Роберт Асприн - Лик Хаоса
— Что еще, помимо того, как связаться с нами на пристани, рассказал тебе о нас маг Инас Йорл?
— Ничего, — ответила Ситен. Немного поколебавшись, девушка продолжила. — Инас Йорл проклят. Мы оставили тело Бекин в прихожей одного дома, а когда вернулись, обнаружили подле тела свиток. Литанде сказал, что письмо незакончено, видимо проклятье начало действовать, когда он писал его. Мы прочли, что вы, Харка Бей, узнаете правду, а остальное понять было невозможно.
Последовал короткий обмен репликами и Призм снова обратилась к Ситен. — Меняющий обличья знаком нам, так же как знакомы ему и мы. Вы выдвинули перед нами серьезное обвинение. Эту женщину, твою сестру, мы не убивали. Ты, конечно, не настолько хорошо знакома с нами, чтобы знать, что мы говорим сейчас правду, но тебе придется поверить.
Ситен попыталась протестовать, но женщина знаком велела ей замолчать.
— Я не сомневаюсь, что твои слова правдивы, — отрезала Призм. — Не будь и ты настолько глупой, чтобы сомневаться в моих. Мы тщательно изучим дело, и убитая будет отомщена. О тебе будут помнить. А теперь, во имя Бей, Матери Всех Нас, уходи.
— Если это не вы, то кто же? — спросила Ситен, но женщины уже растворились в тенях. — Никто из местных не мог сделать такого. У нас нет яда и мы не знаем, кто такие Харка Бей…
Женщины исчезли так же безмолвно и загадочно, как появились. Призм исчезла последней, оставив Ситен в раздумьях, уж не померещилось ли ей все это.
В ужасе от пережитого, девушка с шумом вскарабкалась на стену. Лабиринт по-прежнему тонул в темноте, но сейчас, в этот краткий миг между окончанием ночи и началом нового дня, все звуки в местечке стихли. Плотно закутавшись в плащ, Ситен неслышными шагами пересекла Лабиринт и вышла на Улицу Красных Фонарей, где у дверей еще торчали завсегдатаи, прикрываясь руками от ее взгляда. Над дверью в «Дом Сладострастия» горели зеленые огни. Хотя Миртис и ее девушки не вставали раньше, чем солнце пройдет половину пути на небе, на кухне уже трудились невидимые ночью слуги. Взяв поспешно нацарапанное послание девушки, они пообещали, что вручат его, как только госпожа позавтракает. Усталая и сонная, Ситен потащилась обратно в гарнизонную казарму, где Уэлтрин, из уважения к ее полу, выделил ей отдельную, запирающуюся на засов, комнату.
Проспав до дневной стражи, Ситен появилась в столовой, когда та уже опустела. На холодные остатки завтрака не посягали даже насекомые. На вкус еда была еще более неприятной, чем на вид, но девушка давно уже не придавала значение вкусу пищи, поглощая все, что придется, когда была голодна.
Смерть Бекин оставалась необъяснимой и не отмщенной, и это угнетало Ситен сильнее, чем осклизлая каша. Все годы, оставшиеся в памяти, она гордилась лишь тем, что так или иначе могла заботиться о сестре. Теперь же чувство вины терзало девушку. Не будь этой встречи с Харка Бей, она по-прежнему винила бы их, но сейчас, несмотря на их чужестранную холодность, а, возможно, благодаря ей, Ситен им верила. Чуть не плача от горестных мыслей, она услышала как в караулке заскрипел стул. Поборов отчаяние, девушка пошла к Уэлтрину.
Светловолосый мужчина не слышал, как скрипнула дверь. Его внимание было приковано к лежащему перед ним свитку, на котором он чертил замысловатые фигуры. Стоя на пороге, Ситен колебалась. Она не любила Уэлтрина, его не любил никто, если не считать Трашера, который тоже был странным малым. Командир гарнизона сторонился преданности и дружбы, тщательно скрывая свои чувства. Тем не менее, Уэлгрин мог взять инициативу в свои руки, когда это требовалось, и в ее горестном прошлом подобных ему не было.
— Тебя не было на вечерней поверке, — вместо приветствия сказал девушке капитан, не отрывая взгляда от написанного. Его руки были перепачканы дешевыми чернилами, которые только и водились в Санктуарии. Свиток был испещрен цифрами, которые, как отметила Ситен, подходя ближе, были аккуратными и четкими. Уэлгрин читал и писал так же, как владел мечом. Его образование и опыт были вполне сопоставимы с ее, так что порой чувства девушки к нему принимали опасное направление, выходя за рамки уважения. Правда, одиночество всегда напоминало о себе и воспоминания, которые лучше забыть, охватывали ее с новой силой.
— Я оставила тебе записку, — заметила Ситен вместо извинений.
Уэлгрин пододвинул к ней стул. — Ты нашла то, что искала?
Девушка присела, качая головой. — Нет, я нашла лишь Харка Бей. На вид их не отличишь от тех бейсибок — из Дворца. — Ситен вновь покачала головой, припоминая странные лики двух женщин. — Они появились незаметно, так что я даже не поняла сколько их. Одна из женщин приблизилась ко мне, обнажив два меча с длинными рукоятками. Она вращала ими так быстро, что я не видела больше ничего. Сражаться с ними равносильно тому, что войти в пасть дракона.
— Но ты сражалась и выиграла? — легкая улыбка тронула губы Уэлтрина, и мужчина отложил свиток в сторону.
— Она сказала, что Харка Бей испытывали меня, но, я думаю, потому, что ей не удалось убить меня, как она задумала. Ее мечи не смогли остановить мой, хотя бейсибская сталь крепка и клинки не дрогнули. Мы обе были удивлены. Поэтому она решила, что лучше поговорить со мной и выслушать… Но она ни разу не моргнула, пока мы разговаривали, так что Харка Бей, кто бы они ни были, и впрямь из Дворца и находятся при Бейсе. Ведь так? Чем больше в них королевской крови, тем более рыбьи у них глаза. Представь, пока я разговаривала с ней, змея, одна из этих проклятых красномордых живоглотов, проползла у нее под одеждой и обвилась вокруг шеи, глядя на меня так, как будто ее мнение и правда все решало. А потом, после испытания, показалась вторая женщина, лицо которой светилось!
— Ее будет легко опознать, если только убийство твоей сестры и впрямь их рук дело.
Ситен замерла на стуле, лихорадочно припоминая события последних дней, пытаясь вспомнить, когда могла она сообщить Уэлтрину, кем на самом деле доводилась ей Бекин и что она ищет убийцу девушки с Улицы Красных Фонарей не только из ярости или простой преданности.
— Молин рассказал мне, — объяснил Уэлгрин. — Похоже, его тоже интересует это дело.
— Молин Факельщик? Именем сотни вонючих божков, почему жрец Вашанки собирает сведения обо мне и моей сестре? — Гнев взял верх над возбуждением и чувством вины, густой голос девушки наполнил комнату.
— Когда Миртис попросил Литанде, а тот Инаса Йорла и они вместе искали верного человека, чтобы сопроводить труп до гарнизона, именно тогда Молин Факельщик каким-то образом прослышал про это.
— А ты у него на побегушках? Он твой хозяин?
В ярости Ситен затронула больное место в отношениях Уэлтрина с Молином и, видя, как потемнело его лицо, пожалела об этом. В первые дни хаоса, когда из-за горизонта показалась флотилия бейсибцев, Факельщик был вездесущ. Этот типичнейший бюрократ держал свой храм открытым для всякого рода дел, давая советы Принцу, и привлек в конце концов Уэлтрина и его отряд на городскую службу. В свою очередь, Уэлтрин стал отдавать часть выделяемых на гарнизон денег на спекуляции Молина. Союз был неплох, ибо по роду службы Уэлтрин находился в курсе городской торговли, а Молин редко терял деньги. Однако для Ситен, чья семья, когда она у нее была, была богата землями, а не золотом, потребность иметь золота больше, чем требуется, свидетельствовала о деградации. И Ситен, хотя и не признавалась в этом, не хотела, чтобы Уэлтрин пал так низко.
