Ольга Куно - Шпионские страсти
Танцы на шаре, как и в прежние времена, пользовались успехом. Хотя кто-то из зрителей больше ценил мастерство, а кто-то — наряд артистки, а именно — платье из лёгкой ткани, подол которого был аккуратно разрезан в нескольких местах, дабы одежда не сковывала движений. Как раз с мужчиной из второй категории я и беседовала во время перерыва.
— Удивительное представление! Браво! — восторженно говорил он, а масленые глазки так и гуляли по моей фигуре, не в силах оторваться от прелестей мнимой артистки. — Такая грация, такое чувство ритма! У вас настоящий талант!
— Благодарю вас. — Я смущённо потупилась.
— Вы знаете, я — большой любитель театра и покровительствую талантливым артистам, — доверительно сообщил мне «благодарный зритель». — Время от времени устраиваю в своём особняке театральные вечера. Я бы хотел пригласить вас выступить у меня, так сказать, в частном порядке. Разумеется, за солидное вознаграждение.
И он продемонстрировал мне действительно солидный кошель.
— Какое интересное предложение! — воскликнула я, наивно похлопав глазками. — Простите, мне надо подготовиться к новому выходу. Но я с радостью продолжила бы этот разговор после представления.
После чего развернулась и шмыгнула в шатёр, не забыв тщательно занавесить за собой плотный полог.
— С радостью продолжила бы этот разговор! — протянул знакомым голосом совершенно незнакомый молодой мужчина, обнаружившийся в шатре несмотря на то, что циркачом вовсе не являлся.
Усач со светло-русыми волосами, распущенными и доходящими до плеч, в свободной небогатой одежде, включавшей в себя кожаный жилет и сделанный из точно такой же кожи пояс, на котором висел длинный нож с широким лезвием. Больше всего незнакомец походил на охотника, и я бы даже с уверенностью сказала, что он таковым и является… если бы не до боли знакомый тембр голоса. И столь же знакомые интонации.
— А что такого? — без малейшего стеснения пожала плечами я. — Конечно, с удовольствием. Я бы ему такое частное выступление показала — на всю жизнь бы запомнил!
— Так. Вот теперь мне стало за него страшно, — насмешливо поделился своими чувствами Нарцисс.
— Напрасно, — не разделила шутливого настроя я. — Знаешь, сколько я таких девочек за свою жизнь повидала? Которые купились на историю о хорошо оплачиваемом выступлении? Эдаких «любителей искусства» в любом городе пруд пруди. Мне-то повезло, хозяин нашего цирка к своим девчонкам относился, как к дочкам, опекал их всячески, ну и мозги мог хорошенько прополоскать там, где надо. А каково тем, у кого и постоянной труппы-то нет? Так, прибьются то здесь, то там? Так что, не опасайся я лишний раз засветиться, подкоротила бы этому господину то место, которым он искусство любит.
Да, конечно, я сболтнула о себе немного лишнего. И да, вполне могла бы этого не делать. Но… Нарцисс сильно раскрылся передо мной тогда, в Ристонии, да и вообще так сложилось, что я узнала о нём значительно больше, чем, вероятно, он бы хотел. И сейчас сочла возможным немного открыться в ответ. Надо отдать агенту должное: бурно реагировать и — тем более — приставать с расспросами он не стал. Лишь на короткое мгновение удивлённо приподнял брови чужого цвета, после чего его лицо вновь приняло прежнее умиротворённое выражение.
— Чего только не сделаешь для старой знакомой! — тяжко вздохнул он, когда я закончила говорить. — Ну, хочешь, я сам подкараулю его после представления и подкорочу ему то, что нужно?
— Не стоит, — возразила я. — Он не задержится до конца представления.
— То есть как? — удивился Нарцисс. — После твоего «с радостью продолжила бы этот разговор» он просто обязан остаться до конца! Я бы точно остался, — добавил он, подмигнув.
— А этот не останется, — ответно подмигнула я. — Просто поверь мне на слово.
— Циркачки — страшные женщины, — глубокомысленно констатировал «охотник».
— О да! — поддержала его вывод я. — Кстати, имей в виду: выступление после антракта будет не для слабонервных. Так что если вдруг почувствуешь себя нехорошо, не стесняйся, просто отойди в сторонку, попей водички и глубоко подыши. Это нормально, так поступают многие люди, обладающие тонкой душевной организацией.
— Нарываешься? — приподнял бровь Нарцисс, упирая руки в бока.
— По-дружески предупреждаю, — поправила я, растянув губы в язвительной улыбке. Раз уж пооткровенничала, надо это чем-то компенсировать, дабы сиропа не вышло. А то самой прямо как-то некомфортно. — И кстати, ты не мог бы покинуть шатёр? Сюда вообще-то вход только для труппы, а мне, — я скромно опустила глазки, — пора переодеться к следующему выходу.
По окончании антракта я появилась на сцене в совершенно ином образе. Вместо хрупкой девушки с лёгкой поступью перед зрителями предстала чеканящая шаг женщина, одетая по-мужски: тёмно-коричневые брюки, в которые была заправлена рубашка более светлого оттенка с крупными серебряными пуговицами. Волосы были собраны в тугой хвост, а на ногах красовались жёсткие ярко-красные сапожки.
На сцену я вышла не одна, а под руку с фокусником. Здесь нас уже поджидал реквизит в виде длинного ящика, возвышавшегося на ещё более длинной подставке, для того чтобы его было лучше видно зрителям. Вернее, все должны были думать, что цель заключается именно в этом. Зрители в ажиотаже приблизились к сцене, поскольку многие уже поняли, в чём именно будет заключаться фокус.
— Дамы и господа! Почтеннейшая публика! — вдохновенно вещал зычным голосом конферансье. Как ему удавалось за время представления не сорвать голос, понятия не имею. — Смертельный номер! Слабонервных женщин просим уйти с площади! Слабонервных мужчин просим с неё убежать! Сейчас на ваших глазах наш фокусник распилит свою ассистентку на две половины!
Эффектно пройдя по сцене туда и обратно, я улеглась в раскрытый для этой цели ящик Затем фокусник вернул на прежнее место его стенки и крышку. В итоге моя голова, руки и ноги в алых сапожках остались торчать наружу. Я повертела головой, пошевелила всеми четырьмя конечностями. Тем временем фокусник делал всевозможные впечатляющие и совершенно бессмысленные пассы, а конферансье бегал вокруг ящика, причитая и размазывая по лицу несуществующие слёзы.
— Дамы и господа! — снова заговорил он, приблизившись к зрителям. — Наш фокусник обещал, что будет резать ассистентку очень аккуратно! И всё же я бы посоветовал вам отойти от сцены подальше. Первые ряды может забрызгать кровью!
Некоторые зрители и правда поспешно попятились, другие, напротив, шагнули поближе, заранее вытягивая шеи. Кто-то завизжал, но, кажется, скорее восторженно, нежели испуганно. А конферансье продолжал свою речь:
— Главное, не волнуйтесь, дамы и господа! Если фокус не удастся, нас с вами будут судить как соучастников убийства. Мы с вами получим всего лишь семь-восемь лет тюремного заключения. А вот нашего фокусника ожидает виселица!
Фокусник, не слишком впечатлённый такой угрозой, расхаживал вокруг ящика, обмахивая его посверкивающим блёстками платочком. Я же была занята, хотя старательно не подавала виду Быстро извлекла ноги из зафиксированных в прорезях сапожек, после чего подняла их вверх, согнув в коленях, и разместилась, таким образом, лишь в одной половине ящика. Затем ассистентка, всё это время лежавшая в нижнем ящике, принимаемом зрителями за подставку, приподняла собственные ноги так, чтобы они попали в верхний ящик, и просунула ступни в оставленные мной сапожки. Распиливание человека — тот редкий случай, когда фокус строится на мастерстве ассистентов, в то время как фокусник, напротив, присутствует на сцене главным образом для того, чтобы привлекать к себе внимание. В нашем случае не последнюю роль также выполнял и конферансье.
Наконец фокусник приступил к процессу распиливания. Публика замерла, жадно следя за каждым его движением. Минута — и две половины ящика были раздвинуты в разные стороны. Публика завизжала от смеси ужаса и восторга.
— Что же теперь будет? Что же будет? — запричитал конферансье.
— Верните мне мои ноги! — закричала я.
Заодно помотала головой и покрутила руками, точно зная, что в данный момент вторая ассистентка зашевелила обутыми в алые сапожки ступнями.
Зрители закричали так громко, что мне даже захотелось прикрыть ладонями уши, но по понятной причине такой возможности я была лишена. Вообще шея начала серьёзно уставать. Хорошо бы было поскорее закончить эту часть номера.
— У нашего фокусника теперь две ассистентки! — радостно объявит конферансье. — Вот только одна беда: как же нам их обеих прокормить? Хотя нет! — обрадованно выдохнул он. — Одну из них кормить необязательно!
И где он только нахватался этого дурацкого юмора? Неужели в Токалле, в столице которой он проторчал последние лет пять? Серьёзный же человек, один из лучших специалистов по сбору информации! А уж захват у него какой!
