Марина Дяченко - У зла нет власти
Швея уже тихонько тянула меня – вперед и вверх – вслед за красной ниткой. Я побрела за ней, не сопротивляясь. Земляные стены сменились каменными, запахло дымом и гнильцой, запах сгустился. Направо и налево открылись ниши в стене, забранные стальными решетками. На толстых прутьях сплетались узлами изнаночные нити. Я вдруг сообразила, что нахожусь в темнице, где держали государственных преступников.
Я была здесь всего один раз, и то не в самой тюрьме, а в подземелье у входа. Когда-то Уйма сидел здесь, сперва как узник, а потом по собственной воле – воспитывал отпетых людоедов, личным примером убеждал их, что людей есть нехорошо…
Швея в моей руке дернулась. В одну секунду я полностью потеряла власть над мечом; заорав от боли в судорожно сжатой руке, я метнулась вперед, туда, где горел огонь. В просторной, удобной камере сидели двое – один, с виду чудовище, был прикован цепью к стене, другой свободен, его лица я не успела разглядеть. Швея нацелилась на свободного человека и, как ни пыталась я ее удержать, с разгону проткнула ему бок.
Послышался ужасный звук раздираемой ткани. Свет трех больших факелов померк. В своем последнем рывке Швея вытолкнула меня на лицевую сторону мира; я увидела принца-деспота, подавшегося вперед и натянувшего цепь, и Максимилиана, глядящего на меня широко открытыми, очень черными глазами. Его белые волосы прилипли к белому лбу; он держался за бок двумя руками, ладони были красные и липкие.
– Макс, – прошептала я. – Она сама… Это она сама! Швея!
Я попыталась отбросить меч, но пальцы мертвой хваткой держались за рукоятку. Клинок выскользнул из Максимилиана; здесь, на лицевой стороне мира, я не видела вправленной в Швею нити, но сам меч был теперь кроваво-лаковым, и на острие у него, как насаженный на шпильку мотылек, трепыхался листок бумаги.
– Макс! – прошептала я.
– Ты мне все разбила, – сказал он слабым голосом.
Он отнял ладони от бока, и я увидела сумку, распоротую почти напополам. В сумке звякнули осколки стекла. Я почувствовала сильный запах – фруктовый и спиртовой одновременно.
– Черничная настойка, – простонал Максимилиан. – За что?!
Я лизнула меч. Красная жидкость оказалась приторно-сладкой и обжигала язык.
– Как ты здесь оказалась? Где ты была вообще?! Я ткнулся в ваш мир, а там время стоит! И тебя нет нигде… Где тебя носило?!
Я наконец-то смогла разжать пальцы, вцепившиеся в Швею. Клинок упал на каменный пол вместе с нанизанной на него бумажкой. Руку мою жгло будто огнем; стянув перчатку, я мельком увидела ладонь, густо покрытую волдырями.
– Маги дороги говорят правду, только когда им это выгодно, – проницательно заметил принц-деспот.
Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, будто цепь, приковывавшая его за железный ошейник к стене, волновала его не больше, чем венок из полевых цветиков. Рядом на маленьком столе стояла тарелка с яблоками, кувшин и кружка.
Максимилиан рылся в своей сумке. Книга-оборотень была пробита, залита настойкой и, будто в шоке от случившегося катаклизма, медленно меняла свой вид: оборачивалась черным кожаным томом с застежками.
– Макс… Ты ранен?
Некромант ощупал себя с видимым недоверием:
– На куртке дыра. Большая. И штаны… нет, сухие. Чудо.
– Это Швея! Тот самый меч. Она сама…
Я замолчала. Не хотелось выдавать тайну в присутствии принца-деспота. А кроме того…
В свете факелов я внимательно вгляделась Максимилиану в лицо. Прежде я не замечала, какие у него тонкие, неприятные губы, какие хитрые, бегающие глаза. Некромант; он не должен знать, что я сама умею выходить на изнанку. Не должен знать, что я научилась путешествовать между мирами; если он поймет, что я сильнее и могу без него обойтись, – он предаст меня…
Если уже не предал.
На мой испытующий взгляд некромант ответил настороженным взглядом; я подняла свой меч. На острие была нанизана записка: «Нет. Вы мне ничего не должны. Завтра я думать забуду».
Все ясно. Швея протянула нитку от старой летописи до важнейшего узла: записки. Если бы записка не хранилась в сумке Максимилиана, фиг бы я отыскала некроманта – в подземелье-то, рядом с принцем-деспотом…
– У вас совещание? – спросила я небрежно. – Что ты здесь делаешь, Макс?
– Выйдем, – скованным голосом предложил Максимилиан.
На пороге камеры я оглянулась на принца-деспота; тот грыз яблоко, глядя нагло и очень зло.
* * *Вставало солнце, но день показался мне серым. Коридоры замка съежились, будто норы червяка в увядающем яблоке. До меня дошло, хотя и не сразу: я ведь провела почти час на изнанке!
«Если долго пробыть на изнанке жизни, все на свете начинает казаться отвратительным, мерзким… Кругом мерещатся враги. В конце концов человек захлебывается в собственной желчи…»
Но ведь это сказал мне Максимилиан. А он мог солгать. Некроманты всегда лгут.
– Где ты была, Лена? Гарольд, тупая скотина, сказал, что отвел тебя в твой мир…
– Не смей так говорить о Гарольде, некромант! – Я взорвалась, будто только и ждала повода для ссоры. Максимилиан, против ожидания, не подлил масла в огонь.
– Гарольд сказал правду? – спросил некромант с непривычной кротостью.
– Да, – буркнула я.
Максимилиан побарабанил пальцами по перилам балкона. Отсюда, со второго этажа, видна была только хозяйственная часть двора – здесь бродили куры, которым плевать было на Саранчу, изнанку и короля.
– Но потом он меня вернул, – соврала я, разглядывая большую белую курицу. – Я его убедила.
– Тогда он солгал мне?
– Наверное, – я пожала плечами. – Знаешь, он не считает некромантов людьми, с которыми можно вести себя по-джентльменски.
Опять я его уколола; уголки его тонких, некрасивых губ дрогнули.
– Ладно… Как ты добыла Швею?
– Мне дал ее Ланс. Воин. Ну, в общем, он теперь река. Мы с ним были знакомы. – Я покусала губы. – Он дал мне меч. Вот и все.
– И все?
Максимилиан осторожно взял меня за запястье. Перевернул руку ладонью вверх. М-да; мне следовало взять посох и быстренько вылечить это безобразие. Но не было сил.
– Откуда это у тебя?
– Меч… натирает руки.
– А что ты делала этим мечом?
«Шила».
– Макс, я устала как собака. Времени осталось – ровно сутки, до завтрашнего рассвета… Можно, ты не будешь морочить мне голову?
Он выпустил мою руку. Я потупилась под его взглядом. Надо было срочно придумать что-то, чтобы увести разговор в сторону.
– Кстати, о чем ты беседовал с принцем-деспотом?
– Ни о чем. Я пришел проверить, хорошо ли его заперли и приковали.
– Он очень нагло смотрел.
– Он всегда так смотрит. Даже если ты ему нож приставишь к горлу, он будет глядеть на тебя так, будто решает твою судьбу: повесить или сварить в котле…
