Патрик Корриган - Закон стаи
«Иранистанских кровей… — Лицо северянина удивленно вытянулось. — Слишком дорогая лошадка, чтобы вот так, запросто, разгуливать одной по лесу».
«Лошадка» тревожно фыркнула и, подняв голову, замерла, постригивая чуткими ушами, но вскоре успокоилась и вернулась к прерванному занятию. Киммериец, осторожно раздвигая ветки, — со стороны могло показаться, что их колышет ветер, — стал спускаться вниз. Внезапно раздался полный муки человеческий стон. Конан ускорил шаги и вскоре оказался в низине.
Раненый лежал в густой траве, у ног кобылы, уткнувшись лицом в мягкую землю. Досталось ему крепко: из спины, прямо напротив сердца торчал черенок арбалетной стрелы.
Киммериец наклонился, снял с пояса баклажку с водой и осторожно перевернул человека.
Несколько капель воды вернули ему сознание. Раздался клекот, на губах выступила густая розовая пена. Конан удрученно покачал головой: человек умирал. Помутневший взгляд его остановился на киммерийце, и в этот момент раненый, сквозь клочья пены, едва слышно прохрипел:
— За что?.. Последний кого в жизни вижу — презренный варвар!
Умирающий закусил губу, его тело выгнулось дугой, дернулось и затихло. Следопыт напряженно вздохнул. Слова незнакомца не задели его самолюбия. Тот, кто готовится предстать перед богами, вообще заслуживает снисхождения, к тому же парень явно бредил.
Будучи родом из далекой Киммерии, Конан давно свыкся с расхожим представлением о своей родине, как о дремучей варварской стране, а о себе самом — как о тупом, кровожадном дикаре, пожирающим печень своих врагов. Он больше не бросался на представителей так называемых «цивилизованных народов», если те неосторожно высказывались насчет его происхождения, пристрастий или общественного положения. Но до сих пор это касалось либо напыщенных глупцов, которым все равно ничего не докажешь и на мнение которых Конану было плевать, либо выскочек и забияк, пытавшихся таким способом оскорбить северянина и вызвать на поединок. Последних Конан не понимал. Если людям хочется подраться, почему не сказать об этом напрямик, он в такого рода удовольствиях никогда и никому не отказывал
Однако в данном случае — перед ним находился умирающим. А Конан очень серьезно относился к древнему поверью, согласно которому устами уходящих из жизни вещают сами боги. Неужели Крому не все равно, В кого вдыхать искру жизни? Но чем тогда отличается он, Конан, от других людей? Не в одной же внешности дело!..
Дав себе слово, впоследствии поразмыслить над этим вопросом, Конан настороженно огляделся. Ничего подозрительного не заметив, он тщательно обыскал всю поляну. Вскоре удалось выйти на следы беглецов, тянущиеся в обратном направлении, к дороге.
Варвар постоял, в задумчивости шевеля губами, потом пожал плечами и направился за оставленным седлом.
Поднявшись на вершину горы, киммериец принялся восстанавливать картину происшедшего.
Арбалетчик поджидал всадника именно здесь, в расщелине между скал: вон на дереве сломана ветка — очевидно, он использовал ее для упора при стрельбе, да и трава там примята, словно злоумышленник провел тут всю ночь…
А вот здесь его ждала девушка, тонкий запах ее благовоний еще витал в воздухе. Значит, она знатного происхождения — крестьяне не пользуются дорогими маслами.
А это уже вдвойне интересней. Что заставило ее бежать и искать убежища в лесу? Кто этот человек, гнавшийся за беглецами? Да и сами беглецы — весьма странная пара… Вопросы, кругом вопросы, ответы на которые киммериец пока не нашел.
Тщательно исследовав место трагедии, Конан медленно привстал с колен и отряхнулся. Потом недоуменно покачал головой. В момент выстрела, арбалетчик испытывает отдачу, и пятки глубже, чем обычно вдавливаются в грунт. Именно этих следов, он, несмотря на все старания, так и не обнаружил. Ветка-упор тоже пропала, будто стрелок взял ее с собой. Конан пребывал в полнейшем смятении.
Существовала и еще одна загадка — путешествовать верхом с точки зрения большинства людей предпочтительнее, нежели пешком. Тогда, спрашивается, почему беглецы махнули рукой, на оставшуюся без хозяина лошадь?
Сделав несколько шагов в сторону, Конан неожиданно наткнулся на потерянную ветку, а вместе с ней нашелся и ответ на другой вопрос. Он вглядывался не в те следы. Стрелком оказалась женщина!
Конан снова спустился к убитому. Обернувшись, он мысленно представил полет стрелы. И невольно поежился.
Не хотелось бы оказаться мишенью, когда оружие в руках у такой воительницы! Стрела попала прямо в сердце, до того миновав узкий промежуток между двумя толстыми соснами. И это на расстоянии свыше сотни шагов!
В следующее мгновенье руки варвара сноровисто пробежали по карманам мертвеца. Найденный кошелек оказался полным золота и серебра.
Северянин присвистнул. Недурно! Тянет не меньше, чем на сотню монет. И такая удача в самом начале дня! Без каких-либо угрызений совести — мертвым золото ни к чему — он положил кошелек к себе в карман.
Больше ничего интересного найти не удалось, и киммериец уже собирался уходить, но в этот момент голова несчастного безвольно упала на бок, вызвав у варвара новый присвист удивления. На щеке убитого красовалась татуировка с изображением оскаленной волчьей пасти.
Конану еще в Пуантене доводилось слышать про бандитов из клана «Волка», и именно эти края называли их вотчиной. О них ходило немало историй, из которых вовсе не следовало, что «волки» безнаказанно спускают убийство своих собратьев. Теперь становилось понятно, почему убийцы оставили лошадь. Лучше идти на своих ногах, чем ехать верхом на такой улике.
Конан задумался, решая как ему поступить дальше. «Лошадка слишком хороша, чтобы бросить ее в лесу. Это с одной стороны… А с другой — она обещает серьезные неприятности: „волки“, наверное, уже ищут своего исчезнувшего приятеля…»
Варвар не боялся возможной потасовки — для чего же еще старик Кром дает жизнь мужчине, как не для славных драк?! Не нравилось киммерийцу другое: шум мог привлечь к нему совершенно нежелательное внимание. В Зингаре вряд ли забыли, как он спас ее бывшего короля Фердруго. И нынешний властитель не скажет ему за это спасибо. А какого бы высокого мнения Конан о себе ни был, он прекрасно понимал, что с целой армией ему не справиться.
Имелась и еще одна причина для беспокойства: те, кто рассказывал киммерийцу про грозный разбойничий клан, наводящий ужас на всю округу, неизменно связывали его появление с небывалым разгулом магии в этих краях. Даже запрет на нее был снят как раз тогда, когда «волки» впервые дали знать о себе. У Конана с магией, равно как и с адептами этого древнего искусства, были давние счеты. Именно эти таинственные силы он посчитал виновными в уничтожении родного племени. Конан, тогда, отомстил за сородичей и дал себе обет: больше не иметь с чародеями никакого дела. Но жизнь, словно в насмешку, постоянно сталкивала его с ними. В результате, не привыкшему отступать киммерийцу, много раз приходилось обнажать меч против выходцев из царства тьмы.
