Вероника Иванова - Право учить. Работа над ошибками
Не нужно было провожать принца взглядом, достаточно было дождаться, пока смолкнут чеканные шаги. Так я и поступил, и только потом поднял шнурок, сиротливо упавший рядом с креслом, когда его высочество торжествующе поднялся на ноги.
Простенько, но действенно. Должно быть, заклинание из тех, что служат для внешнего управления Обращением. Подопечные Лэни в таких ухищрениях не нуждались, но «дикие» оборотни, живущие обособленно от кланов, довольно часто используют магию для подавления своей природы. И понятно, почему: быть вечным одиночкой по вкусу не каждому, а оборачиваться в центре города или деревни... Можно, конечно. Но всего один раз, который закончится преждевременным пресечением жизненной нити.
— Вас что-то связывает с принцем?
Эрне всё ещё здесь? Жаль — у меня нет настроения делиться тайнами.
Я намотал шнурок на пальцы левой руки:
— Теперь — да.
— А что было раньше?
— Откуда вдруг столько вопросов? При нашем последнем разговоре вы не проявляли интереса к...
Капитан опустил взгляд на пол террасы, полтора длинных вдоха посвятил изучению истёртых досок, потом посмотрел мне прямо в глаза и спросил с той серьёзностью, которая непременно должна вознаграждаться искренностью:
— Вы были его наставником, верно?
Хм... Остаётся только изумлённо вытаращиться:
— С чего вы взяли?
— Не надо вилять, всё равно не поверю! Вы... Столько терпения может быть только у учителя.
— Терпения?
Эрне возмущённо расширил ноздри:
— Мальчишка оскорбил вас, ведь так? Назвал рабом.
Я улыбнулся:
— И он не был неправ. А разве правдой можно оскорбить?
— Вы прекрасно меня поняли! Если человек проходит путь от раба до Мастера, вспоминать его прошлое значит намеренно причинять боль. Унижать, если хотите. Особенно в присутствии знакомых с ним людей.
— Вы так воодушевлённо защищаете мою честь, капитан... Спасибо. Но пожалуй, воспользуюсь вашими же словами: не тратьте силы понапрасну. Я справлюсь сам.
Эрне непонимающе покачал головой:
— Отказываетесь от помощи? Уповаете на своё мастерство? Но оно не может быть безграничным. Или вы посчитали меня недостойным исполнить обязанности секунданта?
Пресветлая Владычица, так вот он из-за чего горячится... Никогда не привыкну к тому, как много значения люди придают титулам и званиям. Но капитан, конечно, не виноват в бедах моего туго соображающего рассудка.
— Я не собирался драться ни с его высочеством, ни с кем-то другим. И уж тем более наказывать обидчика иным способом.
— Но у вас имеются все полномочия, чтобы...
— Имеются. — Стараюсь собрать во взгляде и улыбке всю свою убедительность. — Но я волен решать, как мне ими пользоваться, не правда ли? Мстить принцу не буду. Требовать ответа за поступок, который считают оскорбительным все, кроме меня? Это было бы странно. Не беспокойтесь, капитан, вы — крайне достойный человек. Достойный многого. И хотя то, что я скажу, окажется... Всё равно скажу. У его высочества есть веские причины ненавидеть меня. Как стало понятно сегодня, чувство это весьма сильное, и оно было полностью вложено в нанесённый мне удар. А теперь представьте, что я парировал. Догадываетесь, как развивались бы события? Гнев принца обратился бы на любую ближайшую цель. На вас.
Эрне сдвинул светлые брови:
— Хотите сказать, что, не отвечая на оскорбление, спасали меня?
— Именно. И если угодно, можете заняться поиском секундантов.
И откуда во мне дурацкая тяга к риску? Зачем нарочно вытащил из кошелька причин самую нелепую и обидную? Вот сейчас получу приглашение на дуэль, в которой могу только проиграть и...
Капитан склонил голову:
— Говорил же мне мой наставник: Мастер выигрывает поединок ещё до того, как зазвенят клинки. А я, дурак, не слушал... Простите, что влез со своими советами, куда не просили.
Мне захотелось взвыть, и я бы дал волю своим чувствам, если бы мимо меня в дом не пронесли полуобморочную Литу. Пугать девушку, только что пережившую ужас, было бы настоящим преступлением. Но фрэлл подери!..
Да, каждое существо на свете занимает определённое место среди себе подобных. Вот только окружающие не довольствуются равенством друг друга и начинают искать, кого бы приподнять над толпой, а кого растоптать. Возносят избранных на престолы, с благоговением принимая жизнь и смерть из рук тех, кто ещё совсем недавно стоял наравне со всеми. Но тёплое сиденье не должно пустовать, а значит, как только один властитель дум уходит за Порог, ему на смену нужно назначать нового. Не желает залезать наверх? Упрямится? Ничего! Главное затащить, а там место уже само начнёт действовать, вне воли и чувств своего... да, теперь уже не владыки, а пленника. Впрочем, ему теперь не нужно ни о чём заботиться, ведь те, что остались внизу, знают свои роли наизусть...
Титул Мастера даёт много преимуществ, не стану кривить душой. Но ещё большего лишает: доброжелательность трактуется людьми в лучшем случае, как ласковое терпение, в худшем — как снисходительность, право на которую, разумеется, никем не оспаривается, а напротив, поддерживается. И не поболтаешь запросто, по-дружески, потому что каждому твоему слову будут приписывать не настоящее, а придуманное, взятое из составленного древними мудрецами толкователя значение.
Нелепо смотреть на взрослого, умного мужика, склоняющего голову перед... По меркам моих родичей — сущим младенцем. Причём во всех смыслах. И чтобы окончательно не взбеситься, стоит заняться делом. Точнее, делами. Двумя, и оба — совершенно неотложные. А принц... Принц подождёт. Потому что он не «дело». Он гораздо хуже.
Хозяин Кер-Эллида занимал покои на первом этаже, потому что почтенный возраст и больная нога лишали dou Лигмуна былой ловкости и выносливости. Казалось бы, как должна выглядеть комната, в которой доживает свои дни старик? Я был готов увидеть нечто мрачное, с тяжёлыми тёмными занавесями и пыльными коврами, утопающее в душном аромате крепкого вина и лечебных зелий. Поэтому, постучав в массивную дверь, получив разрешение войти и переступив порог, едва не застыл на месте удивлённым до растерянности столбом.
Главным здешним обитателем был свет. Он проникал через окна, не знающие занавесок, отражался от выбеленных стен, зайчиками прыгал по обнажённой стали целого арсенала, место которому было в оружейной, но уж никак не в покоях хозяина поместья. Зачем старику столько орудий убийства разом? Не оставляет мысли об истреблении волков? Учитывая открывшиеся обстоятельства, можно предположить, что звери, растерзавшие его дочь, не были обычными лесными жителями. Тогда становится понятным, почему уцелел ребёнок: оборотни редко убивают своих. Потому что превыше самой лютой ненависти стоит необходимость выживания рода, и потеря даже крохотной капли крови — неоправданное и преступное расточительство.
