О'Санчес - Пенталогия «Хвак»
— О, я понимаю! И тотчас же полечу во дворец! Благодаря моей обожаемой матушке, я получил привилегию и право без предварительной записи… иногда… в случае… А сейчас именно такой случай! Государыня примет меня сегодня же, и сегодня же я почтительно повергну к ее стопам просьбу о…
— О свадьбе. Я понял вас, сударь, весьма ценю ваш пыл и вашу решительность, но вы ведь не собираетесь ввалиться в покои Её Величества вот в этом вот походном одеянии?
— Вы правы, граф! Я немедленно скачу переодеваться, сменю меч — и во Дворец! Я долее не в силах… мы с Уфани долее не в силах переносить разлуку! — Юноша бросил робкий взгляд вослед решительным словам, но та, кому сей взгляд предназначался, и не думала капризничать, либо упрямиться, она лишь кивала, горячо и молча, боясь только одного — разреветься в голос! Да, она расплачется, все притирания и краски потекут, и Лин… и этот блистательный рыцарь поймет, что никакая она не богиня, а простая деревенская дурочка с конопушками. И засмеется над нею, и ускачет прочь! Теперь уже навсегда!
Юноша действительно расхохотался счастливым смехом, поклонился общим поклоном, графу и карете, и прыгнул в седло.
— Черника! Крошка, скорее, скорее! Домой! — Кобыла послушно взяла с места в галоп, охи-охи следом, толпа раздалась в стороны и юноша помчался прочь! Но вдруг обернулся и рукою бросил в сторону кареты нечто… Это было заклинание! Облачко пара сгустилось, покраснело — и вот уже не заклинание повисло перед каретой, но ярко-алое сердце! А сердце задрожало и стало сжиматься… и превратилось в ярко-алую розу! А роза поплыла в воздухе, все ближе и ближе к окошку графской кареты и медленно растаяла под оглушительные вопли восхищенной толпы. Вот это волшебство! Вон ведь как у сударей бывает! Ну, нынче будет, что людям рассказать!
Как и всегда в большом городе, любое уличное событие обступает огромная толпа любопытствующих. И эта встреча двух юных любящих сердец не стала исключением: на краю просторной площади сбилось в плотное стадо несчетное количество людей. Посреди толпы подрагивает неровный круг сравнительного пустого пространства, заполненного лишь каретою, злосчастной телегой и горсткою участников происходящего. А в горстке той — хозяйка телеги, что зарылась с головой в сено, лежит, ни жива, ни мертва, кучер, форейтор, граф с полудюжиной дворян из личной свиты, коленопреклоненный юноша, девушка и ее служанка, сидящие в карете… Крестьянка в телеге без памяти, форейтор и кучер безмолвны и почти незаметны, дворяне сопровождения, также безмолвствуя, ударами своих мечей — впрочем, эти мечи в ножнах — сдерживают в определенных границах напирающую толпу зевак… Все идет согласно обычаю: судари и сударыни высшего света общаются между собою так — а дворяне обязаны уметь это делать — словно бы они одни на берегу пустынного моря, или на опушке безлюдного леса, и словно бы их слова не передаются из уст в уста от передних рядов к задним, где уже никто ничего не слышит и не понимает толком, но лишь вытягивает шею, чтобы хоть что-нибудь увидеть и разобрать… А тут еще, как назло, всякие дылды стоят в переднем ряду и заслоняют своею спинищей…
— Вот видишь, Джога! А кабы не подсказали мы той девчонке — то и не бывать бы встрече!
— Навряд ли, повелитель. Слушай… Ты наугад бредешь, что ли? Мы уже с полдюжины трактиров миновали! Так вот. Насколько я понимаю, и он, и она служат при императорском дворе. Это довольно тесный мирок. Рано или поздно, так или иначе, но они друг о друге бы узнали, услышали. Тем более, что оба знатного рода, а при нем редкий зверь… Языки у людей длинные, а у придворных втрое… Так что… Впрочем, если бы ее, к мигу той душераздирающей встречи, успели бы выдать замуж… так оно еще забавнее бы образовалось… И то, что сегодня произошло — при дворе все переврут пересказами до неузнаваемости, я тебя уверяю.
— Ну… может и твоя правда. А все равно — хорошо, что так вышло. Погоди…
Хвак круто повернул и через два шага почти уткнулся гладким пузом в размалеванную девицу, подпирающую собой балясину у входа в задрипанный трактир.
— Эй, толстуха! Люб я тебе, али занята?.. Гы-ы… Тогда заходим!..
ГЛАВА 10
Давно прошли те времена, когда демону Джоге любое купание или помывка в реке, озере, даже в мыльне — представлялась как нешуточная пытка: пообвыкся, понял, что повелитель не собирается его топить за каждое возражение, или за неудачную выходку… Повелитель попался с причудью, да не с одною, любит и посамодурствовать, но при этом весьма прост и отходчив…
Солнце палит нещадно, но никто его не боится, поскольку есть негустая тень от хвощевника, есть речка Глухарка, студеная в самый душный летний полдень, ибо питается от ледяных подземных ключей, и есть возможность в любой миг залезть в нее, для свежести. Хвак долго бултыхался голышом в мелком омуточке, а потом даже не стал выскакивать из воды, повалился у самого краешка: утомленные долгими переходами ноги погружены в прозрачные струи, голова и руки на каменистом бережку, пузо в небо глядит… в то время как взор… Жирное тело даже в холодной водице зябнуть не желает, вокруг сердца и по самую задницу теплоту надежно держит… а и прохладе радоваться не мешает… Все ведь хорошо, казалось бы… Нет, взгляду не за что зацепиться: ну, небесные дымочки, сиречь облака, в вышине клубятся, ну, птеры летают… Ну, марево у земли дрожит, это если глаза в сторону скосить…
— Что с тобою, повелитель?.. О чем молчишь? Хвак, а Хвак? Ты чего? Такое ощущение, что ты словно бы закручинился от неведомой мне досады? А, чего притих?
— Ай, Джога… не приставай, видишь — думаю.
— Так… именно по этой причине я и забеспокоился, родной повелитель! Это совершенно не твое занятие — размышлять. Чего тут думать? Деньги есть, постоялый двор — так их несколько вокруг, недалеко шагать, любой выбирай… Я бы лично, если бы меня спросили, конечно, предпочел бы «Сударыню-демона», ибо там ни один вечер не обходится без веселой музыки с танцами и без поножовщины, да еще и кормят хорошо. Но пусть все будет как ты скажешь, повелитель, а не как я скажу… А? Ну, давай тебе сапоги новые купим, рубаху, портки нарядные сошьем? Откуда в тебе печали, повелитель?
— Сам не знаю. С одной стороны ты прав, Джога: вроде бы все у меня есть, а с другой стороны — все равно чего-то нехватка.
— И чего, позволь полюбопытствовать, тебе не хватает? Может, ты в графы вздумал выбиться? Нет? Напрасно, я бы подсказал путь… Или жениться восхотел? Тоже нет? А вот это одобряю, ибо на одну шею, пусть даже такую могучую, как у тебя, двух демонов сажать — многовато будет…
— Нет, Джога, это все не то, не то… Устал я как-то… Не руками, не ногами, не желудком, не головой… А надобно мне что-то такое… понимаешь… это… ну… свежесть для души чтобы была. А то я ем и ем, пью и пью, ну, с бабами танцую да милуюсь… А разве для одного этого человек живет?
