Мэрион Брэдли - Лесная обитель
– Синрик ненавидит римлян, но в нем римской крови ровно столько же, сколько и в том юноше, за которого твой отец отказался выдать тебя замуж, – со смехом заметила Кейлин. Эйлан, обхватив себя руками, недвижным взглядом уставилась в огонь. – Ты мне не веришь? Но все это правда. Возможно, римляне хотели искупить вину за содеянное, да и потом, твой дедушка – хитрый политик, не хуже любого римского сенатора. Он заключил сделку с Цериалом, который был наместником до Фронтина. Одним словом, в Вернеметоне выстроили Лесную обитель, которая стала убежищем для женщин и жриц всей Британии. Потом Лианнон выбрали Верховной Жрицей, и мне тоже нашлось место среди служительниц Великой Богини – просто никто не знал, куда еще можно меня определить. Я помогаю и прислуживаю Лианнон с самого детства, но не я буду ее преемницей. Мне это ясно дали понять.
– Почему?
– Поначалу я решила, что так пожелала Великая Богиня… из-за того, о чем я тебе уже рассказала. Потом же я догадалась, что жрецы не доверяют мне, опасаются, что я не стану беспрекословно подчиняться их воле. Я люблю Лианнон, но я слишком хорошо изучила ее и знаю, что она всегда клонится в ту сторону, куда дует ветер. Наверное, она только раз в жизни посмела возразить Совету друидов – когда настояла, чтобы меня оставили с ней. А я насквозь вижу все их интриги и говорю все, что думаю, хотя, – Кейлин печально покачала головой, – и не откровенничаю с ними, как сейчас с тобой!
Эйлан улыбнулась ей в ответ.
– Да уж, наверное. Я и представить себе не могу, чтобы в доме отца можно было сказать хотя бы половину того, что я услышала этой ночью.
– Мне ни за что не позволят говорить от имени Великой Богини. Они каждый раз с ужасом будут ждать, не наболтаю ли я чего неугодного! – Кейлин с удивлением отметила, что опять может смеяться. – Им нужна более надежная жрица. Сначала я думала, что они хотят сделать преемницей Лианнон Диду, но я случайно услышала, что сказал Арданос, когда Диду призвали служить в Лесную обитель. По-моему, они хотели призвать тебя.
– Ты уже что-то подобное говорила мне, но, кажется, отец собирается выдать меня замуж.
– Вот как? – Кейлин удивленно вскинула бровь. – Что ж, может, я и ошибаюсь. Мне ведь известно только то, что сын префекта лагеря легионеров в Деве просил твоей руки.
– Отец был очень разгневан… – Эйлан покраснела, вспомнив ужасные слова Бендейджида. – Он сказал, что Сенару выдаст замуж как можно раньше, чтобы избежать неприятностей. Я решила, что он и со мной поступит так же. Но он ничего не говорил о том, чтобы отправить меня в Вернеметон. Раз я не могу стать женой Гая, – уныло добавила девушка, – все остальное для меня неважно: я готова заниматься чем угодно.
Кейлин задумчиво смотрела на Эйлан.
– У меня никогда не возникало желания выйти замуж – очень уж давно я служу Великой Богине. Мне никогда не хотелось принадлежать мужчине, кто бы он ни был. Наверное, это из-за того ужаса, который я пережила в детстве. Думаю, если бы Лианнон заметила, что мне плохо в святилище, она нашла бы способ выдать меня замуж. Она ведь очень хочет, чтобы я была счастлива. И я очень люблю ее, – добавила Кейлин. – Она для меня больше, чем мать… Мне тошно становится, когда думаю о том, что придется подчиниться воле Арданоса, – немного помолчав, продолжала жрица, – но, может быть, его направляет десница Великой Богини. Ты пойдешь со мной в Вернеметон?
– Наверное, – ответила Эйлан, и в ее удивительных глазах, которые порой казались темно-ореховыми, а то вдруг становились лучисто-серыми, блеснул живой огонек. – Я не представляю, что в жизни могло бы доставить мне большую радость. Я ведь не очень надеялась, что мне позволят выйти замуж за Гая. Когда-то давно, еще до того, как я встретила Гая, я мечтала стать жрицей. По крайней мере, это достойная судьба, и я смогу узнать много полезного и интересного.
– Думаю, это можно устроить, – деловито отозвалась Кейлин. – Не сомневаюсь, Бендейджид будет доволен, да и Арданос тоже. Но окончательное решение принимает Лианнон. Хочешь, я поговорю с ней?
Эйлан кивнула, и теперь пришла очередь Кейлин ободрить девушку. Она взяла руку Эйлан, и от прикосновения к молодой гладкой коже Кейлин почувствовала знакомое головокружение. Ее глазам предстало новое видение – Эйлан в одеянии Жрицы Оракула. Только она была гораздо старше и еще прекраснее. «Сестры… и больше чем сестры…» – эхом донеслось до Кейлин.
– Не бойся, дитя мое. Думаю… – она замолчала, потом наконец произнесла, – тебе предначертано самой судьбой жить с нами. – Сердце Кейлин учащенно забилось. – И конечно, для меня это будет большая радость. – Она вздохнула, и видение исчезло, но тут же, словно его отголосок, жрица услышала пение жаворонка, который приветствовал восход солнца. – Уже светает. – Кейлин встала и, пошатываясь, направилась к двери. – Мы проговорили всю ночь. Последний раз со мной случилось такое, когда я была моложе, чем ты сейчас. – Она распахнула дверь, и комнату озарили лучи восходящего солнца. – Что ж, дождь прекратился, и хорошо. Пойдем посмотрим, на месте ли коровник, – думаю, эти мерзавцы вряд ли могли спалить его в такой дождь. И остались ли в нем коровы, и есть ли кому их доить.
Последующие четверо Лутон Гай трясся на лошади во главе отряда дакских наемников, которыми он командовал вместо заболевшего декуриона[5]. Рядом с ним ехал опцион[6]. Приск. Воины проклинали грязь и промозглую сырость, которая пробирала до костей. От холода и дождя не защищали даже пропитанные маслом кожаные плащи. Доспехи проржавели. Тело саднило в тех местах, где к нему липла промокшая кожаная одежда. Сквозь листву деревьев лились струи дождя, поля превратились в непроходимое месиво, молодая пшеница гнила на корню. «Погиб урожай, – угрюмо думал Гай. – Придется завозить зерно с тех земель империи, к которым боги проявили милосердие. Если такая же погода стоит в Гибернии, понятно, почему населявшие ее дикари решили поживиться здесь, в Британии».
Отряд двигался медленно, однако на пятые сутки, в полдень, они добрались до местности, где Гай гостил весной. Заночевать решили у Клотина. На следующий день они миновали кабанью ловушку, в которую когда-то свалился Гай, и выехали на дорогу, ведущую к дому Бендейджида. Дождь наконец-то поутих, тучи на западе немного рассеялись, и из-за кромки облаков засиял золотистый небосвод.
Когда Гай увидел луг посреди леса, где они с Эйлан собирали цветы, у него бешено заколотилось сердце. Совсем скоро она увидит его, хотя и всего заляпанного грязью, но зато в величественном облачении римского легионера. Он ничего не скажет ей, будет молчать, – она сама должна понять, как он страдает. А может, она захочет увидеться с ним наедине, и потом…
