Денис Юрин - Доспехи из чешуи дракона
« Когда живешь жизнью другого человека и мыслишь, как он, то нужно идти до конца и гибнуть именно так, как этот человек и хотел; отважно, глупо, за идею, за деньги, во имя…вопреки…не важно, главное – как он! » – вот так приблизительно звучало одно из основных правил игры в чужую судьбу. Но дело в том, что сейчас в лесу решалось нечто более важное, чем «жить или не жить» одному человеку. Молчавшему до этого момента арбитру в голове шарлатана вдруг стало ясно, что от того, как он сейчас поведет себя, будут зависеть не только жизни Шака и Семиуна, люда из соседних деревень, жителей королевства, но и судьба всего человечества. Самый беспристрастный судья за всю историю мира недолго колебался, а затем принял решение и отменил все без исключения правила.
Густая, грязная, давно нечесанная борода вдруг ожила и стала расти обратно, под кожу; затем тем же самым занялись и волосы на голове, обнажив правильной формы череп; потом сгладились черты лица, и стала постепенно пропадать кожа вместе с мышечной массой. Примерно через десять секунд с начала метаморфозы Шак совсем исчез, а на землю рядом со стоптанными сапогами упали жердь и поистрепавшиеся штаны. Шарлатан пропал, растворился в воздухе, и невидимая субстанция, образовавшаяся вместо него, быстро устремилась к решетке ограды.
Мерно расхаживающий по проторенному пути часовой вдруг застыл, а его рука сама собой, по привычке потянулась к рукояти меча. Мимо проскользнуло что-то незримое, мерзкое и холодное; стылый ветер пронесся, слегка поморозив щеки, и исчез, уступив место привычно теплому воздуху. Наемник немного постоял, а затем пошел дальше, решив, что заболел и его посетил обычный озноб, предвестник кашля, мокрого носа и сводящего с ума жара.
Добравшись до особняка, невидимка подлетел к единственному окну, в котором горел огонь, и осел на стену. Неизвестная науке субстанция прошла сквозь каменную кладку, но не вышла наружу внутри помещения. Она впиталась в нее, как вода занимает пустоты среди волокон губки, и замерла, слегка уплотнив свою форму. Проникать внутрь было бессмысленно, наоборот, здесь, в стене, была самая выгодная наблюдательная позиция: можно видеть и то, что происходит снаружи, и следить за троицей полуночников, сидевших за столом в богато обставленной комнате дорожных апартаментов.
Двоих собеседников Шак знал. Первым был гробовщик, так и не удосужившийся снять порванный на левом плече и попачканный собственной кровью балдахин. Вторым – молодой статный рыцарь в блестящих доспехах, тот самый, что сопровождал карету фальшивомонетчиков. Ночной разговор на серьезные темы нисколько не повредил разгулявшемуся молодецкому аппетиту. Юноша жадно вгрызался белоснежными зубищами в свиную ножку и азартно терзал ее, как оголодавший цепной пес мучает попавшую в крепкий капкан челюстей ногу неудачливого вора. Горячий жир струился тонкими ручейками по заостренному подбородку и стекал под кирасу, что юношу совершенно не смущало. Пожирание мяса сопровождалось напоминавшими рычание звуками, полностью несоответствующими образу благородного человека. Его поведение было возмутительно, тем более неуместно в присутствии красивой дамы, сидевшей рядом за столом. Наверное, между ними были близкие и очень давние отношения, иначе молодой воин не позволил бы себе такого свинства.
Творение небесной красоты, созданное для пера поэта и чувствительных рук живописца, находилось в одной комнате с темными личностями и преспокойненько наблюдало за трапезой обрызганного слюной и жиром высокородного мужлана. Чуть продолговатое лицо дамы, обрамленное блестящими прядями черных как смоль, ниспадающих на плечи волос, несло на себе отпечаток душевного умиротворения и примирения с собой, самой прекрасной и женственной в этом ужасном мире, наполненном массой ущербных уродцев, недостойных даже ее беглого взгляда. Идеально правильные черты лица и почти мраморно-бледная кожа только подчеркивали, какое глубочайшее презрение испытывает дама ко всем, с кем ей приходится волей судеб общаться и, прежде всего, к тем, кто находится за одним с нею столом.
Большую часть дорожного костюма красавицы скрывал стол, но ту, что попала в поле зрения собеседников, скромной назвать было нельзя. Чересчур открытое и вызывающее даже для придворной дамы платье выставляло напоказ примерно две трети упругих, манящих любого мужчину форм. Дамочка не флиртовала, она жила в мире вечного соблазна и буквально питалась похотливыми взглядами любвеобильных мужчин, черпала в них силы для жизни. Правда, ее компаньоны, похоже, уже привыкли к неземной красоте собеседницы и не обращали на чарующие изгибы линий тела и рельефы форм никакого внимания.
Весьма странно было также, что обладательница такого завидного великолепия имела довольно специфическое представление о подборе гардероба. Ее руки скрывали длинные, доходившие почти до локтей мужские перчатки из толстой черной кожи. Именно такая перчатка всего на долю секунды высунулась из окна кареты, когда Шак, притворяясь крестьянином, выманивал у ее собеседника-обжоры кошелек.
Находившемуся в непривычном для него «обличье» Шаку не сразу удалось расслышать, о чем шел разговор, но через пару минут созерцания немой картинки мир наконец-то наполнился звуками, неприятными, леденящими кровь, поскольку говорил гробовщик, а его голосок был не из тех, что приятно слушать.
– Вы увер…они вас потеряли? – слух «нового» Шака был еще не идеален, и он пропустил довольно приличную часть фразы.
– Успокойся…..
В ответ прекрасная дама долго беззвучно шевелила губами, а в конце своего монолога изобразила скорее снисходительную, нежели доброжелательную улыбку. По выражению лиц самовлюбленных жеманниц вообще трудно понять, когда они иронизируют, а когда говорят всерьез, когда насмехаются, а когда выражают симпатию. Они почти все делают с улыбкой на лице, поскольку так якобы лучше выглядят. Улыбка не выражает искренних эмоций, она лишь дает им возможность упиться своим превосходством над теми дураками, что восхищаются неземной красотой обманчивой внешности.
– Хорошо, если так. Но вам все же лучше отсидеться в укромном местечке. Не суйтесь в Тарвелис, там полно графских слуг! – выслушав красавицу до конца, произнес гробовщик и вдруг насторожился, закрутил головою, вслушиваясь в воцарившуюся тишину.
– В чем дело?! – испуганно прошептала дама.
Тревога старшего заговорщика передалась компаньонам. Даже управившийся с половиной свиной ножки рыцарь прекратил жевать и навострил слух, забавно оттопырив при этом уши.
– Да нет, показалось, – с облегчением вздохнул гробовщик и, поднявшись со скамьи, продолжил выдавать наставления: – Пока все хорошо, все шло по плану, так не портите!.. Вы успешно справились с вашей задачей и должны отдохнуть. Затаитесь на время, пока не прибудут остальные. Я возвращусь к замку и пока буду наблюдать…
