Марина Ефиминюк - Ловец Душ
– Лед совсем плохонький, – с сожалением резюмировал Денис, глядя на полыньи, подернутые тонкой серой корочкой.
– Нет! – вдруг раздался с другой стороны Быстрянки испуганный, почти истеричный вопль. – Не переходите реку!!!
Я резко крутнулась на каблуках, ноги разъехались, и я, взмахнув руками, взлетела. Вернее, подлетела, чтобы камнем рухнуть вниз. Ледяная вода с радостью приняла меня и сначала показалась кипятком. От неожиданности я заорала, рванулась, чтобы попытаться выплыть, но что-то тянуло меня ко дну. Прежде чем потерять сознание, я почувствовала, как судорогой сводит ноги.
* * *Я приоткрыла тяжелые веки, перед глазами плыло. Сглотнув, почувствовала, как горит горло, потом, кашлянув, пошевелилась. Затекшее тело казалось чужим и повиновалось с трудом. Руки не слушались, будто их от кончиков пальцев до самых плеч наполнили свинцом.
– Он пришел в себя! – грохнул колоколом звонкий женский вскрик и штопором вонзился в голову.
– Слава богу! – раздался хриплый вопль Дениса.
Я попыталась сфокусироваться на белом высоком потолке с лепниной.
«Где я?»
Внезапно в поле зрения показалось круглое лицо с пухлыми губами, длинный завитый локон упал мне на щеку. Не очухавшись от беспамятства, я испуганно дернулась. Серый дневной свет, падавший сквозь высокие незанавешенные окна, ослепил. Красотка на поверку оказалась Давидывым.
– Фголушка, – ласково проворковал он, ощупывая меня взволнованным взглядом, – ты как?
– Не знаю, – прохрипела я, не узнавая собственного голоса и морщась от боли в горле. – Мы где?
– Вы у меня в гостях, – раздалось откуда-то, словно с неба.
Я отвернулась от созерцания плоского декольте Дениса и попыталась рассмотреть обладателя замечательного баса. В полумраке я различила высокую фигуру в черном камзоле и, лишь удовлетворив ненужное любопытство, с облегчением упала на подушки.
– Пожалуй, мы оставим вас, – предложил го-лос.
Я слабо махнула рукой и прикрыла глаза. Раздались поспешные сбивчивые шаги, потом тихо закрылась дверь. Сил не было, хотелось пить и снова забыться глубоким сном.
– Я думал, что ты уже не очнешься, – едва слышно сказал Денис.
Я с трудом приподняла голову и уставилась на него, только тут заметив, что он наряжен в красное бархатное платье с пышной юбкой. В таком наряде выйти из двери было возможно лишь боком.
– Что? – просипела я и попыталась трясущейся рукой дотянуться до бокала с водой, стоящего на прикроватной тумбе.
– Ты самым подлым обгазом гухнула в воду и пегепугала меня до смегти! – Давидыв манерно, передразнивая высокородных дам, передернул плечами. Потом он выхватил хрустальный бокал буквально из моих рук и одним глотком осушил его. Я жадно сглотнула, пытаясь смочить пересохшее горло. – Этот чокнутый Евсей, – Денис сунул мне пустой бокал, я, тяжело вздохнув, глянула в прозрачное стеклянное донышко, – все из-за него! Ты хотя бы пгедставляешь, что я тут выделывал, лишь бы никто не узнал, кто из нас двоих баба?
– Сколько я была без сознания?
– Почти сутки, – он устало завалился на кровать рядом со мной. – Они обгядили меня в платье! – всплеснул он руками, точно копируя привычку моей мамаши.
– Ты, по-моему, и так был в женской одежде, – осторожно заметила я.
Меня вдруг стало лихорадить, я натянула одеяло по самый подбородок.
Денис возмущенно охнул:
– А еще мне дали туфли! – Он поднял свою огромную ножищу, обутую в изящные туфельки, явно маловатые по размеру. – Знаешь, никогда не думал, что так низко паду. Я – в юбке! Наташ, – он потряс меня за плечо, пришлось открыть горящие глаза, – это стганный замок, и люди в нем стганные. Надо быстгее выбигаться отсюда.
– Как найдем что надо, так и уйдем, – тихо проговорила я, широко зевая. На меня навалилась какая-то болезненная сонливость.
– Замок не обойти и за месяц! – услышала я сквозь сладкую дрему голос Дениса.
Когда я снова открыла глаза, то в окна уже улыбалась ночная темнота. В комнате был зажжен камин, и горели свечи, отчего помещение стало немного уютнее. Я огляделась, рядом с дверью застыла неподвижная фигура в темно-синей потертой ливрее и в белом напудренном парике. Фигура шевельнулась, у меня от неожиданности даже сердце екнуло.
– Господин проснулся? – произнесла фигура, которая лицо имела вытянутое, бледное, с неживыми глазами и еще умела говорить.
Я кивнула.
– Ужин уже начался.
Я снова кивнула, не поднимаясь с места, ожидая, когда неизвестный выйдет в коридор и позволит мне одеться.
– Я – Назар, – бесцветным голосом поведал незнакомец, – лакей.
Я молчала, рассматривала пуговицы на его камзоле.
– Меня к вам в услужение граф Василий поставил. Я помогу облачиться, – он кивнул на изящный резной стул, на спинке которого желтели какие-то тряпки, а потом перевел взгляд на черное пятно на обитой облезлым шелком стене.
– Я сам, – просипела я и опустила ноги на ледяной каменный пол.
– Это моя обя… – Назар резко осекся и впился взглядом в мою стройную женскую ножку, торчащую из-под подола огромной ночной сорочки.
– Пошел вон отсюда! – прошипела я, глядя в его бесцветные рыбьи глаза. – Сказал же, сам!
Лакей в долю секунды выскочил в коридор, неловко хлопнув дверью. Я усмехнулась: не хватало еще, чтобы этот полумертвый хлыщ разглядел перевязанную под рубашкой грудь и тонкие девичьи очертания! Поднявшись, я на цыпочках пробежала к стулу и с омерзением осмотрела шмотки с графского плеча. Порты пришлось подвязать шнурком, а шея, торчащая из ворота белоснежной накрахмаленной рубахи, казалась особенно тонкой и грязной. Потом я натянула канареечно-желтый камзол. Плечи наряда моментально сложились домиком, а рукава пришлось подвернуть.
Когда я вышла в темный коридор, Назар смахнул с моего плеча невидимую пылинку и заявил будничным тоном:
– Вы выглядите великолепно.
– Я выгляжу, как шут гороховый! – рявкнула я, недовольно отбрасывая его руку.
Замок оказался поистине огромным. Мы долго петляли по холодным, плохо освещенным рекреациям и проходам, с бесчисленным количеством дверей. Звук наших шагов глухо разносился в звенящей тишине, теряясь под высокими темными арками. Когда мы оказались перед широкой мраморной лестницей, спускающейся в огромный пустой холл, я поняла, что если в замке и есть слуги, то они надежно прячутся по углам. Или же ждут ночи в симпатичных бархатных гробиках, дабы в полночь вылезти и полакомиться моей сладкой девичьей плотью.
Назар открыл передо мной тяжелые створки дубовой двери, и я оказалась в большой, ярко освещенной столовой. За длинным столом во главе с самим Лопатовым-Пяткиным, скрытым за большим канделябром, разместилась компашка из двух девиц, молодого человека со вздыбленной рыжей шевелюрой, господина самого неопределенного возраста в тонком пенсне на крупном рыхлом носу и Давидыва, что-то яростно пилящего десертным ножом в своей тарелке.
