Денис Юрин - Доспехи из чешуи дракона
Служба в форте слишком долго считалась наказанием, раньше сюда ссылали проштрафившихся солдат и неугодных командиров со всего королевского войска. Однако резкое изменение обстановки не могло не отразиться и на составе гарнизона. Теперь «Авиота» считался чем-то вроде курорта для отличившихся на службе и заслуживших отдых отрядов. Назначение на южную границу больше было не ссылкой, а скорее наградой.
* * *В туманное утро может привидеться всякое, тем более если ты отстоял ночь на посту и в промежутках между обходом стен дежурным офицером несколько раз позволил себе пригубить припрятанную в складках плаща флягу с живительной влагой. Туман коварен, он дразнит воображение, порой принимая причудливые формы, и заставляет увидеть то, чего не существует и просто не может быть.
Сначала часовому на сторожевой башне форта послышались звуки, мерное постукивание о доски моста конских копыт; потом из полупрозрачного, стелящегося по земле облака выплыл образ столь же нереальный, как матерый дворовый кот, разъезжающий верхом на петухе. Это была красивая белокурая дама на вороном коне, медленно бредущем в сторону запертых ворот крепости.
Конечно, часовой не раз слышал легенду о Сирбильене, весьма распространенную в этих краях. Призрак юной принцессы, то ли засохшей от безответной любви, то ли утопившейся в Удмире, спасаясь от замужества (существовали разные варианты предания), имел дурную привычку неожиданно являться из тумана, ворожить, зачаровывать воинов ангельским пением и уводить за собой в загадочное никуда, откуда еще никто не возвращался.
Часовой сначала испугался, подумав, что настал его черед пуститься за красавицей в таинственное путешествие по дороге к смерти, но потом успокоился и облегченно вздохнул. Между красивой незнакомкой и юной дурочкой королевских кровей имелось несколько существенных отличий. Согласно легенде, у призрака была кобыла белой масти, а глазам солдата предстал не первой юности мерин, к тому же вороной и загнанный до пены у рта. Сирбильена появлялась в полупрозрачном платье, чаруя взоры мужчин округлостями форм, а не в сине-желтом мундире конного гвардейского сержанта. К тому же голос у красавицы из легенды был не таким визгливым, как у орущей на него девицы.
– Долго мне еще ждать?! А ну, давай, лежебока проклятый, дармоедище, харю нажравший, открывай ворота, зови офицера, у меня пакет к коменданту! – кричала во все горло уставшая с дороги кавалерист– девица и бойко барабанила в дубовые ворота рукоятью меча.
– Чего орешь, дура?! – очнулся от оцепенения часовой и в грубой форме приказал задремавшему по другую сторону ворот напарнику сбегать за офицером.
– Я те покажу «дура», мурло! Всю неделю розгами питаться будешь, чувырло деревенское! – прокричала разозлившаяся девица и пригрозила здоровенному мужику в синей форме королевского тяжелого пехотинца своим маленьким, почти детским кулачком.
«Ох, беда с этим бабьем благородным! О тряпках бы думали да о балах. Ну, куда, куда они в армию лезут?!» – мысленно проворчал часовой и, не став отвечать на очередную грубость не на шутку разошедшейся девицы, благоразумно скрылся из поля ее зрения.
К счастью многих солдат, прежде всего ветеранов старой закалки, женщин в армии королевства было не так уж и много. Они служили помощницами полевых лекарей, поварихами или обычными, милыми, вечно улыбчивыми и готовыми обласкать за умеренную плату куртизанками. Так повелось испокон веков, так было при старом короле, но когда после его кончины на трон уселся Альтурий Четвертый, все пошло кувырком, устоявшиеся веками порядки полетели в тартарары. Поддавшись дурному влиянию своенравной сестрицы, которой нужно было родиться мужиком, юный король поломал древние устои, пренебрег традициями своего народа и разрешил девицам из приличных семей служить в гвардейских частях. В результате дурнушки и бесприданницы благородных кровей мгновенно побросали запылившиеся фаты с монашескими робами и, нацепив красивые гвардейские мундиры, повскакали на боевых коней.
Был ли от этого толк или нет, прослуживший верой и правдой долгих пятнадцать лет солдат не знал, но ему не нравились новые порядки. Хорошо еще, что гвардейские части редко появлялись в удаленных провинциях и в основном квартировались в столице и по крупным городам.
«Благородная девица в мундире хуже бабы на корабле», – тихонько шептались по кабакам да казармам рядовые гвардейцы, и в чем-то они были правы. Доблестное рыцарство на службе в гвардии короля безропотно подчинилось воле венценосной особы, но не пожелало приравнять к себе благородных воительниц. В результате избравшие меч вместо постели дамочки получали чины лишь младших командиров, которые прежде занимали заслуженные ветераны. Вместо отцов-десятников, прошедших горнила многих войн и смут, солдатам пришлось подчиняться молоденьким девицам, не имеющим опыта, спесивым, капризным, не умеющим толком владеть мечом и не знающим, как выжить во время серьезного боя, когда непонятно, кто побеждает, где фланг, а где центр сражения и где находится сотник с основной частью отряда.
К счастью, пока лямку за барышень приходилось тянуть лишь в мирное время. В последней войне за нейтральные территории гвардейцы почти не участвовали. То ли сестрица короля пожалела первый выводок благородных воительниц, то ли Антурий Четвертый стал умнеть, слушаться мудрых советников, одним словом, наконец-то взрослеть.
Раздался протяжный скрежет запорного механизма, массивные створки ворот поползли в сторону, впуская внутрь крепости гвардейского сержанта, неизвестно, какими судьбами оказавшегося в этой местности. Девушку встретили трое: бородатый офицер в нечищенной с месяц кирасе и двое солдат, также в полном боевом обмундировании и такие же неопрятные.
– Пакет! – не дожидаясь формального приветствия, произнес дежурный офицер и протянул руку, чтобы забрать у посыльной бумаги.
– Никак нельзя, велено передать лично в руки коменданта форта «Авиота», – бойко отрапортовала девица, восседая на уставшем мерине так же величественно и гордо, как на породистом скакуне.
– Слезь с лошади и давай пакет, – произнес офицер, не убирая протянутой руки.
– Не велено…– повторила красотка, но не успела закончить фразу.
Дежурный офицер лишь слегка пошевелил бровью, как его солдаты накинулись на гонца, схватили за ногу и сбросили из седла наземь. Не ожидавшая коварного нападения девушка не успела защититься и под дружный хохот двоих нападавших и еще троих-четверых часовых шлепнулась красивым личиком в грязь.
– Сказал «слезь», значит, зад подняла и слезла! – объяснил девушке ее ошибку офицер. – Не в том чине, сержант, чтоб моим приказам перечить, да на конгар-лейтенанта, то бишь опять же меня, сверху вниз смотреть!
