Ольга Куно - Торнсайдские хроники
- Вот в этом-то и проблема, - подтвердил Люк.
- Из-за чего Кентон повздорил с Майлзом? - продолжила допрос я.
Люк поморщился.
- Всех деталей не знаю, да, признаться, и не хочу, слишком мерзко. Есть одно семейство торговцев, они у Алисдейра вроде как под покровительством.
Я кивнула. В этом не было ничего необычного: та или иная семья торговцев или ремесленников вполне могла находится под покровительством какого-нибудь дворянина.
- Ну, в общем, не знаю, с чего это всё началось, - продолжал Люк, - но на днях громилы Майлза ворвались к ним в дом. Хозяина избили, а его жену и дочь увезли к барону. Он надругался над обеими, а потом, когда наигрался, отправил их обратно. Дочка полезла в петлю. В общем, Алисдейр, когда узнал, пришёл в ярость.
- Я могу его понять, - заметила Мири.
- Стоп-стоп-стоп, - замахала руками я. - Будь Майлз хоть тысячу раз бароном, это серьёзное преступление, за такое вешают на площади независимо от социального положения и заслуг перед королевством. Кентон, при всей своей вспыльчивости, не идиот. Почему он не пошёл в суд? Он - дворянин, его показания не смогли бы проигнорировать.
- А кто тебе сказал, что он не пошёл? - откликнулся Люк. - Именно так он первым делом и поступил. А там ему уже популярно объяснили, что лучшего друга и протеже Рейвена никто и пальцем трогать не собирается. И ни перед каким судом, кроме Страшного, он не предстанет, да и там может сработать какая-нибудь протекция. Вот после этого Алисдейр отправился беседовать с Майлзом лично. Исход этой беседы вам уже известен.
- А дальше?
- А дальше Майлз побежал жаловаться к папочке. А тот уже отправил к дому Алисдейра целый отряд. Кентона силой приволокли на площадь и запихнули в колодки. Барон, с точки зрения графа, - личность неприкосновенная.
- На сколько часов его приговорили? - спросила я.
- Представления не имею. Не уверен, что цифра вообще прозвучала.
- То есть сейчас он на площади?
- Да.
- Эй, Абигайль, ты куда? - нахмурился Брендан.
- У меня возникло непреодолимое желание сыграть в карты, - хмуро ответила я.
Думаю, мой ответ правильно поняли все, кроме самого Брендана.
На то, чтобы дойти до площади быстрым шагом, потребовалось меньше десяти минут, и около половины пятого я уже была на месте. Было по-прежнему по-дневному светло, как и обычно в такой час в это время года.
Кентона я увидела сразу, но зрелище это, должна признать, не доставило мне ни капли радости. Одежда Алисдейра была измята и разорвана в нескольких местах, на лице темнела струйка запекшейся крови, сбежавшей из рассечённой губы. Шея и руки были просунуты в специальные прорези в деревянных колодках, крепившихся к позорному столбу. При этом для того, чтобы сделать наказание более мучительным, колодки крепились сравнительно низко, чтобы приговорённый, если не был совсем уж маленького роста, был вынужден стоять, согнувшись в три погибели.
Я сглотнула. Моё собственное наказание, из-за которого я не так давно была готова чуть ли не бежать из графства, казалось сейчас детским лепетом. Сделав глубокий вдох, а затем резко выдохнув воздух, я направилась к столбу с жизнерадостной улыбкой на лице.
- Извини, в карты с тобой сыграть не смогу - руки заняты, - первым заявил Кентон, помахивая в знак подтверждения торчащими из колодок кистями.
Выглядел он устало, но держался хорошо. Надо сказать, намного лучше, чем я в своё время. Впрочем, на то они и аристократы: их чуть ли не с рождения учат держаться при любых обстоятельствах. Чувство собственного достоинства - в первую очередь, все остальные эмоции - даже не во вторую, а в третью. Однако тем большим испытанием на прочность должно было явиться подобное наказание...
- Я и не думала играть с тобой в карты, - многообещающе возразила я. - Я собираюсь использовать тебя совершенно по-другому.
- Только не говори, что собираешься взять у меня интервью, - простонал он. - Всё, что угодно, но только не это. Можешь даже надо мной надругаться.
- Надругаться над тобой я всегда успею, - возразила я. - У меня есть совершенно другая идея. Видишь ли, когда я работаю над статьями, мне бывает нужно зачитывать кому-то вслух свои черновики. Но никто почему-то не хочет слушать, все в ужасе разбегаются. А ты ведь сейчас разбежаться не сможешь. Вот и будешь моим слушателем.
Я самодовольно потёрла руки.
- Абигайль, откуда в тебе столько садизма? - поморщился он. - Я ведь даже уши заткнуть не смогу.
- На это-то весь и расчёт, - радостно сообщила я.
В процессе разговора я извлекла из сумки флягу с водой и шагнула к Кентону поближе.
- Не положено, - тут же заявил стражник, до сих пор в разговор не встревавший и только не без интереса следивший за его ходом.
Ещё бы ему не следить, ведь волей-неволей он был бы вынужден стать вторым слушателем моих гипотетических черновиков.
Я молча извлекла из кармана серебряную монету и молча же сунула её в привычно подставленную ладонь.
- Пойду прослежу, чем там ребятня голубей кормит, - деловито произнёс стражник. - А то некоторые так и норовят вместо хлеба камушков подкинуть.
- Очень благородное занятие, - похвалила я, поднося ко рту Кентона флягу и наклоняя её под соответствующим углом.
Он сделал несколько жадных глотков. Затем я налила немного воды на платок и принялась аккуратно вытирать с лица запекшуюся кровь.
- Тебе совершенно необязательно со мной возиться, - заметил он, прикрывая глаза.
- Не надейся от меня отделаться. Я не собираюсь так легко выпускать из рук безвольного слушателя.
- Я всегда знал, что от тебя следует ожидать всего самого худшего.
- На сколько тебя сюда поставили?
- Понятия не имею. Они не сочли нужным сообщить.
- Как давно ты уже здесь?
- Час или полтора. Кстати, откуда ты узнала?
- У меня свои источники информации. Хоть и нет своих людей в охранном отделении.
Я задумалась. Раз час или полтора, значит, вернее всего половина наказания уже позади. В колодки надолго не заключали, как правило, часа на два-три. Максимальный срок, о каком мне доводилось слышать, - это шесть часов, но то был беспрецедентный случай. Человека потом в буквальном смысле слова унесли с площади: держаться на ногах он не мог.
Между тем стражник поспешно возвратился к столбу и оттолкнул меня себе за спину. В чём дело? Я огляделась, как раз вовремя, чтобы заметить, как со стороны центральной улицы на площадь вышел добрый десяток людей. Впереди шагали Рейвен с Майлзом, за ними - многочисленные телохранители. Правая рука у барона безвольно висела на перевязи. Радуясь предусмотрительности стражника, я до времени отступила в тень.
