Олег Верещагин - Последний воин
Гарав с поклоном передал лютню музыканту и, отвечая на поздравительные реплики то кивком, то взмахом руки, то улыбкой, вернулся на место. Садясь, прошептал Фередиру:
Без понтов, в одно мгновенье,
Аки дуб, что старый гопник
Подпилил бензопилою,
Рухнул ниндзя на суглинок
И глаза закрыл навеки…
— Ты вроде немного выпил, — осторожно заметил тот. Гарав обеими руками придвинул к себе ёмкость с недоеденным тунцом и ухмыльнулся:
— Да вот — захотелось повалять дурака… Как думаешь, мастер уже сделал сандалии?
* * *— Тише.
— Да он спит уже.
— Всё равно… ой!!!
— Ва… блин!
Со скрещенными на груди руками Эйнор стоял на пороге своего кабинета, откинув занавесь. Видно было, что спать он пока не собирался — на столе лежали свитки и книги.
— Прекрасная ночь, — сдержанно сказал он оруженосцам, которые замерли посреди комнаты. Оба были босиком, сапоги висели через плечо, а у Гарава в правой руке почему-то были ещё и какие-то сандалии. Испуганные и в то же время шаловатые глаза мальчишек вдруг насмешили и как-то растрогали Эйнора, и он переместил руки на бока. От обоих немного пахло вином, сильней — морем, еле заметно — солнцем и тёплым ветром, от Фередира ещё и — немного — розовыми женскими духами.
— Прекрасная, — вякнул он.
Гарав добавил:
— Мы гуляли. — И в некое странное оправдание показал эти самые сандалии.
Эйнор заложил руки за спину, сделал шаг и обошёл вокруг настороженно вертящих головами вслед оруженосцев, как кот вокруг мышки. Потом вдруг выкинул руки вперёд, сгрёб обоих завопивших мальчишек за шеи и повалил на пол, рявкнув:
— Нагулялись?! А?!
Но в его рявканьи были только смех и лёгкая зависть. Поэтому вопль сделался весёлым, и мальчишки насели на рыцаря с боков, как два крупных щенка на полувзрослого сурового пса, решившего наконец-то с ними поиграть…
…В окно поддувало тёплым ветерком. Гарав устроился удобней, раскидав руки и ноги, чтобы подостыть, глядя в окно на огромную яркую луну. Показал ей язык и сказал тихо:
— Не было ничего. Приснился тебе этот Пашка, Гарав.
И, закрыв глаза, в ту же секунду уснул.
Глава 10, в которой Гарав не знает, куда деваться от внимания
Эйнор ускакал куда-то по делам. Фередир отправился с каким-то его поручением за город. Гарав сидел «дома» один и старательно разбирал рунический текст. Руны он уже выучил и теперь усиленно тренировался читать. Тренировке сильно способствовали тарелка с медовым печеньем и кувшин с холодным вишнёвым морсом, добытые на кухне ценой минутной наглой лести и трёх минут пения душещипательной (и дурацкой, если уж признаться честно) баллады про юную кухарку и отважного рыцаря.
Текст потихоньку подчинялся и, кроме того, оказался интересным — перевод рассказа какого-то эльфийского полководца (и барда, кстати) по имени Сарниэ Элент о путешествии по землям давно не существующего Белерианда.[34] Поэтому Гарав спохватился, только когда вошедший и несколько раз окликнувший его мальчишка-паж оказался рядом и протянул руку к его плечу:
— Оруженосец Гарав…
— А? Чего тебе? — Гарав сел лицом к пажу. Тот оказался похож на пятиклашку Серёжку из школы, в которой учился Пашка (ага, ну да, Пашка, конечно… не надоело свои сны овеществлять, глупец?). Раньше Гарав этого мальчишку не видел, кажется. А тот, увидев, что привлёк внимание, приосанился, сделался очень важным и ответственным и объявил, протягивая Гараву небольшой свёрточек из синей с серебром ткани, перетянутый омерзительно-розовой кружавчатой ленточкой-бантиком:
— Если ты оруженосец Гарав, то именно тебе я это должен передать.
— Спасибо… — Гарав потянулся, принял свёрточек и вытянул ногу, преграждая путь вознамерившемуся смыться пажу. — Пст-й. А вдруг тут затаился южнохарадский паук «красноглазка»? Знаешь такого? — Паж кивнул и сам с некоторой опаской покосился на свёрточек. — Вдруг там ждут своего часа ужасные бычьи цепни? Таких знаешь? — продолжал нагнетать Гарав. Паж помотал головой. — Я же должен проверить.
С этими словами он развязал ленточку, развернул (на самом деле осторожно) ткань — и…
Внутри лежал изящной работы тоненький серебряный обруч-трубочка с гравировкой из чернёных листьев и стеблей — незамкнутый, его можно было подогнать под любой размер. А толщина трубочки не оставляла сомнений, для чего эта вещь.
Во всей Олло Нэлтиль один только человек носил волосы стянутыми в «хвост».
— Так, — Гарав переместил — подгрёб ногой — пажа поближе. Тот вяло посопротивлялся, но оруженосцу активно перечить не решился. — И от кого это?
Паж надел лицо готового умереть под пыткой, но не выдать тайн юного героя. Гараву стало смешно, но и любопытство не оставляло, конечно…
— Послушай, но я же должен знать, кто мне дарит подарки, — вкрадчиво сказал он.
Паж вздохнул:
— Мне приказано не говорить этого ни при каких обстоятельствах.
— Тогда я просто узнаю, кому ты служишь, и… — начал Гарав.
Паж дёрнул плечом:
— Князю. И просто выполняю просьбу дамы. Она не моя госпожа.
— Уже лучше, — одобрил Гарав. — Какой?
Паж наглухо замолк, вернув обратно непреклонное лицо. Гарав задумчиво сказал:
— Тогда я буду тебя пытать. Вдруг эта штука заколдована? Что с тобой сделать — поливать кипятком в ванной или подпалить пальцы лампой?..
Хотя в следующие полчаса Гарав и правда чуть ли не пытал пацана, от кого подарок, тот молчал как рыба, только временами тяжело сопел и усиленно тёр сапогом пол. В конце концов Гарав его отпустил, и тот, гордо отказавшись от предложенного зарни, удалился. А Гарав погрузился в раздумья.
А кандидатур в дарительницы было аж три — девицы из окружения княгини. Все — из очень хороших семей, примерно ровесницы оруженосцу. Белокурая, большеглазая, очень нежного вида Фэлинзиль — дочь знатных беженцев из Умбара — была умна, напориста и хищна, как взрослая пантера. Неясно было даже, действительно ли она испытывает к Гараву какие-то чувства или тут что-то очень практичное? Спокойная темноволосая Амаурэя, воспитанница княгини Гваэль, Гарава, похоже, на самом деле любила, кроме того — она была отличной певицей и обожала петь вместе с мальчишкой. Рыжая, вспыльчивая Хэафлэд была самой младшей и романтичной — для неё Гарав «просто юный герой», как из легенд, и любовь её была такой же романтичной: белый конь, высокий замок, её на сильных руках вносят по лестнице… дальше она вряд ли представляла. Или это вообще какая-то новая воздыхательница? Гарав иногда думал, что мог бы при дворе получить неплохую партию. А что? Он уже знаменитый певец. В личном фаворе у князя. Оруженосец одного из лучших рыцарей Кардолана. Не трус. И вообще… Но это были «левые» мысли, насмешка над самим собой, потому что при слове «девушка» умом Гарав видел Мэлет. И только… Временами, конечно, Гараву хотелось женщины — но именно как мужчина хочет женщину, и он, не зная, что тут предпринять, перебивал желание тренировками или ещё чем-нибудь… Брать пример с Фередира ему было как-то неудобно, да и он был почти уверен: ничего не получится…
