Александр Зорич - Мы неразделимы
Гайс почувствовал себя стесненно, ведь Нерг прочел его потаенные страхи. Но он не выдал себя и даже улыбнулся.
– Ты ошибаешься, Нерг. Нимари совершенно незачем завлекать меня в постель, – как мог спокойно сказал Гайс.
– ???
– Потому, что ей достаточно поманить меня мизинцем. И я приду. Приползу на брюхе.
– У-у-у! Да наш Лу, как я вижу, серьезно болен! – в глазах Нерга зажглись озорные искорки.
Гайс понял, что тему разговора необходимо сменить, да побыстрее. Потому что невыносимо…
– Знаешь, что я тут подумал… Если тебе действительно нужно непременно играть на деньги, тогда, пожалуйста, займи мне… ну хотя бы сорок авров, – в голосе Гайса звучала мольба.
– Давайте-ка посчитаем, милостивые гиазиры… – желтое, морщинистое лицо Нерга исказила ядовитая ухмылка. – Сорок авров – это в аккурат десять встреч, нет-нет, не с Ги! Десять встреч с прекрасным! С искусством поражать цель, воспарив мыслью над убожеством земного! Ага-ага…
– Не будь гадким, Нерг… – Гайс мученически поморщился. – Сделай, как я прошу.
– Хорошо. Не буду гадким. Хотя я не гадкий, а честный. Я пойду тебе навстречу.
Лицо Гайса оставалось вежливо-безразличным, но его руки, вспорхнувшие с колен и сомкнувшиеся в замок на груди, выдали его ликование.
– Подожди радоваться. Ты меня не дослушал… – вкрадчиво продолжал наблюдательный Нерг. – Я займу тебе денег только на то, чтобы ты мог играть со мной в Хаместир, как играют мужчины. А не на то, чтобы ты портил себе кровь, изучая сухие прелести этой хитроумной дряни. Поэтому я оставлю эти деньги у себя. Положу их в эту шкатулку. И ты будешь брать отсюда перед каждой игрой…
– Я могу отказаться?
– Нет. Ты же дворянин, тебе нужно держаться своих слов. Ведь ты сам попросил, чтобы я занял тебе на игру, разве нет?
– Хуммер тебе в ухо, Нерг.
– Тебе, Лу. Тебе.
После этого разговора с Нергом прошло десять дней. Хмурых, саднящих, одиноких.
Новое жалование было пущено Гайсом на уплату старых долгов.
Ту же участь разделил и серебряный медальон, подаренный Гайсу сестрой (розовый маленький нос, бархатная лента с фальшивой слезой на шее, глаза-незабудки). Гайс как раз отбывал в действующую армию, вокруг вголос, никого не стесняясь, плакали незнакомые женщины, только сестра зачем-то пыталась шутить…
Миниатюрный портрет в сердцевине медальона написал покойный отец Гайса. Тогда сестра была еще совсем девочкой, а отец казался здоровым и полным сил. Получалось, что вещица эта – двойное напоминание о невозвратимом.
Как на беду, вырученные за медальон деньги тут же прибрал к рукам один из Гайсовых кредиторов, некстати повстречавшийся в дверях у скупщика.
На душе у Гайса стало совсем гадко – ведь он рассчитывал опустить эти деньги в мешочек госпожи Нимари. Если бы не этот расчет, он не решился бы продать медальон. Ведь деньги, вырученные за нечто, родное душе, позволено тратить лишь на нечто, столь же ей родное …
Вечером Гайс решился. Он подкараулил Нимарь, в тот день упражнявшуюся в сумерках, когда она выходила из своего туевого, с присвистом, снежного королевства.
– Вы же дали слово, что не будете подсматривать? – сердито сказала лучница.
– Я не смотрел. Дожидался пока вы окончите.
– Зачем вы пришли?
– Я хотел просить вас сообща переменить наш уговор…
– У вас кончились деньги?
– К сожалению, да. И самое печальное, что в долг мне больше не дают.
– Значит, мое искусство вас разорило… – серьезно и даже, пожалуй, расстроенно сказала Нимарь и на несколько секунд застыла, о чем-то своем размышляя. – Что ж, я переоценила ваш достаток… Но… Ведь в том, что у вас теперь нет денег, есть и хорошие стороны?
– Неужели?
– По крайней мере, вы не ходите к девкам. И вам не страшны дурные болезни…
– Гм… Я никогда не смотрел на это с такой стороны…
– Вот и напрасно. Знаете, от чего умер мой муж? Вы думаете, он погиб на поле брани? – Нимарь издала горький смешок, который повис в воздухе колючкой.
– Наверное, вам холодно вот так стоять? Может быть, наденете мою шубу? – предложил Гайс, распахиваясь.
– Лишнее, – Нимарь взглядом остановила его. – Скоро мне станет холодно, и я просто уйду, – в подтверждение своих слов она сделала несколько робких шажков к Старому Дому.
– Постойте, госпожа Нимарь! – выпалил Гайс, как показалось ему самому, излишне «плаксиво».
– Что?
– Можно, я буду смотреть на вас… без денег?
– Это совершенно исключено. По крайней мере, пока вы не полюбите искусство стрельбы из лука хотя бы в одну десятую от того, как люблю его я.
– Я стараюсь… Честное слово…
– Врете. С утра вы изводите солдат бессмысленными упражнениями, потом обедаете, пишете домой, вечером играете в кости со старым циником Нергом.
– Мы играем в Хаместир, – зачем-то уточнил Гайс.
– На любовь к стрельбе из лука у вас просто не остается времени, – окончила Нимарь и полоснула Гайса стальным взглядом.
– Но ведь есть еще ночь! – нашелся тот.
– Ночью вы думаете о любви. И о совокуплении…
– Все это верно, – пристыжено откликнулся Гайс, как вдруг вспомнил об уговоре с Нергом. – Но… может быть, я буду смотреть на вас «в долг»? И отдавать этот долг ну… по мере поступления ко мне средств? Матушка писала, что в скором времени…
– В долг не пойдет. Вероятно, с этого дня я буду брать с вас другую плату… Еще не придумала, какую. Может быть, цветами? – Нимарь повела плечом, и впервые за все время их с Гайсом знакомства уголок ее губ тронул смутный призрак настоящей улыбки.
– Но ведь зима!
– Вот именно! Полюбить искусство стрельбы из лука еще труднее, чем достать зимой цветы. Подумайте об этом, – отчеканила Нимарь и зашагала к своей калитке.
– Цветы? Тогда какие цветы вы любите больше всего? – спросил Гайс, ее покорно нагоняя.
– Гэраянские фиалки.
– Гэраянские фиалки?
– До свиданья.
Как ни крепился Гайс, а вечером выболтал все Нергу.
– Я же тебе говорил – она тварь! Заманывает тебя! Издевается!
– Да ты что! – Гайс вспомнил выражение лица Нимари, когда она предостерегала его от болезней. – Наоборот, она обо мне заботится… О моем здоровье…
– Не обольщайся, Лу. Она просто хочет, чтобы ты достался ей чистеньким…
– А что, это правда… про Кнугеллина? Что он…
– …умер от «зеленки»? – окончил за Гайса Нерг.
– Угу.
– Нимари лучше знать, какого цвета был мужнин фрукт, когда его тело жарилось на погребальном костре, – Нерг похабно осклабился.
– Слушай, ты когда-нибудь видел гэраянские фиалки? – спросил Гайс, с мечтательнейшим выражением лица расставляя на своем клине доски Хаместира костяные фишки.
