Иней Олненн - Книга 2. Быль о Холодном Огне
Это случилось одним предвесенним днем, в самую мерзкую погоду, какую только можно себе представить. Высунув белую вихрастую голову в круглое оконце, больше похожее на бойницу, Дим в это время любовался Синим озером и как раз думал о том, как не повезет тому, кого застанут вдали от дома холодный пронизывающий ветер и мокрый снег. И тут в дверь башни постучали. Дим так и подскочил — ни разу, пока жил здесь, он не слыхал, чтоб кто-то стучался в башню! Да и кому пришло бы такое в голову?! На стук тотчас явился Огдалим и без опаски, не спросив даже, кто там, распахнул тяжелую скрипучую дверь. В нее, пригнувшись, вошел высокий, как Грумвор, и такой же худой старик в насквозь промокшем дорожном плаще. Огдалим очень обрадовался этому гостю и, пропуская его внутрь, сказал:
— Давненько тебя не было, Хьярги! Все кочуешь, перекати-поле! Давай-давай, заходи, мы тебя ждем, и клячу свою веди сюда, как это она жива еще, право слово!
Дим ахнул: новоприбывший старик втащил в башню тощую долговязую лошадь, с которой капала вода. Огдалим поспешил закрыть дверь и преградить путь непогоде, не забыв бросить несколько быстрых взглядов по сторонам. Старик откинул капюшон, стащил с себя отяжелевший от воды плащ, и Дим оторопел: в сумраке башни засверкали инеем длинные, ниже пояса, белые волосы, и сразу будто светлее стало. Дим знал, что волосы — это мерило и вместилище силы, данной человеку богами и заработанной им самим. Раньше авриски-мужчины тоже носили волосы такой длины, но нескончаемые войны заставили укоротить их до плеч — в бою стали помехой. А искатели и вовсе стриглись коротко, не признавая никаких других сил, кроме той, что взяли сами. Только женщины растили волосы до пят, однако все чаще обрезали их в знак потери — когда война забирала кого-нибудь из семьи. Но таких волос, как у этого старика — тяжелых и блестящих, словно дорогая парча, — Дим не видел никогда и ни у кого и смотрел на них, раскрыв рот от изумления. Тут Хьярги заметил мальчика, шагнул к нему и наклонился. Дим испуганно заморгал и в замешательстве отступил на шаг: на него смотрели глаза, похожие на остывающие угли — сами черные, а внутри черноты нет-нет да и вспыхнут вдруг багровые грозные отсветы, вот так разворошишь угли, дотронешься и можешь обжечься.
— Он хороший мальчик, — как бы извиняясь, промолвил Огдалим. — Дим звать его.
Если Хьярги и подумал о запрете, по которому аврискам вход в Кибал был заказан, то виду не подал. Он выпрямился, завязал тяжелые волосы между лопаток шнурком, подмигнул мальчику и сказал:
— Ну что ж, Дим, веди меня к огоньку, где он у вас тут нынче горит?..
Дим, все еще немного испуганный, повел его по узкому коридору вниз, в библиотеку — ему ведь больше никуда ходить не позволялось, хоть он и терзался нешуточным любопытством: а что там, за невысокими закрытыми дверями? Он только в коридоре насчитал их четыре, а кроме коридора? А в самой башне? Хьярги, размашисто шагая вслед за мальчиком, прекрасно понимал его мучения и посмеивался — ведь даже в самых смелых фантазиях мальчишка вряд ли представляет, что скрывает в себе Кибал на самом деле.
Дим и новый старик быстро подружились. Мальчик сразу распознал в нем тягу к путешествиям и всяким необычным вещам, что жили в нем самом, — они оба не хотели быть домоседами! Еще Хьярги был разговорчивее Грумвора, веселее Огдалима и намного приветливее Хокрама, поэтому Дим прилепился к нему с расспросами, как плющ, и остальные смогли наконец облегченно вздохнуть. Хьярги понадобилось всего два дня, чтобы узнать про Дима больше, чем Хокрам, Грумвор и Огдалим вместе взятые смогли узнать о нем за три с половиной месяца. Огдалим только руками развел — и как только Хьярги сумел? Впрочем, он ведь и был из них самым мудрым и людей знал не в пример лучше — всю Долину из конца в конец с посохом не раз прошел! А они-то все время, считай, в башне…
— Как вы намерены поступить с мальчиком? — начал Хьярги неизбежный разговор, когда Дим удалился в свою комнату. — Не думаю, что есть нужда напоминать вам о запрете.
Огдалим взглянул на Грумвора, Грумвор уже открыл рот, чтобы ответить, но всех опередил Хокрам:
— Я наблюдаю за ним десятую неделю, — сказал он. — Дим — чрезвычайно любознательный мальчик, и из него вышел бы хороший ученик. Я бы не стал возражать.
— К тому же, если он примет статус ученика, запрет уже не будет распространяться на него, — подал голос Огдалим. — А ты что думаешь, Грумвор?
Вытянутое мрачное лицо Грумвора приобрело сосредоточенное выражение.
— Я вполне согласен с вами, и Дим мне по душе. В нем есть настойчивость, хорошее упрямство, любопытство, но вот по душе ли Диму Кибал? Я хочу сказать: захочет ли он остаться здесь? Нам, конечно, нужен ученик, но…
— Ну конечно, захочет! — мгновенно вскипев, перебил Хокрам. — Ты же видел, как ему здесь нравится!
У Грумвора уже вертелось на языке острое словцо, и, чтобы он не бросил его Хокраму и не начал бесполезный спор, вмешался Хьярги:
— Позвольте это решить самому Диму. Если он захочет остаться, — научите его всему, что знаете сами. Но если однажды он захочет уйти, — прошу вас! — позвольте ему сделать это. Чутье подсказывает: мальчика ждет яркая судьба, большего не скажу, сам не знаю. Дайте ему выбрать, как жить, не вмешивайтесь.
— Ну как же, он отправится искать свои сокровища! — фыркнул Хокрам, чтобы никто не заметил, как огорчили его слова Хьярги.
— Но не отпускайте его, пока не станет тепло, — Хьярги поднялся. — Я же сейчас ухожу.
— Так скоро, уже?!
Хьярги кивнул:
— Одинокий Охотник видел у Брангала двоих ормитов. Им нужна помощь, и я боюсь не успеть.
Он собрал свои нехитрые пожитки и, к большому огорчению Дима, действительно скоро покинул Кибал.
Время до весны прошло для Огдалима, Грумвора и Хокрама в спорах и ожидании: уйдет — не уйдет? Исподволь наблюдая за мальчиком, каждый из них с ужасом и отчаянием понимал, что он стал частью их жизни — важной частью, — заботясь о нем, они попали в зависимость от его молодости и неопытности, обрели благодарного слушателя и теперь надеялись обрести ученика. И все ожидания рухнули в один миг, когда растаял снег и Дим заявил, что ему пора в путь.
Огдалим беспомощно глядел в непреклонное лицо и не знал, что сказать. Грумвор и Хокрам пытались его отговорить, но все их веские и разумные доводы разбивались о железное упрямство юного авриска. Закончилось все тем, что они одели его, обули, дали провизии в дорогу и проводили до дверей, наперебой давая наставления. Прощание не было долгим.
— Если что случится, возвращайся в Кибал, — сказал Грумвор, — мы поможем тебе, защитим.
