Галина Гончарова - Полудемон. Месть принцессы
Я, в принципе, не возражал против второй части их плана. Готов был даже снабдить напутственным пинком и помахать платочком на прощание. Им же и сапог потом вытереть.
А вы что думали — нам эти твари надобны?
Нет уж. Можно поменять имя, но нельзя поменять натуру. За очень небольшим, прямо-таки крохотным исключением, шлюха останется шлюхой, вор — вором, убийца — убийцей… и если человек привык грабить здесь, он не станет отказываться от этого занятия — там. Соответственно, они и соседям так же на экономику нагадят, как и нам. И пусть бы!
Но им же не надо было просто и тихонько сбежать! Им сначала надо было нас прибить, а вот тут я решительно возражал.
Пришлось немного подготовиться.
И в одну прекрасную ночь…
Мы с Фарном сидим у костра. В ближайшей деревеньке удалось прикупить мяса, и теперь его жарят над кострами. Аромат такой, что просто мечта. Сидим, смакуем, наслаждаемся тишиной, жалеем об отсутствии вина и девок — но на время похода сухой закон и никак иначе.
— Вот, поймали, шлялся тут…
Сильный тычок вталкивает в круг света от костра невысокого человечка. Выглядит данная особь разбойником, иначе и не скажешь.
Одежда — разномастная. Оружие — тоже с бору по сосенке. Вроде и неплохое, но три ножа — и все разные? Обычно такие вещи в одном месте прикупают, а не по всем лавкам. Да еще морда, на которой просто клейма негде ставить, и обрезанное ухо…
— Нарвался, — мурлыкаю я, даже не думая сильно отвлекаться от прутика с нанизанным мясом. А вот этот кусочек уже готов… ум-м-м!
— Алекс, хватит сырятину жрать. — Фарн давно уже позабыл все титулы. Да и куда там — вместе под стрелами стояли, вместе дрались, спину друг другу прикрывали — чего еще надо?
— Чего?
— Посмотри на этого типа. Что с ним лучше сделать — повесить или четвертовать?
— Хм-м-м… — Я задумываюсь. — Вешать — это веревку искать. Опять же, выступ подходящий надо или дерево, да к тому же он вонять будет. Они всегда после смерти обделываются… Четвертовать проще. Но это меч потом чистить, точить, да и тащить куда подальше, а то на его тухлую кровь все окрестные мухи слетятся…
— Не надо! — взвизгивает мужчина. — Я же не за этим!!! Пожалуйста!!!
На колени ему упасть дали. А вот подползти и нам ноги обслюнявить — перебьется. Не для того я дорогие сапоги заказывал, чтобы их такие твари пачкали.
— А зачем? — удивляется Фарн.
— Я к вам специально шел!!! Рассказать!!!
— О чем же?
Как оказалось — было о чем. О том, что шесть разбойничьих банд объединились, что на дороге впереди нас ждала засада, да не абы как подготовленная.
Мост был впереди. Висячий, хлипкий такой… Вот там нас и собирались подловить. Когда половина отряда перейдет, поджечь мостик горящими стрелами. Пропасть там такая — не переберешься. А еще устроить пару обвалов — и часть солдат расстрелять, часть — просто перерезать…
И ведь могло бы получиться, еще как могло. Не вышло, благодаря Оческе. Мужичок с некрасивым прозвищем, в своей ватаге был нелюбим и часто бит за подлый и гнусный характер. Давно б прибили, да руки пачкать жалко.
Он бы тоже давно всех прибил — порода такая, но руки были решительно коротки. А вот настучать на приятелей — это мы завсегда, это запросто! Пусть их перережут, а меня отпустят! Да лучше б с денюжкой, да побольше, побольше…
У меня руки чесались ему шею свернуть, да побольнее, ну да ладно… получит он свое. Во всех смыслах. А пока устроили Оческу в обозе, поставили солдата на пригляд — и взялись спорить с Фарном, рисуя веточками прямо на земле и ругаясь так, что ей-ей, услышь это дядюшка — сдох бы от возмущения. А потом приказал бы казнить наглеца за непочтительность к королевскому роду.
Но на следующий день все разыгралось как по нотам.
Пятьдесят человек отделились от основного состава. Два десятка вояк, легких на ногу, три десятка стрелков, из тех, кого лучше было не пускать в переднюю линию. Двадцать пять пошли под мое командование, еще столько же взял сержант Труф — и мы рванули напрямик через горы. Да, именно туда, где нас ждали засады. Основной полк втягивался в ущелье, из которого был выход к мосту, а мы уже были на месте. Мы уже видели, откуда скинут камни, чтобы отрезать нам проход назад, видели — кто. И готовились.
И подгадали.
У наваленных куч камней было всего два разбойника — смешно! Но чего было опасаться этим тварям? В их-то горах?
А вот нас и было!
Мы размазали их по камню, даже не заметив, и принялись обстреливать остальных мразей. Почти в упор.
Они-то готовились нападать, они были чуть в низине, а камни грудились поверху. И мы стояли рядом с камнями для обвала. И стреляли, стреляли, стреляли…
Главарь не успел отдать приказ — с пробитой стрелой шеей это сделать сложно. А потом вся эта шваль и гнусь кинулась вперед. Кто на нас, кто спасаться, и мы поделились на две части. Половина стреляла, выцеливая самых опасных, а вторая резалась как сумасшедшая, не подпуская противника к стрелкам.
Стоит ли говорить, что я не стрелял. Я дрался — и когда к нам пробился Фарн, шагая в буквальном смысле слова по трупам, моя одежда зияла разрезами и кое-где пятнами крови. Зацепили. И даже достаточно серьезно.
Только вот шкурка у полудемонов потолще, чем у обычных людей. А боль мы переносим намного лучше. Подумаешь — пару раз мечом ткнули!
Ничего важного ж не отрезали!
Вот после этого боя меня и зауважали по-настоящему. Потому что стрелки уцелели почти все. А я не прятался под телегой, как тот же Оческа.
Кстати, его это не спасло, наоборот. Не был бы в обозе — жив бы остался. Разбойничья дружба известная — до первой опасности. Вот шайка в два десятка голов и задержалась на подходах. А когда увидели, что творится — шумели-то мы сильно, — так и вовсе подходов искать не стали. Развернулись — да шуганулись. И налетели на обоз.
Ну, там у нас мужики крепкие стояли, отбились… да вот не все.
В разграбление попала карета господина графа — вместе с графом, которому не поленился какой-то нехороший человек ножичком по горлу чиркнуть, — ну и несколько телег с графским барахлом, которое мы все ж таскали с собой. Палатка, там, посуда… Особо эти две телеги не защищались, а вот блестеть — блестели и выглядели заманчиво, тюками круглились… Потому и Оческа туда влез руки погреть, и шайка на них сосредоточилась…
Я на обозников не ругался, хоть Фарн и обещал выпороть всех и каждого. К чему?
Из-за них я лишнего греха на душу не взял, даже двух.
Оческу не убил — а хотелось, очень. И я бы точно этому желанию поддался, но до него раньше добрались. И графа тоже…
Прямо хоть премию разбойникам выписывай… Что-то подобное я и сделал, объявив, что этих — преследовать не будем, ни к чему.
