Алексей Игнатушин - Железная скорлупа
Рыцарь завертел головой: зыбкий проход близко, но сапоги утопали в мягком покрове, натруженные ноги еле держали, норовили разъехаться. Он подхватил Хелию на руки, с надсадным хрипом пошел к выходу.
Льдистый глаз Синей Ведьмы загустел, она досадливо сорвала платок, и снежные космы затрепетали на ветру. Старуха с широким замахом швырнула посох в серебряное небо.
Инконню при виде летящего бревна расширил глаза. С отчаянным криком двинулся быстрее, но увяз, как муха в меду. До выхода осталось совсем немного…
Со страшным свистом посох воткнулся в верхушку холма, от него, как от камня, брошенного в пруд, расплылось голубое кольцо. Воздух захрустел, осыпаясь льдинками.
Визжащая Хелия, мелькнув в воздухе, скрылась за пологом марева. Спину рыцаря ожгло смертельным холодом, он с надсадным криком скакнул вперед и колобком покатился по снегу.
В лицо повеяло теплом, затих разочарованный рев… Рыцарь ошарашенно взирал на цветущую лужайку.
— Хватит валяться, сэр Инконню! — сказала фрейлина. — Боже, совсем не умеете обращаться с дамами. Надо же додуматься — швырнуть леди, словно мешок с картошкой.
Рыцарь оглядел заиндевелые сапоги. Фрейлина недовольно трогала пряди волос, ощупывала лицо.
— Как ужасно я выгляжу, — вздохнула она и повернулась к рыцарю: — Сэр Инконню, я выгляжу ужасно?
— Как скажете, леди, — прокряхтел юноша, поднимаясь.
Девушка, возмущенно фыркнув, отвернулась и зашагала прочь. Рыцарь заковылял следом.…
— Господи, куда подевалась весна? — вздохнула фрейлина огорченно, рассматривая тусклый осенний лес.
Инконню промолчал, лихорадочно вспоминая, где оставил лошадей: надо уходить скорее, пока не выслали погоню.
Пошел наугад, фрейлина плелась сзади. Когда за деревьями мелькнул белый круп, рыцарь обрадованно вскрикнул.
— Не машите руками, сэр Инконню, — сказала девушка сердито. — Вы гоните волны вони. Держитесь от меня на расстоянии. Как хочется побыть подальше от вас.
«Мне тоже!» — подумал рыцарь, свирепея.
Глава восьмая
Лабораторию ярко освещали свечи: блестели колбы и тигли, сложные алхимические приборы, россыпи золотой пыли сверкали по углам. Один угол занавешивала плотная темная ткань. Эверейн прислушался к звукам, пробивающим изредка полотно, и поежился.
— Ты что-то хотел, братец? — спросил Мэйбон, не отрываясь от большой шахматной доски.
Зрелище поединка брата с вороном умиляло. Мэйбон сидел на длинноногом табурете, подобрав полы халата, а ворон, шаркая по столу, внимательно косился на фигуры и хрипло покаркивал.
На клетчатом поле переминались с ноги на ногу живые существа: у Мэйбона одетые щеголевато в яркие ткани, в шляпах с перьями, с надушенными бородами, кружками с пивом в маленьких ручках, — ирландские гномы клариконы, хранители винных подвалов. На стороне ворона — грязные, нечесаные, в мрачной одежде и со свирепым взглядом боггарты.
Мэйбон подтолкнул в спину разряженного хлыща-пехотинца: кларикон, хлобыстнув из кружки, утер усы и хлестким ударом в челюсть отправил угрюмого боггарта в нокаут. Клариконы радостно заорали, вскинули кружки, а сторона боггартов вздохнула удрученно. С потолка спустилась пара сприганов, подхватив беспамятного под мышки, они свалили его в кучу других поверженных. Очнувшиеся боггарты угрюмо зыркали на доску, тиская кинжальчики на поясе, а клариконы орали песни, звякали кружками, сочно булькали пивом.
Ирландский гном, отличившийся ударом, занял клетку, под гром пьяных голосов и раздраженное ворчание выбивал чечетку.
— Хм, четко! — восхитился Эверейн, ворон каркнул. Из занавешенного угла донеслись замогильные звуки и слабо пахнуло гнилью.
Мэйбон глянул недовольно:
— Хочешь что-то сообщить?
Эверейн стер ухмылку:
— Король упустил сладкую парочку.
Мэйбон с рассеянным кивком вернул взгляд на доску. Ворон ткнул клювом в спину боггарта, одетого в броню: тот со злобным рыком вспушил грязную бороду, скользящим шагом пересек три поля, и после его мощного удара от кларикона на клетке остались только башмачки, а безвольное тело врезалось в ряды соратников. Боггарты злобно заржали, глядя на свалку. Ворон каркнул довольно.
Клариконы огорченно смотрели на пролитое пиво, а ренегаты, упиваясь удачным ходом, показывали жестами неприличное. Ирландцы с возмущенными воплями ринулись на обидчиков, и закипела драка стенка на стенку, даже выбывшие взбирались на доску, спеша отмутузить недругов.
Мэйбон поморщился, щелкнул пальцами:
— По местам!
С неохотным ворчанием клубок франтов и грязнуль распался. Чары высушили доску, убрали черепки кружек и выбитые зубы, и гномы заняли места, почесывая синяки и распухшие губы. Мэйбон хмуро посмотрел на ворона, птица отвернулась смущенно.
— Опять жулишь, — укорил колдун.
Щелчком сшиб боггарта с чужой клетки. Гном сплюнул, потирая ушиб, пошел на место. Эверейн сказал раздраженно:
— Брат, прости, что отрываю, но я сказал…
— Я слышал! — перебил Мэйбон зло, и гномы от испуга затихли. — Я знаю о твоих неудачах. Я просил не распылять силы.
Эверейн, сглотнув ком, ответил:
— Разбойников купить оказалось несложно, так, страховочный вариант. Но скажи, разве я виновен, что сайды их упустили?
Колдун пристально посмотрел на брата:
— Может, и не виноват. Хорошо, теперь моя очередь. Натравлю на них существ пострашнее сайдов с тухлой кровью. Они, кстати, клянчат младенцев?
— Конечно, — хмыкнул Эверейн, — и сулят золотые горы.
— Пусть засунут бесполезный метал в тигли, — сказал колдун презрительно. — Будем надеяться, что мои ставленники справятся.
— Может, поддержать их, отправиться к ним?
Мэйбон тряхнул головой:
— Ты нужен здесь. Завершим эксперимент.
— Какой? — насторожился брат, кивая на занавешенный угол. — Этот?
Мэйбон кивнул:
— Можешь посмотреть.
Эверейн подошел к занавеси, слуха коснулось тоскливое бессвязное ворчание, звон цепей, поневоле его сердце сжалось. Сладкий запах толченых корней мандрагоры и молотых драконьих рогов, витающий в лаборатории, смела нечистая струя.
Колдун откинул плотную ткань, раздался страдальческий вопль, полный ярости. Эверейн, отшатнувшись, закрутил головой.
— Разве такое возможно? — спросил изумленно.
Мэйбон пожал плечами:
— Как видишь.
Эверейн, опасливо поглядев на занавесь, за которой хрипело и билось страшное существо, содрогнулся.
— Пойду я, — промямлил он. — Буду нужен — позови.
