приказала девчонка. — Осталось немного потерпеть. И где ты только успел в грязи вымазаться? — А то она не видела его пикирующий носом на булыжник полет. — …Мы, пока ты за метлой бегал, Этерника, собственной ухмыляющейся персоной, лицезрели. Он из магазина Мойши Выудумана с большим свертком вышел. Наверное, посох покупал. А потом сделал два шага и просто-напросто пропал. Трансгрессировал, поди, прямиком в школу, хотя в Хилкровсе и стоит на этот случай блокиратор магических перемещений. Но ведь он — директор, наверняка, для себя лазейку оставил. И все-таки Верд-Бизар самый крутой маг на свете, что ни говори: ни подготовки, ни громовых раскатов, ни сверкания молний, — просто растворился в воздухе и был таков.
— А на кой ему посох понадобился, интересно? Он и без него прекрасно все время обходился. Да и чтобы директор волшебной палочкой пользовался, я тоже ни разу не видел и не слышал об этом. У Этерника и так любое колдовство запросто получается, достаточно легкого взмаха руки.
— Да кто ж его знает? — отозвался Баретто, которому тема берлог тоже быстро наскучила. — Феномен, одно слово. А почудить не меньше нашего любит.
— Ну, это еще бабушка надвое сказала, — возразила Аня, привычно раскладывая на столике эксклюзивную снедь от Марины Сергеевны, которой как всегда оказалось намного больше, чем они смогли бы съесть за неделю пути. — Среди нас, оказывается, присутствуют такие чудики, что меня, чего уж скрывать, любящую напроказничать, оторопь берет, клянусь вот этим бутербродом. Гоша, ты сегодня специально задался целью нас с ума свести? У меня аж сердце зашлось, когда ты к этому цепохвосту направился. И ведь не тронул он тебя. Почему? Гошенька, лапонька, открой секрет, не жадничай.
«Не рассказывай ей ничего! Ишь как хвостом заюлила, подлиза сероглазая! Будто лиса у курятника», — возмущенно зарокотал внутренний голос, но парнишка зло цыкнул на него, и он заткнулся, продолжая издалека ворчливо и недовольно бубнить о глупых малолетках, не умеющих держать язык за зубами .
— Да не знаю я, Ань, почему он меня не тронул, — Каджи невнятно пожал плечами, вырвавшись наконец-то из заботливых рук Янки, посчитавшей, что она сделала все, что было в ее силах. — Не такой уж он и монстр, как с виду кажется. Да, свирепый, не спорю! Но вот посади вас в клетку, да еще в каком-нибудь чужом мире, без еды и воды, еще неизвестно как вы там себя поведете. Может этот цепохвост по сравнению с вами окажется очень милой ручной зверюшкой? Тоскливо ему было, а я его пожалел, вот он и не тронул меня… Наверное…
— Но откуда ты знал, что он даст себя погладить? — задумчиво произнесла Янка, скорее для себя, чем для друзей. — Ты, Гоша, хоть иногда головой пользуешься по прямому назначению, кроме приема в нее пищи и раскалывания лбом орехов на досуге? А если бы монстр тебе полруки отхватил? Ладно, допустим, на себя тебе уже наплевать. Ты у нас «озабоченный» предсказанием и последующей неминуемой гибелью. Но о других ты хотя бы иногда задумываешься? Я же ведь тебя…
