Галина Ли - Своя дорога
Про руины святилища я уже знал и первую ночь провел в относительном спокойствии, хотя от страха почти не спал.
Дальше судьба решила взять все в свои руки и свела меня с отшельником. Он возился на берегу ручья, выкапывая себе на десерт, сладкие корни аира.
Увидев меня, Унн так удивился, что даже не стал хвататься за дубину. А уж как изумился перепуганный мальчишка… И обрадовался.
У хозяина избушки было, где укрыться на ночь, у меня - тушка куропатки, так что обмен вышел равнозначный, к взаимному удовольствию.
Делать в то время постное, ничего не выражающее лицо я еще не умел, и Унну понравилась наивная искренность нового знакомого, а меня впечатлила отвага отшельника. По молодости лет мне казалось, что жить в одиночестве в подобном месте могут только невероятно храбрые люди.
Потом, через много лет пришло понимание - не в храбрости дело. То есть и в ней, конечно, но не она главная причина одиночества. Просто этот здоровенный как медведь мужик беглец. Такой же, как и все, кто живет в этих местах.
Я, конечно, имею в виду людей.
С первого взгляда на Унна могло показаться, что он простоват и недалек. Однако это настолько расходилось с истиной, что заблуждающиеся на его счет недобрые гости пару раз оказывались на ночь глядя за порогом. Один раз Унн внял мольбам и пустил провинившихся обратно, а в другой раз - нет.
Отшельник жил упорядоченно, по своим законам. Самые главные он считал своим долгом огласить вслух при первом знакомстве, остальные всплывали в процессе общения. Было их великое множество, и самый простой - есть молча.
Вот и сейчас над столом повисла тишина, нарушаемая только громким чавканьем хозяина. Кем бы ни был в прошлой жизни отшельник, одно ясно - он рос не во дворцах.
Я всегда играл по его правилам, Танита пока явно не знала, как себя вести и рта не раскрывала, Морра - сами знаете, человеческой речью вовсе не владела, Агаи, хвала Ирие, крепко спал.
Наконец отшельник насытился, переполз со стула на лавку и доброжелательно потребовал, - Ну рассказывай.
Его маленькие, обрамленные редкими и короткими ресницами, глазки моргнули, в предвкушении новостей из Большого мира /так он сам называл все то, что лежало за пределами Пустоши/.
- А вы все спать! - бесцеремонно отправил в постель рош-мах и девочку.
Оборотень возражать не стала, только чувственно улыбнулась, вызывающе распрямила плечи, выставив вперед грудь, и медленно поправила сползшую с плеча сорочку.
Ох, не живется ей спокойно, опять за старое принялась! Наверно дня через три придется Агаи новую порцию зелья варить.
Кокетство впечатление произвело, но совсем не то, на которое рассчитывала красавица: лицо отшельника помрачнело, на лоб набежали хмурые складки, брови встопорщились, как у ежа, и он одарил Таниту недобрым взглядом.
Хорошо, что у меня ноги длинные, и я смог дотянуться под столом до колена рош-мах и пнуть.
Сообразительная девчонка воспитательную меру поняла правильно и скромно уткнулась взглядом в тарелку.
- Где ты нас разместишь? - как ни в чем небывало спросил я у хозяина.
- Они все на нары, а ты на полу, - все еще сердито отозвался отшельник.
- Еще чего, - усмехнулся я, - На полу ляжет она. Кивнул головой на рош-мах.
Ей в другой ипостаси это все равно сподручнее, а хозяину - приятно.
Танита скривилась, но возражать не стала, видно поняла, что женщины у владетеля избушки не в фаворе.
Такое решение отшельника успокоило. Он рассмеялся, подмигнул мне ярко-голубым глазом и прошелся по всему женскому роду парой ехидных шуточек. Оборотень проглотила и это, чем окончательно примирила Унна со своей персоной.
Что- то не срослось у хозяина с дамами в прошлой жизни. Может, он из-за них стал изгоем?
Унн прикрутил фитильки светильников, но до конца тушить не стал. Оно и понятно, свет лишним в этих местах не бывает.
- Ночь нынче беспокойная будет, - задумчиво сказал отшельник, вытаскивая из ниши рядом с очагом, маленький бочонок с наливкой.
- Последний, из прошлогоднего урожая, - любовно огладил приятно булькнувшую тару приятель, поднатужился, втащил пробку и разлил на двоих в кривенькие самодельные кубки.
Я оценил густой цвет напитка. Он пах ягодами, диким медом и какими то особыми, известными только Унну, травками, имел чудный, чуть кисловатый, немного вяжущий, терпкий вкус. Он нес с собой веселье, новые силы и отдохновение от забот. Главное - не переборщить с количеством.
Под неторопливое смакование хмельного напитка, я и поведал Унну, в общих словах естественно, приключения, выпавшие нам во время пути, а также о том, что случилось Наорге и за его пределами. И заодно поинтересовался на счет новых соседей Унна.
- Плохо, что вы с колдуном поругались, - осуждающе покачал головой отшельник, - Как бы худа не вышло. Просто так унижение он тебе не спустит.
Делиться мыслями, что маглук уже сдох от гангрены я не стал. И Морра еще не спит, и быть может, Агаи не очень глубоко в обмороке.
- Ты что, его знаешь?
Задавая этот вопрос я рассчитывал на подробный рассказ, но Унн коротко бросил, -Пересекались.
И тут же посоветовал, - Ты, Дюс, теперь почаще оглядывайся. Он мастер на большие пакости.
Да я как- то и сам догадался, потому и постарался отправить его на тот свет.
На этот раз мы выпили всего по два бокала.
- Мало осталось, - деловито объяснил причину своей скаредности хозяин и снова спрятал бочонок в нишу.
- Ты это, тоже ложись, а я еще посижу немножко, - кивнул в сторону нар отшельник. /По случаю многочисленности гостей нам уступили хозяйское лежбище/.
Я не стал себя уговаривать - когда еще выпадет возможность спокойно выспаться - и примостился с краю, ближе к дверям. И уже засыпая, видел, как, повозившись в поленцах растопки, Унн выбрал маленький чурбачок и уселся строгать из него какую-то вещицу.
Неисчислимо число талантов одинокого мужика, жалко радовать ими некого.
Ночью, сквозь сон, я слышал вой, раздававшийся снаружи и царапанье когтей о стены. В узкие, как бойницы окна никто не лез - решетки из заговоренного железа, покрытые серебром, не нравились нежити. И крышу никто когтями не скреб. Попробуй - покопай, если в земляной насыпи торчит заточенная осина.
Интересно, почему он заодно и обшивку дома из нее не сделает? Наверное, руки не доходят.
Когда скрежет становился особенно сильным, я приоткрывал веки, но, видя спокойную фигуру занимающегося своим делом хозяина, снова успокаивался.
А может, это действовало мирное сопение Морры у самого уха.
Малышка вообще никак не реагировала на царящую за стенами суету и только иногда на особенно громких завываниях недовольно кривила губы, словно собиралась заплакать. Танита в такие моменты чуть слышно рычала, и только Агаи спал тихо. Видно все его силы уходили на восстановление пошатнувшегося здоровья.
