Саймон Браун - Сын соперника
Дойдя до моста, двое чужеземцев распрощались друг с другом. Один из них, по-видимому, собирался продолжить кутеж. Второй же стал подниматься на Седловину. Ланнел последовал за ним.
Здесь было очень темно. Свет в окнах не горел. Хамилаец старался держаться близко к утесу, находившемуся слева, то и дело касаясь его рукой. Он начал напевать одну из непристойных киданских песенок, мурлыкая непонятный мотив там, где забывал слова. В груди Ланнела поднялась волна гнева и отвращения. Практически не отдавая отчета в своих действиях, Тори кинулся на человека, схватил его за плечи и сбил с ног.
Хамилаец упал на землю, не успев даже вскрикнуть. Еще до того, как он смог подняться, Ланнел снова ударил его по ребрам. Пьянчужка попытался отползти от обидчика, умоляя оставить его в покое.
— Теперь ты запел по-другому, а?! — злобно усмехнулся Ланнел, снова изо всей силы ударив лежавшего, на этот раз по голове.
Хамилаец как-то странно вздрогнул и затих.
Ланнел так и застыл с занесенной для удара правой ногой. Его гнев угас так же быстро, как вспыхнул.
Тори осторожно опустил ногу и присел рядом с хамилайцем, потрогав его лицо. Кожа и плоть оказались податливыми и липкими, как разваренная капуста. Приложив руку ко рту незнакомца, Ланнел не почувствовал дыхания. Его пальцы ощутили что-то мокрое; в воздухе повис соленый запах крови.
Тори быстро поднялся, чувствуя, что желудок ведет себя странно. Ланнелу показалось, что холодный ночной воздух высосал из него все тепло. Он не знал, как поступить. Он не хотел…
Тори мысленно оборвал себя. Конечно же, хотел. Он хотел навредить хамилайцу. Не убить, конечно, но навредить — да!
Сверху, с Длинного моста, послышались голоса. Ланнел затаил дыхание. Голоса послышались вновь, но уже не так отчетливо.
Ланнел снова смог пошевелиться. Он наклонился и схватил мертвеца за руки. Чувствуя прилив злости, киданец подволок труп к краю обрыва и столкнул вниз. До дна путь неблизкий: когда тело ударилось о землю, послышался лишь легкий хруст.
Тори стоял неподвижно. Теперь он — убийца…
Молодой человек попытался вытереть руки о штаны, но сильная дрожь мешала ему. Пришлось с силой прижать их к бедрам.
Дождавшись, когда непослушное тело немного успокоится, киданец выбрался на главную дорогу и снова исчез в темноте.
Глава 10
Вторая попытка посла Авенела Кенди выказать свое уважение императрице Лерене в отсутствие кого-либо из ривальдийского Комитета безопасности закончилась ничем. У входа в аудиенц-зал он был остановлен двумя охранниками и услужливым клерком.
— Ее величества нет в резиденции, — невнятно пробурчал клерк. — Возможно, вы должны были договориться о встрече заранее.
Кенди захотелось врезать ему по носу. Он никогда не относился к людям свысока и ждал, что ему ответят тем же.
— У меня назначено. На сегодня. На сейчас. Здесь, в аудиенц-зале.
Брови клерка медленно поползли на лоб.
— Да?… — Он развернул свиток, который держал в правой руке. — Ах, действительно… Я полагаю, вы не получили ответа императрицы.
Авенел не собирался сдаваться так быстро.
— Если бы ответ был отослан, то, уверяю вас, я бы непременно получил его.
До клерка начал доходить смысл его слов.
— Не знаю, чем могу помочь…
— Проверьте, — резко бросил посол. — Кто-то же во дворце должен знать, что здесь происходит!
— Будьте так любезны, подождите минуточку, — сухо произнес чиновник и испарился.
Авенел почувствовал себя крайне влиятельным человеком. От этой мысли на душе полегчало, и он даже начал насвистывать себе под нос какую-то мелодию. Слуга, с которым он явился на прием, тупо разглядывал свои ботинки. Стражники, как и раньше, смотрели куда-то вдаль. Окружавшие Кенди чиновники различных рангов постоянно сновали туда-сюда. Какой-то стряпчий высунул голову из-за двери, окинул Авенела изучающим взглядом и юркнул обратно. Именно этот человек в скором времени рискнул выйти к посланнику и очень низко поклонился ему.
— Ваша светлость, я — глава отдела переписки при дворе императрицы…
— Очень рад, — ответил Кенди. — Другой служащий сказал, что я должен был получить ответ ее величества. Касательно встречи. Сегодня. Сейчас.
Клерк откашлялся и вынул из папки какой-то конверт с причудливыми золотыми узорами и переплетениями.
— Это и есть ответ. Я очень извиняюсь за задержку в доставке, но все наши дела… скажем так, не совсем в порядке в последнее время.
Авенелу с трудом удалось подавить любопытство. Он взял конверт и достал из него письмо. Служащий собрался уходить, но Кенди окликнул его, не отрывая глаз от письма:
— Подождите, пожалуйста. Может быть, будет ответ.
Ему потребовалось прочесть сообщение императрицы дважды.
— Птичник герцогини Юнары?… — удивился посол.
Чиновник непонимающе посмотрел на Кенди.
— Птичник, ваша светлость?…
— Здесь написано, что я должен предстать перед императрицей Лереной в замке герцогини Юнары, точнее, в птичнике.
Авенел сложил письмо, сунул его обратно в конверт и спрятал его под плащ.
Повернувшись к чиновнику, посол спросил:
— Что здесь происходит? Неужели императрица весь двор держит в птичьей клетке?
Тот как-то судорожно сглотнул.
— Я не уверен, что могу объяснить сложившуюся ситуацию… Вероятно, лучше будет, если ваша светлость отправится в замок герцогини и там все выяснит. — Он огляделся по сторонам. — Вы без паланкина?
— Я наслаждался пешей прогулкой, — коротко сказал Авенел.
— Я распоряжусь, чтобы вам его приготовили. Уверен, вы не хотите опоздать.
— Я все равно опоздал… — начал было посол, но служащего уже и след простыл.
* * *
У Лерены осталась только одна собака, все другие погибли. Птичник не смог ужиться с ними. Выживший пес был самым низкорослым из своры, и императрица раздумывала над тем, имел ли размер в данном случае какое-либо значение. Птицы здесь ни при чем, она была уверена в этом. На собак никто не нападал, ее любимцы просто…
Они просто не смогли приспособиться, сказала себе Лерена.
Собаки прятались и скулили с первого дня пребывания в птичнике. Императрица переживала, что с ними будет много возни, что они будут гонять птиц по вольеру, но вместо этого псы лежали на земле, уткнув морды в траву, и отказывались от еды.
Лерена внимательно посмотрела на окружавших ее чиновников и членов своей семьи и поняла, что некоторые из них тоже плохо приживаются в птичнике. Люди выглядели бледными, тощими и осунувшимися, словно только начали ходить после страшной болезни.
