Олаф Бьорн Локнит - Талисман всадника
Как персона, приближенная к трону и вообще почти что великая, я ехал во втором ряду кортежа вслед за его пуантенской светлостью – положение обязывает. Все-таки тайный советник! Тяжелая шапка из меха черно-бурой лисы давила на голову, шею отягощали цепь с орденом-гербом Большого Льва (драгоценную побрякушку мне высочайше пожаловали после событий Полуночной Грозы) и собственно баронская цепь с эмблемой семьи Юсдаль. Добавьте к этому церемониальный плащ, одежду и оружие. Удивительно, почему лошадь до сих пор не сломала спину, таская на себе эдакую тяжесть? Просперо заставил всех свитских облачиться в эти чудовищные ризы, дабы придать высочайшему посольству надлежащий блеск. Тут невольно позавидуешь Конану и его приятелям – две рубахи, нижняя и теплая поверх, да шерстяной плед, которым обтягиваются бедра, а оконечье набрасывается на левое плечо. Тепло и просто. Все-таки в горской одежде есть свое удобство.
Замечу, что Конан направляется в Бельверус отнюдь не ради собственного удовольствия. В Аквилонии хватает своих трудностей, но сейчас, в отсутствие Конана и Просперо, государством управляет великий канцлер, герцог Публио Форсеза – он, несмотря на преклонный возраст, отлично справляется с делами. Конан же решил поехать в Немедию, дабы лично и негласно разобраться с крайне неприятной историей, окончившейся гибелью герцога Мораддина и его семьи.
Мораддина и Рингу Эрде я отлично помню по истории шестилетней давности, связанной с Зеленым Огнем, да и после подступившей со склонов Граскааля грозы его светлость приезжал в Тарантию. Во время войны со Страбонусом Кофийским Мораддин во многом помогал нашей армии и лично королю. Его внезапная смерть привела Конана в необузданную ярость и по получении спешного письма из Бельверуса варвар едва не объявил войну Трону Дракона, ибо подозревал, что дело нечисто – не могут так просто уничтожить второго после короля человека! Сами подумайте, что случилось бы, если у нас в Тарантии разгромили дворец герцога Просперо и перебили его семью!
Когда мы (я, Просперо, Публио и еще некоторые близкие друзья) отговорили Конана от столь безумной затеи, он немедленно придумал новый план. Поехать в Бельверус и во всем разобраться самостоятельно. Конан понимал, что король, при визите в чужое государство, обременен множеством обязанностей и всегда находится на виду, и поэтому отправился вместе с нами инкогнито. Среди жителей Тарантии пустили слух, будто Его величество отбыл в Зингару, на Полуденное Побережье – отдыхать.
Так родился на свет «десятник Коннахар».
* * *
Вот и ратуша аквилонского квартала Рамсбекка. Приятно увидеть знакомые алые знамена с поднявшимся на дыбы львом. Тут же паслась целая компания встречающих его светлость герцога и посла – самые уважаемые купцы, отдельной кучкой собрались наши дворяне, живущие в Немедии или проезжающие через городок на родину, немедийский бургомистр с помощниками… Городская стража в почти новых мундирах выбросила мечи в положение «подвысь», а я подумал, что здешние блюстители должны понять – настало время очередной ежегодной чистки оружия. Слишком уж заметны пятна ржавчины.
На церемонии встречи я играл вторую роль. Торжество осталось на долю Просперо – герцогу преподнесли подарки, городской наместник поприветствовал его от имени Трона Дракона, немедийцы сыграли на флейтах и барабанах громкий и немелодичный марш. Засим началась привычная суета. Лошадей – в конюшню, повозки – во двор, гостей – по комнатам… Мне отвели малюсенькую каморку с лежанкой и столом, которую в обычное время наверняка занимал скромный купеческий приказчик. Слуга принес вещи, я наконец-то переоделся в простое платье и совсем уж думал завалиться спать до ужина, как дверь распахнулась от пинка.
– Конан? – вскинулся я.
Их величество громоздились на пороге, сверкая белыми зубами и черно-красной клеткой фейл-брекена. Сейчас Конан выглядит как самый настоящий варвар, не отличишь! Волосы схвачены сзади в хвост, с висков спускаются четыре тонкие косички, по две с каждой стороны. Еще одна косичка заплетена на макушке – киммерийская традиция, так называемая «обетная косичка», которую можно расплести только при выполнении назначенного гайса. Гайс – тоже исконный варварский обычай. Обет, клятва, зарок, непременное дело, которое обязательно нужно выполнить. Конан дал себе гайс, ибо гайс назначается не другому человеку, а только самому себе: отыскать убийц герцога Мораддина и расправиться с ними. Именно поэтому в косичку вплетен маленький серебряный меч, не более пальца размером. Одним словом, живописная картина.
– Пойдем, пива попьем, что ли? – произнес Конан слова, которые я подсознательно ожидал услышать. – Тут совсем рядом есть роскошная таверна, зовется «Свинья на вертеле». Это наши разведали – сам знаешь, киммерийцы всегда первым делом узнают, где можно хлебнуть доброго эля.
Добавлю, что кроме Конана, в двух «диких» десятках, водимых Брианом Майлдафом, числилось еще семеро киммерийцев, один из которых (кажется, его зовут Крускрайд из Бойне? Никогда не мог запомнить языколомные киммерийские имена!) даже приходился Конану отдаленным родственником по линии его матери.
– Ну, пошли, – внезапно я ощутил голод. Конечно, с самого утра ничего не кушали. – Только платишь ты.
Конан, всегда отлично ориентирующийся в незнакомых местах, провел меня по лабиринтам коридоров ратуши, попутно болтая о какой-то ерунде, мы вышли на боковую лестницу здания, я рассеянно слушал излияния варвара о его лошади, потерявшей подкову…
– Господин… А господин! Подай на еду! Не для себя прошу, а для нее!
Кто-то ухватил меня за рукав и, когда я обернулся, пришлось отшатнуться. На нижней ступеньке всхода торчал здоровеннейший, не меньше Конана, а может и больше, детина. Черная борода, ужасающе разбойная рожа и в то же время… Такой взгляд может именоваться только словом «благостный». Громадный разбойник едва не плакал, в его маленьких глазках я не заметил никакой угрозы.
– Для нее! – чернобородый ткнул пальцем в невысокую худенькую нищенку, которая, скорчившись, полулежала на ступенях поодаль. – Помирает она, господин… Надо хотя бы курочку купить. Живую.
– Пош-шел ты! – рявкнул Конан, отталкивая ногой попрошайку. Я, однако, дернул за ремешки кошелька, не глядя, нащупал пальцами монетку, подал и только потом сообразил, что одарил нищего «двойным львом», самой драгоценной аквилонской монетой из сплава платины и золота. Не отбирать же теперь?
– Спасибо, господин! – запричитал здоровяк. – Госпожа совсем больна! На такую денежку не то, что курочку, поросенка можно купить! Добрый господин! Спасибо!
