Танит Ли - Милые мордочки, лапки-царапки
И потом они вместе — женщина и оранжевая кошка — ушли вдаль по снежной равнине, и их следы на снегу были черными и глубокими, словно выжженные огнем, и даже когда они скрылись из виду, кошка и женщина, их следы еще долго дымились в ночи.
Наступила ночь, и кошки устроились на ночлег прямо на голой земле на холме. Звезды в небе были как мерцающие глаза черных кошек-матерей, которые наблюдают за своими детьми на земле.
— Зачем ты нам рассказал эту сказку? — спросила Аннасин.
— Чтобы вы поняли: кошки — это не всегда то, что кажется, — сказал Стрела.
— Но мы это знаем, — сказала Марисет. — Кому же знать, как не нам.
— Тогда, — сказал Стрела, — чтобы вы поняли, что человек не всегда знает, чего он хочет по-настоящему.
Они немного поспали, а потом вышла луна. Ночь вся осветилась, как бальная зала, но в деревне не горело ни одно окно — все уже спали. Как Аннасин с Марисет сами спали в своих постелях в редкие ночи в году.
— Больше с нами никто не пошел, — сказала Марисет. — А мне казалось, что мы не одни такие у нас в деревне, что у нас есть еще ведьмы. Еще три по крайности.
— Или им просто хотелось, чтобы их почитали за ведьм, — сказала Аннасин. Она подумала про старуху Марготту, насылавшую чары на коз, так что у них скисало молоко. Или ей просто хотелось, чтобы так было. Она подумала про Вебию и Шекту, двух молоденьких девушек, которые утверждали, что умеют летать. Но сама Аннасин, паря в лунном небе ласковой летней ночью, видела в воздухе только Марисет, но ни разу — Вебию или Шекту. Хотя скисшее молоко она пробовала, но решила, что Марготта бросила что-то в крынку.
Стрела поднялся, и с ним вместе поднялись Аннасин и Марисет, две серые кошки. Они поигрались под полной луной, а потом побежали в сосновый лес — ловить мотыльков, и хвоя искрилась в серебряном лунном свете, словно весь лес был увешан крошечными бриллиантами. Всю ночь они бегали и игрались, и там, где под соснами еще не растаял снег, остались следы от их лапок-царапок.
Когда небо окрасилось первым румянцем зари, они понаблюдали немного, потом попили из лужи, все втроем, и Стрела так красиво лакал водичку своим черным-черным язычком. Они устроились спать в чьей-то старой норе, тесно прижавшись друг к другу. Аннасин возжелала Стрелу, и ей стало стыдно за такие мысли, но потом, уже днем, в полусне, он взгромоздился на нее, и она почувствовала его силу, и все ее тело отозвалось разгоряченной радостью.
Наконец — а ей показалось, что прошло очень много времени — он оторвался от нее, и ее вдруг обожгло болью. Она обернулась к нему и ударила лапой ему по морде. Он поклонился и вышел — полить папоротник возле норы.
— Лапки-царапки, — сказала Аннасин. — И не только лапки.
— Он создал мир, — сказал Стрела. — Это чудесное действо, мы бы этого не смогли никогда. Но увы, он торопился закончить, и в спешке не перепроверил детали, вот так и вышло, что мир получился несовершенным. Он не хотел зла. Так что не надо его винить.
Днем в лесу было тепло. Они проснулись и вылизали друг друга от ушей до кончика хвоста. Потом они охотились — безжалостно и жестоко, — но их нельзя было винить, как и Бога нельзя винить за то, что мир получился несовершенным. Это были просто просчеты в поспешном деянии великого гения.
Они хорошо поели, и солнце спустилось за горизонт, как пламенеющий глаз.
На закате в деревне поднялась какая-то суматоха. Аннасин с Марисет пошли посмотреть, в чем дело, — с вершины ближайшего холма, — и Стрела пошел с ними.
По главной улице шел человек. Высокий мужчина, смуглый и черноволосый, одетый во все черное и по старинной моде. В руках у него был крест, который искрился, как сосны ночью при лунном свете, и поэтому они поняли, что крест был серебряный. Сильные мужчины грубо тащили на улицу слабых женщин из некоторых домов. Появилась старуха Марготта в своих грязных вонючих лохмотьях, она ругалась на чем свет стоит и плевалась беззубым ртом; рядом с ней — светловолосая Вебия и Шекта-шатенка, обе рыдали, ломая руки. Потом из дома Аннасин вышел деревенский дровосек, держа на плече безвольно обвисшее тело, в котором Аннасин узнала свою человеческую оболочку. Ее длинные волосы рассыпались у него по спине.
— Смотрите, она околдована, — сказал дровосек.
Но угрюмый старик, охотник на ведьм, сказал:
— Нет, она в ведьминском трансе. Ее душа отлучилась по какому-то бесовскому делу. Может, летает по небу на помеле или пьет кровь у ягнят и младенцев.
— Старый дурень, — сказала Марисет. Но она только что съела целую мышь и была вовсе не расположена к разговорам.
Аннасин сказала:
— Я в беде. Мне надо вернуться.
Снизу раздались крики и грохот — это ломали дверь в доме Марисет у церкви. Тело вытащили на улицу прямо за волосы, и Марисет взвыла в отчаянии.
— Что теперь делать?
Пятерых ведьм, настоящих и ложных, в сознании и без, затащили на постоялый двор, окна которого уже полыхали светом, хотя на улице еще не стемнело — их затащили в дом и захлопнули дверь.
Тишина опустилась на холм, и потом над холмом пролетела сова с кошачьими глазами, ухая на лету.
Они посмотрели вверх, на сову — Стрела и две его дамы, — и Стрела сказал:
— Я расскажу вам еще одну сказку.
— На сказки нет времени, — сказала Марисет жалобным мяу.
— Время, оно есть всегда, — сказал Стрела, — ибо оно существует только по его милости.
Вторая сказка — «Морская кошка».Пиратский корабль был выкрашен в черный цвет, и резная фигура над водорезом представляла собой человека с занесенным над головой мечом, а в другой руке у деревянного человека была чья-то отрубленная рука. Пираты грабили корабли, но считали себя честными и справедливыми. Потому что они только грабили, а убивали лишь тех, кто пытался сопротивляться или скрывал от них ценный груз.
А еще у пиратов был талисман на удачу и он же козел отпущения. Помощник капитана увлекался резьбой по дереву и вырезал эту штуковину из деревяшки, выброшенной прибоем на берег. Это был грубый и некрасивый деревянный кот, с одним глазом большим и круглым, а вторым — длинным и узким. И когда добыча была хорошей, пираты на радостях обливали кота вином, чтобы он и впредь приносил им удачу, а если все было плохо, то они пинали кота ногами, вбивали гвозди ему в бока и плевали ему в морду. Они называли его Крысоловом.
Случилось так, что весь месяц был очень удачным: пираты ограбили целых четыре корабля и разжились богатой добычей, рулонами бархата, и жемчужными ожерельями, и бочками дорогого вина, которое пришлось им по вкусу. И однажды вечером, когда солнце уже опустилось за горизонт, они увидели на горизонте черную стену ветра — шторм, громоздящийся, словно утес.
