Дэйв Дункан - Разящий клинок
И примерно год назад Тхайла несла Стражу Смерти для бабушки, потому что семья ее обладала Даром. Тхайла должна была получить свое Слово Силы – и она его получила… Слово дало ей Зрение, а Зрение испортило все.
Каким бы удаленным ни был Дом Гаиба, отныне Тхайле не было в нем уютно. Отсюда она могла видеть чувства всех, кто обитал в округе – любовь, гнев, счастье, скуку, – и прочие, совсем уже непонятные вещи. Посещение окрестных Домов отныне превратилось в настоящую пытку, ибо на близком расстоянии Зрение обострялось, и Тхайле было ужасно тяжело выделять в общем гомоне отдельные эмоции каждого из соседей. Да и зачем ей было ходить в гости, если отсюда она видела, что Луут занимается любовью с женой, а Хиим отчего-то страшно зол на своих детей. Иногда она просыпалась в ночи, разбуженная громовыми раскатами отцовской страсти, бушевавшей в соседней комнате. Они пугали Тхайлу и будили в ней отвращение, которое, впрочем, было не столь тошнотворно, как лицемерие матери, принимающей эти звериные ласки. А ведь раньше Тхайле казалось, что мать искренне любит отца, а его самого она считала человеком спокойным и даже бесстрастным.
Позади эмоций, наполнявших округу, лежало целое море других, доносившихся волнами издалека. Временами Тхайла даже думала, что может увидеть весь мир, всех людей Тхама и всех демонов за его пределами тоже.
Сегодня, почувствовав приближение незнакомца, она сбежала в тайник и вот уже несколько часов сидела тут, забившись в угол. Отсюда Тхайла увидела, как мать встревожилась, в свое время также ощутив близость странного клубка эмоций, и то, как более основательные, неторопливые чувства отца тоже вскоре заполнила тревога.
Мать, должно быть, тоже сбежала: ее чувства слабели, а чувства незнакомца усиливались, приближаясь. Тхайла пожалела, что сама не отправилась за гребень горного кряжа навестить Дом Уайда или Дом Хиима, или еще кого-нибудь, как мать; не стоило здесь оставаться.
Когда до Тхайлы донеслись отголоски страха, вдруг охватившего отца, она уже была почти парализована и не могла придумать ничего лучше, чем съежиться в комочек в дальнем углу своего убежища, словно птенец в гнезде. А потом злоба и гнев незнакомца внезапно кончились, оборвались, будто их и не бывало. Теперь было еще хуже, ибо Тхайла уже не видела его и не могла понять, где он.
А еще через некоторое время она увидела боль отца, настоящую боль, и горько заплакала от жалости к нему и собственной беспомощности. Она еще никогда не видела, чтобы он так страдал – даже когда в прошлом месяце уронил бревно на ногу и с неделю потом прихрамывал. Нет, нет! Что незнакомец сделал с отцом? Тхайла горячо молилась, обхватив руками колени, – Богу Домов, Богу Милосердия, Хранителю…
И вдруг совсем неожиданно ее окатила волна веселья – очень сильное чувство, сотрясавшее мир. Рядом кто-то смеялся. Страх Тхайлы улетучился, прежде чем она поняла, что и сама улыбается, поддавшись этому заразительному смеху. Интересно, что же такого смешного нашел здесь этот весельчак?
– Тхайла! – где-то совсем близко позвал незнакомый голос. – Тхайла, выйди ко мне, где бы ты ни пряталась! – Голос был исполнен того же веселья.
Очевидно, это и был незнакомец, хоть Тхайла и представить себе не могла, как мог он так быстро добраться сюда. Опасности она не чувствовала; злоба и презрение незнакомца пропали, словно их и не бывало. Осталось только это обезоруживающее, утешительное веселье. Придется выходить. Он, наверное, волшебник и легко сможет обнаружить ее убежище, если только захочет. Поэтому прятаться дальше бесполезно.
Тхайла вытерла глаза кулаками, пробежалась тонкими пальцами в спутанных кудрях и начала выкарабкиваться из-под поваленного дерева, скрывавшего вход, словно древесная лягушка, как иногда называла Тхайлу мать.
* * *Незнакомец оказался тощим, долговязым мужчиной в зеленом одеянии – он сидел под буйным кустом акации. Сейчас он копался в своей сумке, и Тхайла остановилась за спиной незнакомца, наблюдая. Скатерть, как вскоре поняла Тхайла, была разостланным плащом, ибо у нее был меховой воротник, который не часто увидишь на скатерти. Тхайла чувствовала, что вот-вот фыркнет, – смех был чем-то вроде желания чихнуть.
Подняв голову, чужак встретился с нею взглядом и с радостной улыбкой махнул рукой:
– Подойди! Я тебя не укушу!
Робко улыбаясь, она выбралась из-за куста и вышла на освещенную солнцем поляну. А он и впрямь был симпатичен: вьющиеся темные волосы и на редкость острые уши. К тому же одет по городской моде, а широкая, прямая усмешка сразу отогнала прочь ее страхи.
– Присаживайся, Тхайла. Я – Джайн из Колледжа.
– Ты волшебник! Джайн широко улыбнулся:
– Не совсем. Я только маг – но сейчас это не важно. Кажется, ты голодна? Я знаю, что голодна! Самое время перекусить, не так ли? Может быть, начнем с апельсинового сока? Только смотри – он холодный как лед.
Тхайла присела, подобрав под себя ноги все в царапинах и в грязных разводах да к тому же тощие, как у цыпленка. Старенькое платье щетинилось репьями да колючками… Тхайла сделала глоток из блестящей металлической чаши, которую протянул ей Джайн, – та оказалась на удивление тяжела. Тхайла гадала, почему же она ничего не может увидеть в Джайне, хоть он и сидит так близко, совсем ничего, кроме этого заразительного веселья: то счастье, которым непременно хочется поделиться с кем-нибудь. Забавно! Большинство мужчин, которых она видела вблизи, распространяли вокруг себя страшную волну «хочу-тебя», даже совсем маленькие мальчики. Поэтому общество мужчин было для нее совершенно невыносимо. Тхайла с отвращением ловила это «хочу-тебя» даже в эмоциях Уайда, мужа сестры… а иногда оно проскальзывало и в чувствах ее собственного отца. Видимо, «хочу-тебя» – свойство мужчин, и подчас они даже не могут совладать с ним. Значит, то ли волшебник Джайн не был нормальным мужчиной, то ли искусно прятал свои чувства.
– Ты ведь умеешь разговаривать, правда?
– Да, господин. Прости меня.
Он поднял на Тхайлу прямой взгляд.
– Зови меня просто Джайн. Я хочу стать твоим другом, и поэтому не надо меня бояться. Я учетчик из Колледжа, а отнюдь не сказочное чудовище. Не урод. Просто обычный человек. У меня есть свой Дом и добрая жена, которая делит его со мной, так что я тебе не опасен. Понимаешь?
Если у него был свой Дом, тогда почему он не сидит там, выращивая овощи, как подобает мужчине?
– Что ты сделал с Гаибом? – прошептала она. На лицо Джайна легли тень и печаль.
– Он лгал мне, Тхайла. Он знал, что я – учетчик, и все-таки лгал мне. А это, как тебе известно, запрещено Законами Крови.
Она кивнула, чувствуя, что в ее радости вновь проклюнулись ростки былого ужаса.
