Eugene - Гимн неудачников
Поищи его на том свете. У вас там, как погляжу, теплая компания.
Ниморец подарил мне недобрый взгляд:
— Не желаешь присоединиться? Мог бы и поблагодарить Сону. Он жалуется на тебя.
Вижу, что обоюдных претензий у нас накопилось на маленькую гору и болотную кочку в придачу.
— За сохранение мозгового киселя в первозданном виде спасибо. Но, прости, твой друг — психопат.
— Неужели?
— Он пытался меня убить!
— У Соны не было такого приказа.
Да плевать он хотел на приказы.
— Вот когда нарушит — тогда будешь жаловаться, — оборвал мои вопли Рола.
В письменной форме и в десяти экземплярах за подписью Зверя-из-Бездны лично?
— Знаешь, Лоза, его конструировали несколько по-иному принципу, чем меня, — неожиданно разоткровенничался Дэн. — И конструкция приобрела в гибкости, потеряв в стабильности. При каждой трансформации сознание Соны утрачивает что-то… что отличало его, как личность. Но пока он выполняет мои приказы…
— А что, есть вероятность, что скоро не будет? — с опаской уточнил я.
— Вот еще одна причина как можно быстрее решить нашу проблему.
— Как ты необычно дружелюбен, — бессильное раздражение копилось внутри, и ему было все равно, на чем сорваться.
Рола вытянул вперед руки, внимательно их разглядывая, и неожиданно эмоционально заговорил:
— Ты не представляешь, как это — снова обрести тело. Не скитаться больше бесплотным духом. Не гнить внутри деревьев, не чувствовать, как корни впиваются в почву и как касается листьев солнце, как через тебя прорастает какой-нибудь наглый мох или гриб и как тебя сжирают живьем короеды или древоточцы!.. И не слышать их, не слышать никого! — ниморец глубоко вздохнул, и резко закончил: — Я бы мог тебя заставить. Но слушать твое бесконечное нытье выше моих сил.
Ну что же, даже одержимый мертвяк может найти себе место в жизни. Напишет мемуары "как я был деревом"…
Черный провал на бледной коже угрожающе вспыхнул, и я поспешно произнес:
— Я все понял. Твоя взяла. Давай желание. Ты ведь не думаешь, что здесь нас могут подслушать?
Дэн Рола внимательно оглянулся вокруг, словно взаправду искал шпионов и расстраивался, что они внезапно куда-то все подевались.
— Я рад, что мы пришли к согласию. Потеряно слишком много времени. Так что слушай, Ло. Внимательно слушай…
* * *Лето прошло, и солнце внезапно раскаялось за то, что нечасто баловало людей своим вниманием. Светило поспешно выползло на небо, расправляя лучи, и обрушило на землю всю мощь нерастраченного тепла.
Торговый караван ехал на восток. Время едва перевалило за полдень, а солнце уже оторвалось за все дождливые дни разом. Если такая же погода продержится до вечера, отыграется и за скорую зиму — вопрос в том, продержусь ли я.
У дороги мелькают остатки стен с дырами окон, ограды, сторожевые вышки, придорожные столбы, непонятные далекие здания, оплывшие, изъеденные, рассыпающиеся, груды битого кирпича с гордым покорителем — чертополохом, что кивает лиловыми венчиками вслед каравану. Обжигающий ветер гонит по дороге тучи пыли. Пыль на коже, на одежде, на волосах, скрипит на зубах, забивается в глаза, пыль везде, и расплавленная лава белого света льется с выцветшего блеклого неба.
Кажется, что кровь постепенно закипает в венах. И даже светлая мысль о том, что ближнему — то есть Черной Смерти — нисколько не лучше, на этот раз не помогала. Бедному колдуну не удавалось погасить солнце (надеюсь, он хотя бы в курсе, что это звезда, а не большая лампочка, прикрученная к небесному своду), и запугать погоду тоже не выходило. Ужас, ужас.
Друиды переносили жару, как и прочие неприятности, стоически. Светловолосый замкомандира уткнулся в книжку, старательно делая вид, что его нисколько не достает нытье Крапивы. Целительнице было скучно, и она вполголоса уламывала Кактуса сыграть на его алебарду. Спасибо, что не в тотализатор "а кто тут у нас быстрее получит тепловой удар". Кактус угрюмо огрызался, косился на меня и многозначительно точил свою железку. Он прекрасно знал, кто виноват в том, что в конце августа наступило лето — и, разумеется, наступило исключительно, чтобы помешать достигнуть Бесящей-Всех-Посторонних цели.
Ренья Нова, братство Истинного Пути, разводило тайны давно и задолбало ими всех. Марию Энгель уж точно. Северный филиал только-только начал входить в силу, и его изрядно раздражали толпы народа, бродящие туда-сюда по чужой территории и не привыкшие ни перед кем отчитываться. Великий Лес был велик, и не знал сомнений и разногласий; слуги его были простые люди, которые любили и то, и другое. И жаловаться друг на друга тоже.
…Эх, сюда бы парочку умертвий — охладить обстановку, но Капля (какое прекрасное имя!) и Град бродили где-то по более обжитым местам. Климатические выверты нежить точно не беспокоили.
Попеременно с проектами по использованию немертвых в качестве холодильников я раздумывал над более насущной проблемой — травиться или не травиться той бурдой, которую Крапива называла лекарством. Или, что тоже верно — приглядываться или не приглядываться, к тому, что плавает в кружке. Или, что все более актуально — может ли голова действительно треснуть на части от боли.
— Эй, Лоза, ты вообще с нами? — пробился сквозь пелену мыслей надоедливый голос. — Хватит сидеть с кружкой и пялиться в пустоту! Пей. Если бы я не стала друидкой, то была бы знахаркой в родной деревне. Разговаривала бы с духами, а по вечерам бы играла на бубне у костра и пела…
Глаза Крапивы заволокла мечтательная пелена.
— Ты и так каждый день это делаешь, — хмуро отозвался Кактус. — Лучше бы за погодой следила.
— Что я тебе, антициклон разверну? — окрысилась девушка, вырванная из сладких воспоминаний.
— Хоть ма-а-аленький дождь, — я безнадежно приложил ко лбу кружку. Увы, зелье уже успело нагреться.
— Я разговариваю с духами. Разговариваю с Великим Лесом. Если бы мы были в Великом Лесу, я бы попросила его, и он бы помог… Могучие духи могут менять погоду, такие, как он…
— Или как демоны, — встрял Кактус, недвусмысленно смотря на меня. Чудак человек. Был бы я демоном, стал бы я так просто признаваться?
— Мне так приятно жариться с вами на пару, — неприязненно ответил я.
— Злые духи хорошо притворяются.
Я бессильно махнул на него рукой. Друид вообще хорошо устроился; то, что его больному воображению казалась во мне странным, он считал доказательством демонического происхождения, а все остальное — демоническими уловками.
— Кактус у нас из глубинки, — заговорщически прошептала Крапива. — Такая глушь, в которой еще в домовых верят!
