Ольга Макарова - Ii. Камень второй. Горящий обсидиан
…Джуэл проснулся где-то под утро; пронзительные крики птиц резали слух, как острые лезвия; широкой полосой из окна свет падал на лицо и грудь. Черный эль оставил в голове такую тяжесть, что все на свете казалось слишком громким, слишком ярким и мучило несчастный мозг.
А проснулся Джуэл там же, где упал вчера: все-таки он был слишком велик и тяжел (за сотню килограммов весом), чтобы поднять его по лестнице наверх, потому его и оставили здесь. Правда, кто-то позаботился, чтобы ему было удобно: положил под голову подушку и накрыл его одеялом. Через минуту после того, как файзул обнаружил это, над ним склонился улыбающийся Коста с цветущей веточкой драконника за ухом. Он протягивал Джуэлу дымящуюся кружку, распространявшую нежный аромат эфирных масел.
— Доброе утро, Джуэл! — сказал Коста.
— Ооооооооохххх… — только и смог ответить Хак, настолько ему было скверно.
— Я тебе подходящего чаю заварил, — продолжал младший Оллардиан. — Рецепт Бала дал, а я его даже усовершенствовал немного… Выпей — легче станет.
Джуэл приподнялся на локте и послушно выпил горячий напиток. После того, как неведомое зелье заструилось по жилам, стало легче голове, перестали трястись руки, а в душе совершенно улеглась тревога. Так уютно Джуэл себя еще никогда не чувствовал. Словно не было ни Ордена, ни горящего обсидиана, ни мрачного долга, который предстояло исполнить. Только утро, горластые веселые птицы и улыбающийся Коста Оллардиан рядом.
— С каких это пор ты стал учеником лекаря? — поинтересовался Джуэл. И, хотя его грубый голос заставлял и добрые, и суровые слова звучать почти одинаково, Коста, кажется, сумел отличить одно от другого. Он смущенно улыбнулся:
— Все люди учат друг друга чему-то… — и с виноватым видом добавил: — Жаль, я не могу научить Балу ничему полезному. Все, что я знаю, это тьма и то, что с ней связано…
— Тьма… — шепотом повторил Джуэл.
Жаль, недолга добрая власть любого эфирного масла: все равно все, что тревожило тебя, вернется в свое время. Но Джуэл долго думал об этом моменте, так долго, что понял и принял неизбежное. И готов был защищать его, как самое верное из собственных убеждений. Он должен. И если донести горящий обсидиан до драконьего моря — это все, что он успеет сделать для Ордена… что ж, значит, так тому и быть.
…Орион и Лайнувер наслаждались утренним видом с крыши «Приюта у Озера». В чистом утреннем воздухе порхали стрижи; Озеро Тай отражало небо и плывущие по нему облака, как гигантское зеркало; над лесом Дикой Ничейной Земли, начинавшимся на противоположном берегу, висел пушистый туман. Татиан был почти безлюден: многие жители ушли на работу в поле еще с рассветом, несмотря на праздничную ночь, а остальные еще не проснулись. И во всем, что открывалось с покоренной двумя амбасиатами небольшой высоты, сквозило какое-то прекрасное, мудрое одиночество.
— …вот так я и добыл Горящего, — закончил свой рассказ Лайнувер. Обсидиан мерцал у него на груди, подобно шлычьему глазу.
— Занятная история… — Орион почесал щетинистый подбородок. — А теперь скажи, отчего ты выглядишь таким несчастным. И не вали все на черный эль: я знаю, ты его не пил.
— Ну, понимаешь… — Лайнувер до боли закусил губу. — Я… я ведь обманул ее. Предстал эдаким героем в черном плаще, защитником обиженных. Как будто вышел из той баллады, что она пела… Теперь я не смогу к ней вернуться: потому что, когда она узнает правду, очарование все будет разрушено и дело закончится пощечинами и слезами. Но не вернуться я тоже не могу…
— Глупый… — беззлобно усмехнулся Орион. — Кто же тебя просит с порога ей всю правду выкладывать? Вернись для начала. И побудь пока героем, который ей так понравился. Глядишь, полюбит тебя таким, какой ты есть.
— Спасибо… — зябко пожал плечами Лайнувер. — Не веришь — никогда ни по кому так не скучал… а вот надо же…
— Если собрался уходить, уходи сейчас, — перебил его Орион. — На том берегу, — он указал туда, где воды почти касалась туманная пелена, — нас должны ждать… Сайнар и кто-нибудь из Кангассков. Они тебе уйти не позволят.
— Сам-то ты тоже собрался, а?
— Думаю пока.
— Вот и я думаю… Аранту жаль. Она пятнадцать лет положила на то, чтоб меня выучить. Не могу я уйти вот так, понимаешь?.. У Сайнара ничего просить не буду. А у нее спрошу.
— Ааа… — понимающе закивал Орион. — Это только мы с Ларом давно все решили. Что когда Горящий будет у нас, я могу сделать последний выбор. Я бы уже ушел…
— А что?
— Да так… на душе неспокойно… И вообще, давай уже спускаться к завтраку.
К завтраку Таркил велел подогреть несколько блюд, оставшихся от праздника, и подать к столу мятного чаю, дабы освежить измученных и понурых гостей. Когда в общий зал спустились Лайнувер с Орионом, все остальные были уже в сборе. Припозднившихся к завтраку встретил внимательный взгляд Ирина. Оценив обстановку, маленький хмырь расплылся в улыбке и вернулся к поглощению грибного супа.
— О чем ты говорил с тем белокожим вчера? — спросил он через некоторое время.
— О жизни, — беспечно отозвался Орион, пододвинув к себе супницу.
Больше мальчишка вопросов не задавал.
— Какие планы на сегодня? — спросил Орион у Джуэла. Тот был сер лицом и, похоже, вкушал все последствия распития черного эля, потому ответил далеко не сразу.
— Завтра отправимся, — сказал он. — С утра.
Краем глаза Джовиб заметил, что Пай и Милиан о чем-то шепчутся. Дискуссия, видимо, шла ожесточенная, но, поскольку происходила она на другом конце длинного стола, понять что-либо было решительно невозможно.
— Джуэл… — подал голос Милиан. — Сейчас подходящее время, чтобы спросить?..
— Спрашивай, — устало произнес Хак и, для ясности мысли, пригубил мятного чаю из глиняной кружки.
— У нас с Паем накопилась куча вопросов… Скажи, Сайнар говорил тебе, зачем Ордену Горящий?
— Нет.
— А что он вообще такое?
— Нет.
Тут заговорил Пай, обычно не такой решительный, как Милиан:
— Джуэл, это око войны. Легенды о нем ходят одна злее другой. Зачем он мог понадобиться Ордену? Ты разве не чувствуешь, что здесь что-то не так?
Орион переводил взгляд с мальчишек на Джуэла и обратно. Файзул угрюмо молчал. Вместо него заговорил Ирин:
— Вы ведете себя, как трусы, — гордо сказал он. — Свободу нельзя добыть одними словами и молитвами. И если для этого нужна война — пусть будет война.
— Война — это путь в никуда, — покачал головой Пай. — Миродержцы этого не допустят.
