Юлия Морозова - Знак Единения
К слову о последнем: он явно куда-то намылился из нашей душной полутемной комнатенки.
– Ты куда?
Перевязывая хвост из косичек покрепче и пряча его за воротник, Верьян указующе мотнул головой в сторону двери:
– Вниз.
– Вообще-то за нами гонятся, не помнишь? – Руки в боки – я встала напротив двери, наблюдая, как Илиш вновь повязывает голову неким подобием банданы.
Наемник зеркально отобразил мою позу.
– И что теперь? Голодным ходить?
Весомый аргумент, но у меня было чем парировать.
– Можно ужин наверх заказать, я узнавала.
– И переплачивать три талена за доставку?! – хмыкнул Илиш, технично, почти изящно огибая разъяренную меня. – Шикуешь, детка.
Надо же, какие мы экономные! Будто б из его кармана ворую! Между прочим, мы сейчас проживали деньги, которые оставались у нас с Эоной.
– За безопасность можно и доплатить! – Тон беседы явно повышался.
– Что у вас тут деется? – Из-за двери умывальни показалась обеспокоенная, уже отмытая мордашка светловолосой. Следом появились остальные части ее привлекательного тела.
– Верьян опять скупердяйничает, – не упустила случая пожаловаться я.
Наемник не остался в долгу:
– Да уж, не Вашему Императорскому Величеству задумываться о презренных деньгах!
Сказав это, Верьян вышел из комнаты, от души хлопнув дверью, которую я тут же открыла и крикнула вдогонку:
– Еды притащи, скряга!
Мы с Эоной переглянулись.
Да что это с ним такое в последнее время!
«Каждый из нас был на пределе, а это состояние не способствует собранности и выдержанности, надо проявить терпение и понимание», – я попыталась настроить себя на позитив. Не особо удачно, так как еды мы не дождались ни через час, ни даже через полтора.
– Ладно, пойду-ка гляну, как бы наш провожатый никуда не влез. У него сегодня настроение какое-то… для этого самое подходящее. Да и пожрать нам чего-нибудь поищу – живот скоро к спине прилипнет.
– Но…
Девушка попыталась увязаться со мной, но я жестко пресекла бунт:
– Эон, посиди лучше тут. Я недолго. Честно. Посмотрю, что к чему, захвачу еды – и сразу назад. Физиономия у меня, конечно, приметная, на всех углах означенная, но на твою хорошенькую мордашку пьяные мужики быстрее обратят внимание, чем на бесполое существо вроде меня…
Хотя трактир здесь был не из самых дешевых (то есть конкретно нам обошелся в приличную сумму), но на магическое освещение хозяин тратиться не спешил. Настенные лампы больше чадили, чем давали света. Оно, наверное, и на пользу заведению – в царившем полумраке обсчитывать клиента сподручнее. В зале воздух был – хоть ножом режь или, как там еще говорят, топор вешай. Непередаваемая смесь запахов перегара, человеческого пота и перебродившего эля кислотой въелась как в дерево столешниц, так и в сами стены. Вдобавок из кухни ощутимо тянуло сбежавшим молоком.
Стоило мне поставить ногу на первую ступеньку, ведущую вниз, как гул голосов притих. Тренькнули первые аккорды, и сочный баритон затянул крайне знакомую песню:
Как родная меня мать провожала,
Тут и вся моя родня набежала.
«Ах, куда же ты, браток, ах куда ты,
Не ходил бы ты, бастард, во солдаты!
Для того ль тебя растил наш папаша,
Чтобы ты ушел служить в чью-то стражу!
Ах над кем же нам теперь издеваться,
Не дури, бастард, давай оставайся».
Плюнул я в свою родню от порога,
Отвяжитесь от меня, ради бога!
Надоели вы мне все, лоботрясы,
Повернулся и пошел восвояси.
Неосознанно я спустилась еще на пару ступенек ниже и не поверила своим глазам. Переделанную незабываемой госпожой Ольхезой рю Яандер народную песню пел пьяный в дымину Верьян.
Когда он успел так набраться?!
«Долго ли, умеючи!» Вот уж точно.
Через пару лет из войск отпускали,
Все сержанты руку мне пожимали,
Говорили: «Ежли че, возвращайся,
Ты ж работой никакой ни гнушался.
Где ж еще найти того дурака-то,
Что с бастардов да пошел во солдаты!
Благородных-то гнобить любо-мило,
Веселуха нам с тобой привалила».
Из казармы я ушел, напевая,
До ворот дошел, гляжу, догорает.
Вот, ребята, вам моя благодарность,
И простите, если что, за гуманность.
Сшибая углы и запинаясь, я рванула назад в нашу комнату, чуть не затоптав попавшуюся навстречу служанку.
– Эона, скидывай платье! – заорала я с порога.
Девушка опешила:
– Что случилось?
Мои метания по комнате приняли осмысленный характер.
– Пока ничего. Но если ты не поторопишься – может запросто.
Светловолосая бухнулась на кровать.
– Что-то с… Верьяном?
– Эона, хмарь тебя за ногу, платье давай! Все вопросы – завтра!
– Ты всегда обещаешь, – пропыхтела девушка, стаскивая платье через голову. – И никогда ничего не объясняешь.
– Так завтра все никак не наступает. – Я приплясывала на месте от нетерпения. – Все сегодня да сегодня.
– Будешь издеваться – ничего не получишь, – пригрозила подруга.
Я выхватила одежду у нее из рук.
– Мильон извинений.
– Чего?!
– Много-много-много-много извинений.
Платье было надето прямо поверх моего костюма. Для придания мне соблазнительных форм мы с Эоной в четыре руки запихнули в неглубокий вырез пару наволочек. Короткие волосы надежно прикрыл чепец. Моему измученному лицу не помешало бы немного косметики, а то я вышла несколько бледноватой. С другой стороны, будем надеяться, никто не пристанет – примут за чахоточную какую.
За минувшее время пьяный Верьян не растворился в дыме, а продолжал бренчать на некоем подобии гитары и тянуть нескончаемые куплеты:
От невесты убегал, не прощаясь,
Драгоценности тащил, не стесняясь.
Не смогла понять баба-дура,
Как бастарда слишком тонка натура.
Подхватив со стойки поднос, я бочком пробиралась между столами к нашему спонтанному менестрелю, машинально уворачиваясь от лапищ нетрезвых посетителей. Народ здесь отирался исключительно из местных – на втором этаже была занята только одна комната, что интересно – нами.
Не заманишь нас к себе пестрой юбкой,
Не прикинешься невинною голубкой.
Всем вам, знаю, одного только надо,
Чтоб горбатился мужик задарма-то.
Под венец ходить – для бастарда
Ни веселья, ни какого азарта.
Так с приданым-то в бега и подался,
Зря я, что ли, по ночам напрягался.
– Не зря, яхонтовый мой, – сладким голосочком пропела я у Верьяна над ухом. – Ой не зря!
Мгновения не прошло, я уже сидела у Илиша на коленях и смотрела наемнику в глаза. Поднос выпал из моих ослабевших рук, грохотом привлекая к нам всеобщее внимание.
