Аня Сокол - На неведомых тропинках. Шаг в темноту
— Думаете, смерть Кати не случайность? Подумайте, такое могло случиться с любым.
— Я знаю, потому что он забрал Свету, а в полиции меня и слушать не стали. — Она вроде остановилась, чтобы отдышаться.
— Кто он?
— Мужчина, он сказал в полиции, что отец ребенка, — девушка повысила голос. — Понимаете, они даже документы у него не проверили, так отпустили. А гребень пропал!
— Вы видели отца ребенка раньше? Это и вправду он?
— Нет, не видела, — согласилась Мила. — Пусть даже так. Но откуда он узнал? Еще даже ее матери не сообщили, а он подъехал минут через пять после ментов. Откуда? Почему они не стали слушать? Я не случайная прохожая, а они отмахнулись, — в ее словах слышалась горечь.
Если она встретила офицеров такой же истерикой, как и меня, то ничего удивительного, что они предпочли разговаривать с рассудительным мужчиной. Девушка, без сомнений, многое пережила и имеет право на выражение эмоций, в чем бы они ни заключались, но правда жизни такова, что слушать ее в таком состоянии никто не будет. Если она еще волшебный медальон сюда приплела, то вовсе могли психиатров вызвать.
— Он так на меня смотрел, — она всхлипнула, — там была куча народу, но он смотрел на меня как хищник. Я не знаю, как объяснить. Я поняла, что со мной будет так же.
— Хорошо, — колебалась я недолго, даже если девушка ошибается, хуже не будет, — если хотите, можете пожить пока у меня, только… — Я замялась, не зная как объяснить.
— Вы живете на той стороне, — закончила она за меня.
— Да, — я усмехнулась, — и мой дом отнюдь не непреступная крепость, осады не выдержит. Да и сражаться за вас я вряд ли смогу, боец из меня так себе, — она не выдержала и фыркнула, — но наркоманов у нас нет, автомобилей мало, дорог и того меньше, а к домам выше одного этажа, на окнах которых будут стоять горшки, мы и близко не подойдем. А главное…
— Я буду не одна, — она горько рассмеялась, — и если за мной придут, то я буду знать, что это не случайность и не утечка газа, якобы для проверки которой я сунула голову в духовку, а достать забыла. Этого достаточно. Вы мне верите?
— Я верю, что вы в это верите. Этого достаточно для меня. — Я сжала руль. — Где вы? Я могу забрать вас прямо сейчас.
— Спасибо.
— Пока не за что. — Я вслушивалась в ее голос, пока она объясняла мне дорогу, и молилась про себя, чтобы девушка ошибалась и с Катей произошла трагическая случайность. Потому что если отцам вдруг стукнуло в голову забрать детей, противопоставить им нам с Милой, по сути, нечего.
Конечно, наша тили-мили-тряндия не место для молодой и красивой девушки, но есть один нюанс, вернее, неписаный закон (когда ж они составят полный сборник и перенесут его на бумагу, надо этим делом старосту озадачить). Во-первых, ее ребенок не человек, а значит, Мила имеет такое же право жить на стежке, как и я. Во-вторых, местные стараются не трогать новоиспеченных мамаш, по крайней мере, стараются. Будь то человеческая женщина, ведьма, бесовка или русалка, любое порицание, наказание, внушение, кровную месть откладывают до тех пор, пока ребенок не сможет обходиться без матери, то есть как минимум на полгода. Я слышала о случаях, когда целый клан так и не смог отомстить пророчице, которая повадилась чуть ли не каждый год рожать по ребенку. Вот такая дискриминация по половому признаку в действии.
Переход преодолели без проблем, Игорь спал, а Мила лишь охнула, что не могло не радовать, ловить испуганную молодую мать в non sit tempus было бы проблематично, но обошлось. Хорошо, что первый раз большинство впадает в ступор, но двери я на всякий случай заблокировала.
Проблемы начались позднее. Я подогнала машину к самому крыльцу, чтобы мои гости как можно быстрее оказались в доме, где нас как раз и ждали. Староста сидел за столом, опустив голову на сложенные руки, как в молитве. Поза усталого человека, не более, так как взывать к высшей справедливости следует совсем не так.
— Ну, наконец-то, — попенял он, — приехала, да еще и с гостями. — Семеныч оглядел застывшую у дверей Милу с тихо сопящим свертком на руках. — Вы уж извините, девчонки, что я так бесцеремонно, но старику простительно, не время сейчас для гостей. Ох, не время.
— Она не гость. — Я протянула девушке сумку с вещами и подтолкнула вперед. — Подожди пока в спальне, — и указала на комнату, где виднелся уголок кровати с цветочным покрывалом, и, дождавшись, пока она закроет за собой дверь, подошла к старику. — Она имеет право жить здесь, в ее сыне течет нечистая кровь, а значит, его место тут.
— Согласен, — он иронично посмотрел на меня. — Слушаю тебя, и сердце радуется. Сама понимаешь, ей, как и тебе в свое время, нужно разрешение седого демона. «Грин карта», иначе придется депортировать, — старик продолжал улыбаться, но мне очень не нравилось то, что я видела за этой улыбкой, то, что он сам хотел мне показать, еще один жалельщик на мою голову.
— Отправьте запрос, — я села на диван, — или вам и на это требуется разрешение?
Я устала, я была зла и раздражена, я ожидала много, но того, что Милу не пустят на стежку, даже не приходило в голову. Ирония судьбы, когда я стараюсь вывести человека из нашей тили-мили-тряндии, так все прямо таки жаждут оставить дорогого гостя у себя, желательно навсегда, а как я сама привела, так выгоняют, поправ собственные же законы.
— Отправлю, — не обращая внимания на мое ворчание, ответил Семеныч, — даже если в этом нет смысла.
— Отправьте. — Теперь мои слова больше походили на просьбу.
Ведьмак встал и направился к выходу.
— Что происходит, а? — спросила я в спину голосом маленькой девочки. — Семен Евгеньевич, вы знаете, что происходит?
— Знал бы, не отправил вас за медальонами. — Он открыл дверь. — Черт бы с ними и с деньгами. Сергей поправится и ладно, а теперь…
— Что? — Я даже привстала. — Что теперь?
— Не знаю, — старик развел руками и уже на пороге, прежде чем выйти, добавил: — но на меня не рассчитывай.
Оптимистично, я аж зажмурилась от открывшихся перспектив.
До вечера мы пытались наладить нехитрый быт. Игорь с тех пор как оказался на стежке вел себя гораздо спокойнее, или все дело в том, что Мила перестала изводить себя мыслями. Если пара слезинок и скатывались по ее щеке, то уже без надрыва. Грусть и сожаление, ну и немного страха перед неизвестностью. Немного. Поэтому вечером, когда мальчик давно уже спал, мы с Милой все еще сидели за столом. Я уступила ей с сыном спальню, намереваясь занять диван. Мы пили чай и говорили. Я рассказывала, она слушала. Нет, не про свою жизнь, такую слезливую мелодраму под чай не осилишь, как минимум под коньяк.
