Теренс Уайт - Хозяин
Близнецы помогали загружать вертолет, ожидая возможности проскользнуть в него (мистер Фринтон собирался предоставить им эту возможность, услав всех остальных с какими-нибудь поручениями), когда охватившее техников безмолвие заставило детей обернуться.
Он приближался, опираясь на руку Китайца.
Хозяин всегда двигался медленно, как некий невообразимо древний автомат. В ходьбе участвовали лишь бедра и пятки, не икры и носки ног. Он не оставлял впечатления человека, еле способного держаться на ногах или трясущегося от слабости, хотя и был, наверное, очень хрупок. Впечатление от него оставалось иное — человека бесконечной опытности, все повидавшего на своем веку. Пальцы его, лежавшие на рукаве мистера Бленкинсопа, так давно уже исполняли свою работу, что, казалось, жили теперь собственной, независимой жизнью, шныряя туда-сюда, будто мыши, бегущие по каким-то своим делишкам. Целостная сущность Хозяина в отдельных частях его тела словно бы и отсутствовала. У обложенных подушками дам, в сотую их годовщину фотографируемых газетчиками, порой видишь такие руки. И примерно такое же отсутствующее выражение бывает у глухих людей. Они могут сидеть вблизи от орущего радио со странным видом людей, находящихся где-то еще, — пока вдруг не повергают нас в испуг, проделывая нечто, совершенно не связанное с музыкой, скажем, сморкаясь в самый неподходящий момент.
Хозяин кутался в плед, — по какой-то загадочной причине плед был из серой пестротканой шотландки.
Но главным в нем оставались глаза. Внешние углы век свисали, скрывая их, как у посмертной маски, от древности ставшей пергаментной, — умиротворенной, пожелтелой, отрешенной, морщинистой, замкнутой маски, живущей собственной потаенной жизнью.
У ирландцев был некогда бог, которого звали Балором. Он имел всего один глаз, но зато смертоносный. Веко покрывало его. Когда воины Балора выходили на бой, они ставили своего властелина в первом ряду войска и поднимали веко, убивавшее всякого, на кого обращался глаз.
Хозяин приближался, и техники примолкли. Они отступили к стенам ангара, будто придворные, уступающие путь королю. Джуди, обратившаяся в бегство, едва она завидела Хозяина, притиснулась к стене коридора, пропуская его. Он пронзил ее, пока она пролетала мимо, этим своим огненным оком — безмолвно, рассеянно, не обозначив ничем узнавания. Погруженный в свои мысли, он с какой-то доисторической терпеливостью встал близ вертолета, а мистер Бленкинсоп махнул всем прочим свободной рукой — продолжайте.
Кончено дело, — подумал Никки. Он здесь так и останется? И пока убегала Джуди, его посетили сразу две неясные мысли, казалось, никак не связанные. Первой была такая: это Китаец привел его, чтобы не дать нам удрать? Вторая: интересно, Пинки вегетарианец?
Он беспомощно взглянул на мистера Фринтона, надеясь, что тот даст ему понять, как поступить. Но майор авиации возился в кокпите, сосредоточив все свои помыслы лишь на одной задаче — наполнить мозг пустотой. Помощи от него ждать было нечего.
Работа продолжалась.
Пойти, поискать Джуди? — думал Никки. Где она спряталась? Если он уйдет, Джуди, надо думать, вернется? Нам нужно держаться вместе. Хуже нет, когда два человека начинают искать друг друга, потому что ни один из них не знает, где другой. Самое верное — остаться здесь. Так она хоть будет знать, где я. О чем он думает? И почему не уходит?
Он так и не ушел.
В вертолет запихали мешки с почтой, подвели к нему кран, распахнули двери ангара. Вручную опущенный в летний океан, вертолет, пока на него крепили винт, покачивался, словно пингпонговый мячик. Мистер Фринтон не поднимал головы от карт, компаса, рычагов управления, стараясь занять себя первым, что попадалось под руку, — балансировкой машины, приборной панелью, повторением операций, требуемых для взлета. Он не подал Никки ни единого знака и даже ни разу не взглянул на него.
Оглушительный рев вертолета поднял в небо всех птиц Роколла.
Между тем как вертолет, жужжа, словно майский жук или обозлившийся шершень, уменьшался вдали, Хозяин поворотился к мальчику. С усилием, с каким человек, у которого затекла спина, сгибается, чтобы поднять с полу булавку, он ухитрился выговорить несколько слов, не прибегая к помощи виски. Голос Хозяина был скрипуч, язык не повиновался ему, — точь в точь как монстру, созданному Франкенштейном.
Но он все же сказал:
— Доброго тебе дня.
Джуди, когда Никки нашел ее, сидела, белее белого, на полу их спальни и крепко сжимала в руке Шутькин ошейник.
— Джу!
— Он улетел?
— Мистер Фринтон улетел.
— А Его ты слышал?
— Нет, а что именно?
— То, что Он мне сказал.
— А он тебе что-то сказал?
— Он сказал, что мистер Бленкинсоп привел его, чтобы не дать нам сбежать, и что Ему очень жаль, но нам придется задержаться еще ненадолго, и что к Пинки обращаться бессмысленно, потому что он сторонник ненасильственных действий, и что мистер Бленкинсоп любезно рассказал ему и об этом тоже, и во всяком случае, достаточно понаблюдать за Пинки во время обеда, потому что чем бы он не кормил всех остальных, сам он мяса не ест, и…
— И что еще?
Вид у нее стал потерянный.
— Что-нибудь еще он тебе сказал?
— Нет… по-моему, нет.
И добавила с вызовом:
— Нет, больше ничего.
Глава двадцать шестая
Вечерние досуги
Ночь накануне прилета мистера Фринтона выдалась ветреная и перед тем, как отправиться спать, все слушали прогноз погоды. Пока ветер, утюжа волны, струился снаружи, обитатели острова предавались вечерним досугам.
Близнецы, лежа ниц на полу своей больничной палаты, читали, положив ее между собою, книгу, которую они отыскали в библиотеке у техников. Время от времени им приходилось отпихивать Шутьку, которая, не обладая гуманитарными наклонностями, все норовила усесться на книгу. Это был экземпляр «Ежегодника яхтсмена» за 1949 — 1950 годы, содержавший большую статью, озаглавленную «Против вестового ветра, к Роколлу».
— Все посвежее, чем тысяча восемьсот девяносто шестой, — сказал Никки.
— Ну, наши-то с тобой сведения будут еще посвежее.
Почитав недолгое время, они принялись нетерпеливо ерзать и листать страницы.
— А про Роколл-то где же? И кстати, что это вообще означает — «вестовый»?
— Наверное, моряки так говорят. Что-то вроде «держи на запад!»
— Ты думаешь это морское выражение? Я считала, что так при игре в гольф кричат.
Потратив кучу времени на просмотр двадцати двух страниц, близнецы, вконец замороченные стакселями, брамселями, гротами и бизанями, отыскали полстраницы, посвященные самому острову.
— Ну наконец-то!
