Анна Невер - Обжигающий след
— Какое предсказание?
— Прорицательница из его табора сказала, что он исцелится в этом городе. Но мне порою кажется, что они мальчика просто бросили. Я бы многое отдала, лишь бы он поправился.
Шкалуш молчал.
Тиса украдкой скосила на него глаза. Не моргая, парень смотрел в костер и думал о своем. В зрачках отражался огонь.
— А ты откуда, Трихон? Нет, я, конечно, помню, что ты из Рудны. Но кто твои родители?
Он посмотрел так, словно старался разгадать, чем продиктовано любопытство.
— Я плохо помню своих родителей. Они давно умерли.
— О, извини.
— Это больше факты, чем воспоминания. Отец был храмовым лекарем. Когда миссия предложила ему отправиться в одну угасающую деревеньку, он не задумываясь согласился и тем самым подписал приговор себе и матери. — Парень подложил в огонь ветку, выпавшую из костра. — Больше половины жителей селения уже были заражены. Болезнь забрала родителей, но пожалела ребенка.
— Тебя.
— Да, — невесело согласился шкалуш. — Меня забрали к себе брат отца и его жена.
— Тетя с дядей, значит, — улыбнулась девушка, радуясь, что тяжелая тема позади. — Ты много знаешь для своего возраста. Наверное, они люди с широким кругозором.
Трихон усмехнулся.
— Не знаю насчет кругозора, но ремень у Прокла был широкий. Дядя был из тех, кто считал, что строгое воспитание — залог образования. Порка племянника была для него ежедневной обязанностью.
Собеседница негодующе хмыкнула.
— Вот только не жалейте меня, Тиса Лазаровна, — усмехнулся новобранец. — Я ведь тоже не подарочек. Бежал из дома в малолетнем возрасте, стащив у дядьки припрятанные деньги. Три года бродяжничества преподнесли мне уроки лучше всяких учителей.
— А потом? Ты вернулся домой?
— Нет, — он снова созерцал костер. — Приютили добрые люди. Дали кров, еду и тепло, которых у меня не было.
Шкалуш плотно сжал губы и замолчал надолго. Похоже, она все же умудрилась его расстроить. Тиса тронула ремешок на руке, вдруг почувствовав желание поделиться в ответ.
— Эти часы мне достались от мамы.
Трихон повернул к ней лицо, ожидая продолжения.
— А к маме они перешли от прабабушки Ефросинии. Она была вэйной.
— Понятно теперь, почему вы их носите при всей вашей неприязни к колдовскому роду, — произнес он. — Как память.
— Да, — слабая улыбка на мгновение осветила лицо девушки и так же быстро исчезла. — Мама мечтала отдать меня в школу-пансионат в Оранске. Наместный колдун насоветовал. Я думаю, если бы не Гарт, возможно, она бы так и не решилась. Но эти вэйны любят совать нос в чужие дела, — с раздражением в голосе сказала Тиса. Отвела взгляд от огня на качающиеся под ветром камыши, что окаймляли противоположный берег реки, и, помолчав, продолжила: — Я не хотела ехать. Капризничала, обижалась на мать. Просто до ужаса боялась остаться одна в чужом городе. Мама настояла. Помню, как мы уселись в почтовую карету. Она хотела меня обнять, но я откинула от себя ее руку и отсела к окну. Дулась. Глупая. Я тогда не знала, что истекали последние минуты с нею рядом.
Девушка опустила ресницы, чувствуя знакомую боль в душе.
— На перевале через Теплые что-то случилось с колесом, карета стала заваливаться. Мама вытолкнула меня в последний момент, а сама не успела… — прошептала она и погладила трещину на крышке циферблата. — Часы остановились там.
Боль в душе перелилась через край, и неожиданно потекли слезы, хотя Тиса попыталась их сдержать. Трихон накрыл горячей ладонью ее руку. От чужого сочувствия Войнова совсем разревелась, а может быть, это сказывалась пресловутая настойка. Слезы, которые девушка копила в себе долгие годы, наконец нашли выход.
— Ну-ну, — старался успокоить ее шкалуш. Видя, что спутница не на шутку расстроилась, подвинулся и слегка приобнял за плечи. Тиса уткнулась в грудь паренька, чувствуя, как намокает под ее щекой солдатская рубаха.
Сквозь всхлипы прошептала:
— Я не успела сказать ей, что люблю ее, несмотря на все глупые обиды.
— Она знает это. Знает. — Трихон поцеловал ее в лоб. — Не плачьте.
Тиса обомлела: поцелуй в лоб — это было как послание с небес. Мама всегда ее так целовала. Шкалуш даже не догадывался, что он сделал.
Подняла удивленное заплаканное лицо. Горец улыбнулся.
— Так уже лучше, — сказал он, стирая мизинцем последнюю каплю с ее щеки.
Полные сочувствия серые глаза оказались так близко, что у Тисы закружилась голова. Она опустила взгляд на губы юноши — тонкие, без намека на женственность. Единый!
Помощь свыше пришла незамедлительно. Подул ветер и сорвал с перекладины платье. Это вернуло девушку на землю. Она вскрикнула, и Трихон поспешил поймать вещи.
Только сейчас они заметили, что небом завладел пунцовый закат.
— Высохло, — с сожалением сказал шкалуш, поднося ей одежду.
Удивительно, но обувь тоже просохла.
— Пора домой, — пробормотала Тиса.
С платьем под мышкой она отправилась за мельницу переодеваться, оставив парня у костра. Пылающая в закате Вежа и здесь клубилась водоворотами. Пребывая в смятенных чувствах, Войнова застегивала пуговицы воротника. Пальцы слушались плохо. Боже, минуту назад она была так близка к тому, чтобы бесстыдно поцеловать юнца. Это просто несусветная глупость с ее стороны! «Марика будет с ним счастлива», — пришла неожиданная мысль и чуть не заставила расплакаться снова.
Русалка была не права, назвав ее счастливой. По крайней мере, не сейчас. Еще месяц назад в душе царила пусть не гармония, но убежденность в здравости мыслей, желаний и действий. А сейчас… Взглянув на танцующую реку, девушка почувствовала решимость сделать то, в чем до сей поры сомневалась. Если эти слова сделают Илу хоть немного счастливее в ее безрадостном существовании… Войнова подошла к воде и, опустив в нее пальцы, позвала:
— Ила!
Ждать пришлось недолго, и на этот раз Тиса не испугалась. Из воды показалась голова наяды, и течение заиграло ее длинными волосами. Окрашенные закатом, они уже не казались такими белыми, как раньше. Заходящее солнце слепило и не давало разглядеть лицо. И если не знать, кто перед ней, то русалка вполне могла бы показаться обычной купающейся девушкой.
— Тиса… ты?
— Да. Я отдала твой венок, Ила.
— О-о! — пропела дива.
— Маняше очень понравился твой подарок. Она просила передать, что никогда не забывала тебя, всегда будет помнить и любить и будет молиться о твоей душе Единому.
Ила улыбнулась почти счастливой улыбкой.
— А какой у нее жених?
— Кажется, вполне хороший парень. Любит ее. И она его тоже.
— Это хорошо. Маняша заслуживает счастья.
— Да, она славная девушка.
— Спасибо! — поблагодарила наяда. — Я буду помнить, что ты для меня сделала.
— Не за что.
Речная дива махнула на прощание рукой, сверкнув перепонками меж белых пальцев, и исчезла под водой. Войнова почувствовала, как в ее душе потихоньку утихает буря. Она вернулась на поляну. Пока ее не было, шкалуш уже свернул привал — затушил костер и упаковал вещи.
Со словами благодарности Тиса отдала юноше его куртку. У круглого бока Ватрушки помедлила, затем пробормотала:
— Трихон, прости, я тут разревелась, как девчонка. — Опустив голову, она коснулась мочки уха. — Я не должна была потакать своей слабости и тем ставить тебя в неловкое положение.
— Все в порядке, Тиса Лазаровна.
— Прошу, забудь мою непрошеную исповедь, иначе я буду чувствовать себя виноватой.
— Считайте, что ничего не было.
Парень отвернулся и проверил подпруги — лишь для того, чтобы занять чем-то руки. Подсадил спутницу в седло. На пути к дому они почти не разговаривали.
На подъезде к части им повстречалась сменная станица. Тиса заметила среди военных Витера. Старшина окинул встречных мрачным взглядом. Похоже, он еще не скоро успокоится.
На территории части, пристроив лошадей Зошику, Трихон сказал, что сам отнесет клюкву на чердак и пересыпет в лоток. Девушка не спорила, усталость и впрямь валила ее с ног. День оказался слишком тяжелым как для тела, так и для души.
Глава 19. Соглашение
После позднего завтрака первым делом захотелось подняться на чердак. Шкалуш действительно, как и обещал, высыпал ягоды в лоток. Клюква лежала ровным слоем, крупная, красивая. Но только один лоток, когда нужно три. Хорошо бы в ближайшее время собрать еще ягод, ведь дальше пойдут уже предпраздничные дни. Вспомнив черного латника, Тиса поморщилась — она не горела желанием возвращаться на болото. Снова всплыли мысли о шкалуше, но и их погасила усилием воли. С непрошеными мыслями иногда получается поступать так же, как ранее с видениями, загоняя их в дальний уголок памяти.
Сегодня она проснулась с нелегким сердцем и долго лежала в постели, переосмысливая вчерашний день. К сожалению, думы не радовали. Надо смотреть правде в глаза: она слишком заинтересовалась шкалушем, сама того не желая, и собственными руками перечеркивает сложившуюся дружбу. Глупая!
