Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 17
Вот отчего у хана было столько замечательных снов, ибо в них души умерших великих повествователей рассказывали ему о безумных белых китах, о заговорах на римском Форуме, об армиях, пересекающих бескрайние заснеженные просторы.
Ему снилось, как он сбивается с тропки в лесу и бродит по чащобе, ему снилось, что он, как сказочный герой, делает выбор между прекрасной женщиной и тигром… Таким образом хан собирал мед занимательных историй ежедневно и еженощно, бодрствуя и во сне, так что в конце уже не отличал сон от яви. Говорят, втайне он вынашивает мечту стать вечным слушателем усопших поэтов — после своей кончины.
Апартаменты Мака были роскоши почти неизвестной в Европе. Для простого парня, не бывавшего в царских дворцах, эта роскошь была просто запредельной. Хан на славу позаботился о комфорте своих гостей, подумав о многих мелочах. Слуги, подававшие еду и питье, готовившие горячую воду в бассейне, были вышколены в умении стушевываться — они приходили и уходили неслышными тенями, ни звуком, ни взглядом не нарушая уединения и внутреннего сосредоточения гостей. И Мак купался бы в комфорте, но душу грызла мысль о предстоящем выборе. Ведь он не праздный путешественник. Ему предстоит еще та работенка!
Каким-либо образом распорядиться судьбой Марко Поло — похоже, именно с этого стоит начать. Спасение Марко Поло — разве это не доброе дело? По крайней мере из этого спасения ничего худого получиться не может, ведь так? Кто же осудит Мака за то, что он спас человеческую жизнь? А вот искать нового мужа княжне Ире — дело довольно-таки опасное, да и не знаком он с ней пока что…
Что касается кражи скипетра — Мак своими глазами видел, что за ханом постоянно следуют лучники со стрелами на тетивах. Чересчур резко дернешься в сторону хана, и из Мака мигом сделают ежа с деревянными иголками. Яснее ясного, к хану близко не подойти.
Выходит, нет иного пути, кроме как спасать венецианского купца-путешественника.
— А скажи-ка мне, — обратился Мак к Вонгу, — далеко ли отсюда живет Марко Поло?
— Хан отвел ему особые покои во дворце, — ответил Вонг, — но, помимо этого, Марко Поло подарены несколько пекинских особняков, а также две загородные усадьбы с озерами, с обширными парками и садами, с тихими беседками…
— Бог с ними, — прервал Мак. — Мне одно нужно — найти его и переговорить с ним.
— В настоящий момент Марко Поло в Большом Пиршественном чертоге — украшает зал для праздника, который он затевает в честь хана.
— Будь любезен, отведи меня туда.
Глава 3
В Большом Пиршественном чертоге кипела работа: многочисленная челядь украшала стены флагами, цветными лентами, яркими коврами и прочей праздничной мишурой. Высокий потолок зала поддерживали восемь колонн. Каждая из них покоилась на широком квадратном основании, на котором было предостаточно места для всяческих погремушек.
Главным же украшением служили отрубленные человеческие головы.
По приказу Марко Поло, пирамиды из отрубленных голов располагались на каждом углу основания каждой колонны. Из одних голов еще сочилась кровь, другие уже высохли, третьи сморщились, прочие были тронуты разложением или даже совсем раскисли. В середине зала стоял чан с кровью, и двое слуг в балахонах помешивали содержимое веслами, чтобы кровь не застыла. Марко Поло стоял руки в боки и присматривал, как работники устанавливают зловещие пирамиды.
Мак на несколько мгновений пристыл к полу, осваиваясь с подобным праздничным убранством, потом шагнул к Марко Поло.
— Как мило сгруппированы эти головы! — сказал он.
— Спасибо, — отозвался Марко Поло, — но будет еще прелестнее, когда работа завершится.
Тут он крикнул десятнику, надзиравшему за слугами на лестницах:
— Ну-ка, сделайте пирамиду поплотнее! Когда головы разбросаны, утрачивается единство композиции, размывается художественный эффект! И повыше пирамиды, повыше! На каждом постаменте должна быть гора голов высотой не меньше семи футов. Говоришь, рассыплются? Понимаю, головы надо чем-то связать. Но должно создаваться впечатление, что они лежат так сами по себе, ничем не сцепленные. Пораскиньте мозгами, как этого добиться. Свяжите головы бечевками, или вязальной проволокой, или еще чем, но только чтоб незаметно! И уберите к чертям собачьим высохшие головы. Подумают, что им не один десяток лет. Сегодня мы собираемся не для того, чтобы восславить прошлые победы. Сегодня мы намерены отпраздновать нынешние и грядущие победы Кублай-хана, поэтому нам нужны только свежеотрубленные головы, а не лежалые! Чтоб кровь ручьями лилась! Если где кровь засохла, полейте голову кровью из чана.
Мак и Марко Поло некоторое время наблюдали за работой.
Глядя на внесенные изменения, Мак произнес:
— Ну вот, теперь совсем другое дело!
— Вы действительно так думаете?
— Намного лучше! В подобных вещах у венецианцев острый глаз.
— Спасибо на добром слове. Так вы, значит, из Офира?
— Да, — подтвердил Мак. — Но не будем говорить обо мне. Я пришел сказать, как мне приятно встретить вас. Ведь я восторгаюсь вами, дорогой Марко. Какая честь — познакомиться с самым знаменитым сочинителем своего поколения, а то и всех поколений!
— Приятно слышать подобные вещи, — сказал Марко Поло. — Но, согласитесь, вы ведь тоже искусный сочинитель? Я имею в виду весь этот Офир — прелестное сочинение!
— Ну, тут столько же правды, сколько небылицы… В конце концов, кого заботит полная правда об Офире? Рассказ о прелестях Офира исчерпывается рассказом о слоновой кости, павлинах и обезьянах.
Марко Поло улыбнулся тонкой опасной улыбкой.
— Надеюсь, не исчерпывается… Мнится мне, два сочинителя при монаршем дворе — это перебор.
— Бросьте, я птица залетная, а вы здешний почетный обитатель, — сказал Мак. — Больше того, меня сюда привело в том числе и желание увидеть вас. Хотелось бы, чтобы вы черкнули мне несколько слов на память.
— У вас есть экземпляр моей книги?
— Ваша книга — среди самых дорогих моему сердцу вещей. Вернее, была. Проклятый вор-араб утащил бесценный экземпляр вместе с моим сундучком — это случилось однажды ночью на татарских нагорьях.
— Сочиняете?
— Нисколько, — сказал Мак, памятуя, что при дворе должен быть лишь один рассказчик небылиц. — Меня самым банальным образом обокрали. Огромное несчастье — теперь у меня нет экземпляра книги, который вы могли бы надписать. Но если вы поставите свою подпись на кусок бумаги, я мог бы вклеить его в книгу, когда раздобуду ее.
