Пэт Ходжилл - Маска бога
«Ты столько лет жила в неведении, — твердила она себе. — Нет времени останавливаться».
Рассыпавшаяся еда перекатывалась под ногами — яблоки, сухие фрукты, сыр.
Слепой Жур никогда не был удачлив в охоте на добычу, которой не видела его хозяйка, за исключением тех случаев, когда ему помогал аррин-кен Иммалай. Надо приберечь эти уже раз отвергнутые котом корки до его возвращения. Джейм надеялась, что барс все-таки не потеряется.
Собрав скудные запасы, девушка снова уселась у костра, вынула из внутреннего кармашка рубахи маленькую иглу и принялась тщательно штопать разорванные перчатки, не снимая их. Однако четверть дюйма на кончиках пальцев она оставила так. Марк как-то предлагал это. Только идиот отказался бы сейчас от любого, даже малейшего преимущества, и плевать на цену.
Тем не менее обнаженные когти никогда больше не должны коснуться этого чертова шанира.
Джейм выругалась — игла соскользнула, уколов палец.
«Старая Кровь, — угрюмо подумала она, слизывая выступившую каплю. — Избранники бога, шаниры».
Как может кто-то ненавидеть того, кем он сам является? Легко. Посмотрите на Торисена — он даже не знает, что он Связующий Кровью шанир и провидец. Гляньте на этого лекаря, который так старается размозжить себе голову. Разве он не довел себя до комы там, у Водопадов, помогая раненым?
Помогая… помощь…
Рана на лице не пропала, но Джейм больше не чувствовала волн жара, пульсирующих заражением — прощальным подарком Калистины. Может ли это быть работой лекаря? Она могла бы попросить его о большем, даже сейчас, — и не пришлось бы всю жизнь ходить со шрамом…
Нет. Он — ученик жрецов, а она — Яд Жрецов.
«Твое имя говорит само за себя, — сказал однажды Марк. — Служителям бога, любого бога, будет тяжело с тобой, а тебе с ними».
Воистину. Она вспомнила Иштара, бессвязно бормочущего, глодающего собственную руку, которой он прикасался к Книге в Бледном Переплете. Некоторые заслужили все дурное, что происходит с ними.
А этот молодой человек? Брат вряд ли расскажет, что он должен какому-то шаниру. Но он упустил одно: бабушка Киндри была Норф. Тори не спрашивал ее имени. От одной этой мысли у него по спине должны были побежать мурашки, как это было сейчас с Джейм, пусть и далекое, но кровное родство значило многое. Тори пришлось бы, отбросив предубеждения, предоставить лекарю защиту Дома — и сделать это следовало бы уже давно.
Но Тори спрятался в Котифире, так что Киндри сейчас на ее совести. Если оставить его одного, он наверняка попадется жрецам и расскажет им о ней. Каждый дополнительный день заблуждения этого народца, полагающего, что Норф все еще где-то в Готрегоре, повышает ее шансы успешно добраться до Рестомира.
Но путешествие со жрецом, мимо Глуши…
«Ва-у-у-у, — сказал ветер, врезаясь в овраг, заставляя плясать маленький огонь. — Ва, ва, у-у-у-у-у».
Нет. Это не те огнедышащие мерикиты, мстители за убиенных, они не идут по ее следу от Тай-Тестигона.
Братоубийство.
Нет.
Ветер стих, огонь ослаб. Джейм сидела рядом, ожидая, когда сердце перестанет так колотиться. Ей казалось, что она до сих пор слышит обрывки звуков — пения — совсем рядом. Трое! Могли ли преследователи разбить лагерь у них над головой?
Полагая, что они у самого входа в лощину, у дороги, она забралась наверх, в лесок молодых сосен. Облака затянули звезды, луна еще не взошла, так что под деревьями было слишком темно даже для отличного ночного зрения кенцира. Ох, сюда бы чуткий нос и уши Жура, хотя возможности девушки в использовании чувств барса и ограничены. Она пробралась вперед по корке еще не растаявшего снега к выступу скалы, нависающему над дорогой, и легла там на ароматную подстилку сосновых игл, дожидаясь, когда глаза привыкнут к мраку.
Теперь лишь ветер бродил в ветвях в вышине. А единственный свет шел снизу. По Новой Дороге перемещалась слабо светящаяся фигура. Джейм узнала блуждающие огоньки, сходные формой с человеком обрывки причудливого тумана, которые, говорят, предсказывают сверхъестественную грозу. Сама Джейм пока не видела ничего подобного, но слышала о фантастических возможностях бури. Застигнутые предвестьями путешественники появляются потом в сотнях милях от своего маршрута, если появляются вообще. Певцы настаивают, что блуждающие огни — это те, кого поймал туман, обреченные вечно бродить по свету, как души несожженных мертвых.
Ветер на секунду замер. Призрачная процессия остановилась.
И в момент этого затишья Джейм почуяла запах, который ни с чем невозможно спутать, — запах человеческого пота.
Внезапный скрежещущий храп заставил девушку подпрыгнуть — она чуть не выскочила из собственных сапог. Храп завершился громким фырканьем. Всего в дюжине футов от Джейм бугорок, который она приняла за валун, перевернулся на другой бок, вытянулся и почесался. Это был голый великан, мерикит, старейшина племени, судя по обилию его кос, но такой грязный от угольной пыли, что почти сливался с ночью. У его босых ног ютился маленький обрядовый костер — разложенный, но не подожженный. Мерикит быстро пробормотал какую-то песню, которую девушка уже слышала раньше, словно случайная дрема заставила его забыть, где он остановился, потом, повысив голос, человек обратил последние строчки к огню, который не дал видимого ответа. Тем не менее удовлетворенный гигант вскинул на плечи свой мешок и стал продираться к дороге. Ветер дунул вновь, блуждающие огни продолжили свой дрейф к югу. Мерикит шагнул в одно из скоплений и растворился в нем.
Джейм моргнула. Что, она спала? Утром, может, она и подумает так, если… Среди серых углей — растопки костерка — был один, по форме напоминающий согнутую в фаланге кость человеческого пальца.
«Доказательство», — подумала она, опуская деревяшку в карман.
Глава 5
Забрезжил серый холодный рассвет пятьдесят седьмого дня весны, до Кануна Лета оставалось три дня.
— Сегодня ночью я видела такой странный сон, — еще не до конца пробудившись, пробормотала Джейм, обращаясь к Эрулан.
Кузина, как обычно, не ответила, но ее теплые руки вопросительно всплеснули.
— Ну, сперва там был волосатый голый мужчина, измазанный, будто упал в костер. Он повернулся — лицо сожжено, глаза выкатились. Потом обугленная плоть осыпалась, и у моих ног клацнули упавшие черные кости. Холодный ветер взметнул лоскуты кожи, словно взлетели ночные бабочки. Я не могла отделаться от ощущения их крыльев на своих губах, даже чувствовала вкус, но потом забыла об этом, потому что за спиной что-то было. Знобящая тьма, огромная, как гора, глаза — пещеры… Нет. Пустые глазницы аррин-кена, ослепленного пылающими углями в Зале Мастера, которому как-то удалось спастись. Снежные Пики обернулись гигантским припавшим к земле котом, и я была под его лапой.
