Мария Чурсина - Ранние рассветы
Сквозь окно на первом этаже был виден слабый свет со стороны кухни. Она сбежала по лестнице вниз и с облегчением приняла решение — вернуться сюда только с Инессой. По крайней мере, девушки из второй группы проводили тут каждую ночь.
…Они уже не разговаривали, молча пили чай и смотрели в стол. На кухне Маша случайно задела локтем таз с посудой, он загрохотал, и все обернулись. В другой раз она не обратила бы внимания, но подсказала интуиция — что-то неуловимо изменилось, как будто схлынул утренний туман, и там, где были пушистые замки и звери, обнажились скользкие, поросшие мхом камни причала. На этот раз никто не предложил ей сесть, хоть пододвинутый пятый стул был на месте.
— Вы случайно не собираетесь идти в комнату? — от замешательства громко спросила Маша и выразительно указала большим пальцем себе за спину.
Инесса и Динара, кажется, переглянулись. Аника перестала бренчать ложкой в пустой банке из-под сгущенного молока.
— А, нам Эльза сказала выселяться. Короче, мы сегодня с вами ночуем, — с показательным пренебрежением сказала она и передёрнула плечами. — Она нас и так гоняла постоянно, а сегодня вообще чуть трупом на пороге не легла.
Маша задумчиво опустилась на стул. Спросить у них про странное соседство или нет? Динара боязливо косилась на приоткрытую заднюю дверь. Она вся была, как будто напружинившаяся, приготовившаяся бежать. И как будто так казалось не одной Маше, не выдержала Лаура, поднялась и захлопнула дверь, с трудом задвинула ржавый шпингалет.
Ночь и лес разом отступили, заколыхались за единственным окном, и стекло давало странную иллюзию безопасности. Маша вглядывалась в лица своих собеседниц. Они отводили глаза, может, специально, а может, нет. Перебросились ничего дежурными фразами.
— Слушайте, всё нормально? — не выдержала Маша наконец. Она сама вдруг поняла, что старается не выпускать из виду дверной проём, ведущий в столовую. Его не закрыть.
Спиралька почти дотлела, и теперь от неё поднималась тонкая прерывистая струйка дыма, от которой не дохли даже однодневки на окнах.
— Поздно, а нам столько всего делать. Идёмте в лабораторию. Надеюсь, Эльза уже сбежала спать, и не будет есть наши мозги. — Аника решительно подняла спиталь за металлическую ножку и ткнула в подоконник, растерев, как окурок. Алая сердцевина потухла.
Громко задвигались стулья по кафельному полу. Инесса встала в дверном проёме и протянула руку к выключателю.
— Не нужно, — пискнула Динара, одновременно вскакивая и хватая Машу за руку — та стояла ближе всех. Пальцы больно сжали её локоть.
Она отпустила Машу только на крыльце преподавательского домика, которое хорошо освещал новенький, только недавно выструганный фонарь.
— Ты боишься темноты? — деловито поинтересовалась Динара.
— Да нет. — Маша пожала плечами, вспомнила ощущение пристального взгляда между лопатками, и внутренне её передёрнуло.
Эльза и правда уже исчезла из лаборатории, зато со второго этажа слышались скрипы дощатого пола. Ходить туда было уже бесполезно, ничего не узнаешь, кроме того, что думает о тебе преподавательница.
Инесса обернулась на них и приложила палец к губам: ещё услышит, спустится и начнёт читать морали. Из-за двери лаборатории ничего не слышалось. Чтобы включить там свет, нужно было пройти до доски — а это почти полкомнаты. Маша открыла дверь, шагнула в полумрак и тут же охнула от неожиданности.
Она врезалась бедром в угол парты, хотя точно помнила, что у стены оставался широкий проход, по которому обычно расхаживала Эльза, тыча пальцем вверх.
— Давай тише, — послышалось шипение сзади.
Фонарь хорошо освещал коридор через окна, но в лаборатории только разбавлял темноту, как капля молока — чёрный кофе. Кое-как она добралась до выключателя, щёлкнула белой клавишей.
Бумажные квадратики в беспорядке валялись на полу. Справа звонко ойкнула Динара, а Маша продолжала смотреть на этикетки для камней, которые нарезала сама и сама аккуратно укладывала на парту, пододвинутую к стене.
Некоторые оказались безнадёжно измяты, испачканы, придавлены лежащими на полу стульями. Она опустилась на колени и принялась их собирать, сколько смогла дотянуться, сосредоточенно распрямляя каждый не коленке.
Мимо прошли голые ноги Инессы. Она с шумом сдвину первую парту к окну, вздохнула и встала, уперев руки в бока.
— Очень интересно, знаете ли!
Маше под руку попался камешек, который она назвала чёрной кошкой. Искорка внутри ярко сверкала.
— Одемонеть можно, — шепнула из дверного проёма то ли Аника, то ли Лаура.
Маша сунула камень в карман и поднялась. Несколько секунд все пятеро молча стояли посреди разгрома. Инесса переступила — под ногой хрустнул чей-то карандаш.
Парты были сдвинуты к тому углу, где находилась дверь, так что любому вошедшему пришлось бы протискиваться у самой стены. Зато у окон пространства — хоть танцуй, только пол устелен бумагами и разной мелочью, которую успели натащить сюда курсанты. Плакат над выставкой камней был разорван, и со стены угрюмо свисали начало и конец надписи.
— Выс ней, — бездумно прочитала Маша вслух. Хотелось добраться туда и оборвать плакат окончательно.
— Заприте дверь, — спокойно сказала Инесса.
Неизвестно зачем, но изнутри на двери лаборатории сделали металлический засов, такой блестящий и новый, что легче было снести со скрипучих петель саму дверь, чем расшатать его. Лаура с трудом протолкалась мимо парт, чтобы тоже встать посреди комнаты.
— Порядок. — Аника дёрнула тяжёлый засов, и тут они услышали, как поскрипывают доски пола в коридоре.
— Свет! — прошипела Инесса одними губами.
Маша не сразу поняла, что делает и зачем, но тут же шлёпнула ладонью по выключателю. Сработало какое-то шестое чувство, и она замерла, прижавшись спиной к стене. Казалось, никто из них пятерых не дышал.
Шаги прозвучали совсем близко, и в дверь тихонько царапнулись. Слушая своё отчаянно колотящееся сердце, Маша пыталась увериться, что его стук не разносится на километры леса вокруг.
«Это Эльза, — говорила она себе правильные и логичные вещи. — Она просто услышала шум и решила проверить, кто шатается тут на ночь глядя».
Встреча с преподавательницей тоже, конечно, не принесла бы им радости, вот только сейчас из-под двери дышало предчувствие чего похуже строгого выговора.
Осторожные поскрипывания половиц двинулись прочь, и она была готова с облегчением выдохнуть. Но вдруг то, что полминуты назад царапалось в дверь, как робкая первокурсница, рвануло и врезалось в неё, и затрещал весь домик, заходил ходуном. Фонарь мигнул.
