Не потревожим зла - Фрейм Соня

— Нет, — промолвил Люк. — Не может быть все так… просто.

— А вы ждали, что я вам мир по Данте распишу?

Сен-Симон откровенно смеялся над ним.

— Первое зеркало, Зигмар Швайцер, — будущие покойники. Второе зеркало, Генриетты Лаубе, показывает тех мертвых, которых вы хотите видеть. Вы можете их призывать ненадолго. Иногда даже случайной мысли достаточно, чтобы позвать кого-то. Если вы не увидели их сразу, они придут позже. Мертвые, в отличие от живых, умеют отпускать, но могут вам и помахать издалека. Третье зеркало, Фрауке Галонске, — это призма-переходник. Оно отражает транзит души и связывает все зеркала. И последнее, мое, зеркало показывает то, что будет потом, когда вы дойдете до утробы.

— Что они дадут все вместе? — как в дурмане выдавил Люк.

— Портал.

Люк отвел глаза от зеркала и напряженно вгляделся в лицо Сен-Симона.

— То есть…

— Можно двигаться между разными измерениями, — пояснил тот. — У смерти множество граней. Но обратного пути нет — это то, что вы так хотите постичь. Я знаю, как вы себя сейчас чувствуете. Ну, что вы нос повесили?.. Люк, только отсюда вам кажется, что это страшно и тоскливо. Но ночь никогда не бывает черна на самом деле. Когда вы умрете, вы увидите эту темноту по-другому.

Сен-Симон накинул покрывало обратно, словно укутывая засыпающее дитя. Люк почувствовал облегчение. К нему вернулось ощущение, что он все-таки еще жив.

— Это было жестоко по отношению к вам, да и к любому человеку. Вам нельзя видеть то, что после, пока вы живы. До смерти этой тьмы не понять. Ваши глаза несовершенны, а восприятие стеснено рамками физической реальности… Не переживайте. Да, вы потеряете это синее небо и лицо вашей Алисы. Но со смертью вы получите нечто новое.

В этих его словах мелькнула великая тайна, которую он уже познал.

Вместо того чтобы что-то ответить, Люк закашлялся, зарылся носом и ртом в платок. А Сен-Симон свысока смотрел, как он корчится в приступе, и не говорил больше ни слова. Так прошло еще несколько минут, в течение которых кровь впитывалась в белую ткань.

Люк утерся и отрешенно уставился в пол. На короткое мгновение его глаза перестали видеть эту реальность, и все размылось. Сен-Симон некоторое время безмолвно наблюдал за ним, а потом случилось что-то странное.

Он стал всем и сразу. Был за его спиной и перед ним, звучал в его ушах и сердце:

— Теперь вы можете сказать сами про суть зеркал. Что Сабрина являет собою сейчас? Чем станете вы после смерти? Что заставляет живых думать о мертвых? Вы уже почти ответили на свой вопрос, когда сказали, что зеркала лишь окна и мы видим, но не можем ничего с этим поделать.

Черты Люка тяжелели с каждой минутой, и в глазах прорезалось понимание. Это даже не было какой-то сакральной истиной. Просто… свойство человеческой природы, присущее и зеркалам.

Память.

Сен-Симон дружелюбно улыбнулся.

— Я рад, что мы достигли взаимопонимания.

Люк поднял на него воспаленные глаза.

— Ну пожалуйста, дайте мне время. Вы же можете. Хотя бы пару лет. Я не хочу уходить после того, что видел. И не хочу оставлять ее.

На миг в нем встрепыхнулась надежда. Этот Сен-Симон может все. Просто надо его уговорить… Просить жалобнее. Не оставлять его в покое…

Человек с тысячью имен подошел к нему вплотную, и в его лице забрезжило неподдельное сострадание. Он приобнял Люка, слегка сжав его затылок, и тот невольно уткнулся носом в лацкан его пиджака. Но от прикосновений Сен-Симона по телу вдруг разлилось глубокое спокойствие. Он был как одна большая уютная могила.

«Что может быть роднее смерти?» — пронеслась в голове непонятно откуда возникшая мысль.

— Люк, — по-отечески ласково сказал Этьен, — вы должны умереть, я ничего не могу сделать.

— Я… должен?

— Да, считайте, что это ваш священный долг. Одни люди рождаются, чтобы править или дарить жизнь другим. Другие приходят в этот мир, чтобы эти жизни забирать. А вы должны были умереть. Это ваш звездный час, поверьте.

— Идите вы на хрен, — угасающим голосом ответил Люк и отстранился от него.

Тот продолжал смотреть на него с невыразимой печалью. Люку хотелось расплакаться как ребенку и спросить:

«А как же любовь? Как же моя музыка? Я думал, это моя миссия».

А он всего лишь родился, чтобы сдохнуть. Все люди много о себе думают…

Количество необъяснимого бреда перевалило за критическую черту. Ответов не было. Времени не было. Ничего у него не было. Все стремилось к цифре «ноль».

— Дурацкая у вас контора по распределению миссий. Еще один вопрос, пока я тут. Если вы уже все знаете и везде побывали, то что забыли здесь? — спросил он Сен-Симона в лоб.

В ответ последовала очередная усмешка, не открывающая ни слова правды.

Тогда в Люке вдруг взвились недюжинное упрямство и парадоксальная уверенность, что этот странный человек ему показал далеко не все. Он лишь припугнул его чем-то… странным.

Гордо хмыкнув, Люк двинулся к выходу, бросив через плечо:

— Все будет не так. Все будет по-другому.

Он ехал домой. За время его пребывания у Сен-Симона опять прошел ливень, и дорога назад была усеяна сверкающими брызгами. Сквозь открытое окно проникал свежий ветер, наполненный запахами, от которых замирало сердце, и в голове Люка начинали оживать бесконечные воспоминания о разных временах.

На шоссе никого не было.

«Летний дождь как благословение…»

Дрожала терпкая прохлада, и он чувствовал землю, воду и воздух. Мелькали лица и звучали удивительные обещания. Как много было, оказывается, сказано за эти годы…

Этот визит вселил в него тяжелую грусть. Черная пустота, которая шевелилась в зеркале, осталась позади. Она даже не имела силы в этом мире. Остался позади и мистический Сен-Симон со своими словами о том, что сейчас нельзя понять эту священную тьму…

Глаза не видели расстилающейся перед ним дороги, в мыслях мелькали эти годы.

«Двадцать восемь лет — это, оказывается, уже порядком… И все равно мало».

Он больше никогда сюда не вернется.

Это чувство гнало его прочь по ровному асфальту, навстречу разлетающимся облакам и полыхающему светом небу.

Глава одиннадцатая

Кто из нас правда?

Войдя в прихожую, Люк почему-то замер.

— Алиса! — позвал он.

Она не откликнулась. С чего он вообще взял, что она тут? Может, она и не оставалась. Кто ее разберет, эту девушку из морга.

Обуреваемый противоречивыми чувствами, он направился на второй этаж через кухню, рядом с которой имелась вторая лестница. Здесь что-то было иначе, и ему требовалось время, чтобы понять.

Стало удивительно светло. Кто-то просто раздвинул шторы, и это все поменяло.

Неспешно он прошелся по дому в поисках своей гостьи. Занавески слабо шевелились на ветру, от этого пустые комнаты наполнялись чем-то прекрасным. Но на первом этаже все молчало, ее здесь не было.

Он нашел Алису у себя в спальне. Она сидела у открытого окна и читала. Черные волосы, как всегда, закрывали часть лица траурной вуалью. Между прядями проглядывали провода белоснежных наушников. Подкравшись сзади, Люк заглянул в книгу.