Ольга Правдина - Хваня
В одной я смутно угадала Хваню. Он размахивал мохнатыми руками, словно что-то пытался втолковать своим «собеседникам».
— Прямо совет какой-то! — Митя дышал мне в ухо. — Сход. Решают, как нас дружно порешить…
— Тише ты! — осадила я его. — Дай послушать!
— Все равно не слышно ничего!..
Но в этот самый момент стукнула форточка — открылась под напором ветра. Послышался голос, завывающий, словно ветер в печной трубе:
— Прекратите хулиганить! Говорю вам, хозяйская внучка это да гости ее! Что это вы вздумали своих пугать? Нехорошо, ой как нехорошо!
В ответ послышался грубый, точно собачий лай, голос:
— Свои привели бы двор в порядок, скотину в хлев ко мне поставили. И городьбу поправили, чтобы чужие во двор не лезли. А ей-то до всего до этого никакого дела нет!
— Так не деревенская она! В городе большом живет…
— Ну и что? Росла она здесь, у бабки Фроси. Так что — еще какая деревенская!
— Ух, Хваня, не дал ты мне всласть потешиться! — послышался другой, глухой, ухающий голос. — Ах, как я смеялся, когда этот задохлик выскочил из бани, как угорелый!..
При этих словах Митя чуть было не выбежал во двор, но в последний момент передумал. Я потрепала его по руке:
— Не кипятись!
Митя только засопел обиженно.
Спор во дворе продолжался:
— Говорю вам, оставьте их в покое! Люди — не мы! Они таких шуток не понимают. С ними осторожно надо…
— Конечно, тебе наливают, вот ты за них и заступаешься! — снова залаял третий, тот, которого было почти не заметно на фоне темного сарая. — Пусть мне нальют, тогда я подумаю, трогать их или нет.
Я тихонько толкнула Митю в бок:
— Слышал?
Он только кивнул.
— И мне тоже пусть стопарик поставят. И хлебушка не пожалеют с солицей…
— Поговорю. Но не обещаю — пугать не надо было.
Хваня направился к дому.
Мы что есть духу помчались к печке. Взбирались, толкаясь, и больше мешали, чем помогали друг другу. Но когда дверь открылась, мы уже лежали под одеялами и изо всех сил сдерживали дыхание. А оно, как назло, было неровным, прерывистым, хотелось вздохнуть поглубже, ведь сердце-то колотилось, как бешеное!
Несколько секунд стояла гробовая тишина, нарушаемая только нашим «ровным» дыханием. Потом над моим ухом послышался глухой голос:
— Притворяться совсем не умеете. Да и не надо. Я же вижу, что не спите!
Я вздрогнула так, что едва не свалилась с печки, крик сам собой вырвался из стесненной груди. Наоравшись и разбудив Нельку, я вспомнила, как Хваня заступался за нас перед Сычом. Мне стало неудобно, и я захлопнула рот.
— Ч-что т-ты от н-нас х-хочешь? — выдавил из себя Митя, добровольно взвалив на себя обязанность дипломата.
— Вы же подслушивали. Так что незачем и говорить. Сами знаете, что нужно делать…
Я еще долго лежала, ожидая новых указаний Хвани. Но их не последовало. Он ушел. Тогда я сползла с печи и решительно начала одеваться.
Нелька испуганно прошептала:
— Не ходи!
— Одну я тебя не пущу! — в Мите проснулся джентльмен. Он слез следом за мной. — Вместе пойдем.
Когда мы вышли во двор, небо полностью очистилось от туч. Яркие, мохнатые звезды соседствовали с тонким месяцем, а тот плыл в темно-синем небе, точно узкий золотой челнок по морю. Ветер совершенно утих, будто несколько часов назад не дул, надрываясь, стараясь испугать нас своим заунывным пением.
Мы боязливо подошли к открытой двери хлева.
— Посвети! — Митя отвинтил пробку бутылки.
Я включила фонарик, он почему-то осветил все ярко-оранжевым светом.
— Цвет поменялся! — растерянно пробормотала я, зябко ежась.
— Хорошо еще, что только цвет, а не сам факт движения электронов по проводнику! — он налил водки в граненый стакан и накрыл его хлебом с салом. — Тогда бы света вообще не было!
Сделав все, как надо, то есть налив граненый стакан до верху водкой и накрыв его краюшкой подсоленного хлеба, мы поставили все это за порог хлева. Потом — направились к срубу бани. Он густо темнел на фоне серебристо-светящихся стволов молодых березок, вытянувшихся рядом со старыми черными яблонями. По дороге я несколько раз боязливо оглянулась. Словно ждала, что тот, кто сидел в хлеву, заорет, выскочит и запустит нам вслед пустым стаканом. Но никто не орал, не выскакивал, не кидался… А что, собственно говоря, я ожидала? Что воочию увижу второго такого мохнатика, как Хваня? Или кого-то более уродливого и страшного, чем Сыч?
Перед дверью Митя нерешительно остановился.
— Боишься? — спросила я.
— Вот еще!
Он открыл дверь, я посветила внутрь. Никого. Когда Митя наливал водку в стакан, у него так дрожали руки, что половина «огненной жидкости» разлилась.
— Эй! — возмутился кто-то из темного угла. — Вы что, баню водкой решили вымыть?
Митя так вздрогнул, что выронил стакан. И он полетел в тот самый угол, из которого шел глухой голос. В тот же момент оттуда метнулось что-то темное. Стакан почти у пола остановился, поднялся выше, водка из него исчезла.
— Благодарствуйте! — ухнуло вдруг над моим ухом. — Неплохо было бы закусить после такой выпивки.
Я держала в руках краюху хлеба, и тут же почувствовала, как она стала вырываться у меня из рук. Я невольно выпустила кусок. Он не упал, а поплыл вверх и стал быстро, на глазах исчезать.
Я невольно попятилась, спрашивая:
— Что ж ты, Сыч, не покажешься? Али застеснялся?
Послышалось громкое сопение, после чего Банник проговорил невнятно:
— Ты, это, прости меня! Забылся я малость!.. А за хлеб-соль — спасибо!
Тут я обнаружила, что Мити уже нет за моей спиной. Опрометью выскочив из бани, я наткнулась на него, посмотрела в лицо и не узнала. Он стоял белый, словно мел, и шевелил губами, не в силах сказать. Лишь показывая пальцем куда-то за ограду. Оттуда лезло что-то огромное, ноздреватое, источающее тьму и ужас…
Точно парализованная, я не могла сдвинуться с места, глядя на надвигающуюся на нас массу.
В последний момент во мне проснулось чувство самосохранения. Я с трудом оторвала ноги от земли и, точно во сне, медленно побежала. Но масса двигалась быстрее. Она уже накрыла Митю и настигла меня, ловя за пятки липкой ледяной присоской…
Вдруг все разом пропало. Точно и вправду приснилось. А в хлев метнулся кто-то, отдаленно напоминающий большую лохматую собаку.
Митя с трудом поднялся и принялся вяло отряхиваться.
Уже не таясь, я пошла прямо в темноту сарая.
— Спасибо!
— Не за что! — пролаял кто-то ответ.
— Кто ты?
Некоторое время мой невидимый собеседник молчал, потом я услышала:
