Артем Каменистый - Время одиночек
Край ткани вспыхнул, Тим взмахнул скатертью, целя в лицо противнику. Тот отшатнулся от огня, защищая лицо, опустил меч. Этого Тим и добивался – тут же освободил тлеющую ткань, накинул край на голову врага.
Тот еще мог спастись – скатерть невелика, сбросить ее можно в пару секунд. Надо просто отскочить назад, за трактирщика, – и через пару мгновений избавишься от тряпки. Головореза подвели нервы, или просто вообразил, что сейчас загорится. Как бы то ни было, он, позабыв о жертве, принялся лихорадочно стягивать с себя скатерть.
Тим, высвободив петлю из-за своего импровизированного пояса, взмахнул рукой. Камень, разогнавшись по дуге, клюнул противника куда-то в область уха. Плотная скатерть не слишком смягчила удар – звук вышел отрывистый, хрустящий. По навощенным доскам пола зазвенел выпавший меч, следом рухнуло тело в саване из тлеющей ткани.
Не сводя глаз с опешившего трактирщика, Тим присел, еще раз приложил упавшего в область головы, поднял свой меч, поднимаясь, небрежно крутанул его вокруг кисти и иронично произнес:
– Даже не знаю, что тебе отрубить для начала. Пожалуй, начну с рук – слишком уж они у тебя жадные.
Тим шагнул вперед, мимоходом ткнул мечом в грудь упавшему злодею, повернул лезвие в ране. Из-под клинка, марая скатерть, брызнул кровавый фонтанчик.
Трактирщик, пустив из штанины бурный ручей, попятился назад:
– Нннннне надо!
Тим, молниеносным движением приставив к его горлу меч, злобно поинтересовался:
– Где мои вещи?!
– Я… я… я покажу! Тут! Все тут!
Трактирщик осторожно повернулся, шагнул в сумрак узкого коридора. Тим, двигаясь за ним, беспощадно подталкивал толстяка мечом в спину – рубашка покрылась расползающимися кровавыми пятнами. Вор при каждом уколе взвизгивал – скорее от страха, чем от боли: эти царапины ранами называть стыдно.
Одна из дверей открылась, оттуда высунулась полуодетая женщина, заспанно уставилась на Тима. Тот погрозил ей мечом – дверь мгновенно захлопнулась.
Трактирщик подошел к следующей двери – указал на нее.
– Там! Все там!
Тим вновь уколол его в спину:
– Открывай, слизняк! Если там кто-то есть, ты умрешь первым, а он – следующим!
Толстяк поспешно распахнул дверь, шагнул внутрь:
– Вот! Все на месте! И никого тут нет!
Тим мельком оглядел маленькую комнатку: пара полок у дальней стены, узкий топчан, стол, пара табуретов. Окна нет, спрятаться здесь тоже некуда. Углядев на столе свой лук и одежду, едва не заулыбался от радости.
– Я показал. Мне можно идти? – не оборачиваясь, заискивающе уточнил трактирщик.
Тим не стал отвечать – молча, почти без замаха, рубанул под шею, оттянул меч к себе, расширяя рану. Трактирщик завизжал, зажав рану левой рукой, в панике кинулся к стене, слепо зашарил по ней в поиске несуществующего окна. Тим, шагнув за ним, ударил еще раз – гораздо сильнее. Визг сменился хрипом, толстяк обмяк на колени, кровавя стену рукой, завалился набок, засучил ногами.
Тима опять замутило; стараясь не наблевать на умирающего, он отскочил, согнулся. Измученный желудок содрогнулся с режущей болью – вырвало почти чистой водой.
В коридоре завизжала женщина, следом послышалась разноголосица мужских и женских голосов. Сколько в этом заведении шлюх, Тим не знал. Естественно, не мог и знать, сколько в этот поздний час клиентов. На всякий случай надо ожидать худшего.
Поспешно одеваясь, он внимательно прислушивался к происходящему в коридоре. Там, судя по воплям «военного совета», собирались сделать на него засаду. В хоре голосов выделялся силой чуть хрипловатый женский. Тим вспомнил, что он принадлежит той самой толстухе, что встречает клиентов у входа. Сильна корова, раз так быстро после удара поднялась.
– Света сюда! Больше света! Светильники сюда! – орала толстуха. – Да не орите вы, это не пожар – огонь я уже потушила! Парий, ты где там пропал?!
– Уже тут! Я вилы принес!
Тим повесил на плечо мешок со своими скромными пожитками. Отметил, что и без того невеликая поклажа заметно полегчала – очевидно, не все вещи были здесь. Ну да ладно – главное, одет, обут и при луке. Проверив, удобно ли замер колчан за спиной, натянул лук, вытащил стрелу, наложил на тетиву. Он не боялся, что его караулят под дверью: «защитники борделя» своими криками любезно информировали его обо всех своих шагах, в том числе и о том, что рубеж битвы со степняком наметили на выходе из коридора в холл.
Из комнаты Тим вышел подчеркнуто спокойным шагом. Его появление встретили хором испуганных и яростных голосов. Повернувшись к противнику, Тим зловеще оскалил зубы; уже натягивая лук, оценил его силы. Четверо мужчин, за их спинами маячит голосистая толстуха. У одного вилы, двое с ножками от стола, последний – с коротким ножом. Женщина, судя по всему, тоже собиралась драться: в правой руке она держала увесистый табурет, в левой – большой фонарь под стеклом. Вот в него-то Тим и выстрелил.
Стекло жалобно зазвенело, брызнуло горящим жиром или маслом, женщина, размахивая обожженной рукой, завизжала так, что Тим даже на таком расстоянии едва не оглох, а четверка мужчин испуганно попятилась.
Вторую стрелу Тим вбил в плечо мужчины с вилами – выбрал самого опасного. Тот бросил свое оружие, ругаясь и вскрикивая, рванул к двери. Оставшиеся, увидев, что Тим вновь тянется к колчану, решили, видимо, что стыдно умирать за какой-то бордель, и припустили следом.
Толстуха, оказавшись в одиночестве, развернулась в сторону разбегающегося «гарнизона» и разразилась чудовищно непристойными ругательствами. Тим, не сумев сдержаться, пустил стрелу в ее широченную задницу. Женщина, по-лошадиному всхрапнув, резво помчалась за убегающими «защитниками».
Тим, выходя из коридора, разбил по пути еще два светильника, причем один шмякнул о стену. Судя по всему, в здании больше никого не осталось, и пожар неизбежен.
На улицу Тим высунулся с опаской – а вдруг здесь его ждут? Лук повесил за спину, в руке сжимал меч. Зря волновался – никто здесь больше и не помышлял о боевых действиях. На мостовой жались друг к дружке с десяток весьма легко одетых молодых женщин, среди них Тим узнал и давешнюю «черненькую». Мужчин не было, даже толстухи уже было не видать – успела скрыться. Ни сил, ни желания мстить этим ведьмам у него уже не было. Достав лук, он, не заряжая его, сделал вид, что целится в них. У страха глаза велики, а ночью еще больше, – шлюх как ветром сдуло. Больше всего Тима поразило, что драпают они без малейшего писка. Видимо, подобные переделки в их ремесле – дело привычное: обычные девки бежали бы – от их визга закладывало бы уши.
* * *В порту на Тима вновь накатил приступ дурноты, да и голова начала кружиться. Проклятая канапса… С тревогой отметил, что на востоке небо начинает светлеть. Надо успеть. Лишь бы не свалиться. Нельзя ему сейчас падать – попадет в лапы страже. Для них он – чужак, страшный и презираемый степняк. Одиночка. Кто ему поверит? А вот разбойникам из борделя поверят охотно – они же свои. За спиной Тима остался горящий бордель и несколько трупов. Страже это очень не понравится…
