Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 24
— Давай не будем, — с обворожительной улыбкой перебила меня Джасра. — Я, собственно, хотела поговорить о другом.
Я тоже улыбнулся:
— Совсем забыл. Ты его не жалуешь.
— Дело не в том, — промолвила она. — Далт был по-своему полезен. Просто это… — Она вздохнула. — …политика.
Мэндор рассмеялся, мы вслед за ним. Жаль, я не догадался сказать это про Амбер. Теперь поздно.
— Я не так давно приобрел картину, — начал я. — Художницы Полли Джексон. Нарисован красный пятьдесят седьмой «шевроле». Мне страшно нравится. Сейчас картина в Сан-Франциско. Ринальдо тоже одобрил.
Джасра кивнула. Она смотрела в окно.
— Вы оба вечно ходите по галереям. Да, он и меня таскал. Верю, что у него хороший вкус Дарования нет, а вкус есть.
— Что значит «нет дарования»?
— У него твердая рука, но картины ему не удаются.
Я затронул тему живописи с вполне определенной целью, однако разговор внезапно свернул в другое русло. Впрочем, новая сторона, открывшаяся мне в Люке, так меня заворожила, что я все-таки спросил:
— Картины? Я не знал, что он пишет.
— Он пытался, и не раз, но картин никому не показывает — они недостаточно хороши.
— Тогда откуда ты знаешь?
— Я время от времени проверяю его комнату.
— В его отсутствие?
— Разумеется. Право матери.
Я поежился — вспомнилась горящая женщина в Кроличьей норе. Но мне не хотелось говорить о своих чувствах и уводить разговор с начатой темы. Я решил вернуться к своей первоначальной цели.
— Не в этой ли связи он познакомился с Виктором Мелманом?
Джасра некоторое время изучала меня, сощурив глаза, потом кивнула и доела суп.
— Да, — сказала она, откладывая ложку. — Люк какое-то время брал у Виктора уроки живописи. Ему понравились картины, он разыскал автора. Может быть, что-нибудь купил. Не знаю. В какой-то момент он упомянул свои опыты, Виктор выразил желание посмотреть. Похвалил Ринальдо, предложил научить его нескольким полезным приемам.
Она подняла кубок, понюхала вино. Взглянула на горы. Я собрался было задать наводящий вопрос, когда она засмеялась. Я ждал.
— Настоящий стервец, — произнесла Джасра, отсмеявшись. — Но даровитый. Этого у него не отнимешь.
— О чем ты? — спросил я.
— Спустя какое-то время он заговорил о развитии личной мощи, со всеми этими многозначительными умолчаниями, которые так любят недоучки. Внушал Ринальдо, что он оккультист, и не из последних. Потом намекнул, что готов поделиться своими знаниями со стоящим человеком.
Она снова засмеялась. Я и сам хохотнул, представив, как этот дрессированный тюлень подъезжает со своим детским лепетом к настоящему мастеру.
— Разумеется, он просто почуял, что у Ринальдо водятся деньги, — продолжала она, — а Виктор по обыкновению был на мели. Ринальдо, впрочем, не проявил интереса, а вскоре после этого перестал брать у Виктора уроки — сообразив, что больше ничему не научится. Однако, когда впоследствии он рассказал мне, я поняла: вот человек, из которого выйдет отличное орудие. Он пойдет на все, лишь бы почувствовать настоящую власть.
Я кивнул:
— Тогда-то вы с Ринальдо и начали являться Виктору? По очереди пудрить ему мозги и учить его кое-каким подлинным штучкам?
— В целом так, — отвечала она. — Хотя обучение я в основном взяла на себя. Ринальдо постоянно готовился к экзаменам, ему было некогда. Он ведь учился лучше тебя, верно?
— Он всегда получал высокие оценки, — согласился я. — Когда ты говоришь, что решила натренировать Мелмана и превратить в орудие, мне поневоле думается о причине: ты готовила его убить меня, и убить красочно.
Она улыбнулась:
— Да, хотя, впрочем, не совсем так, как ты думаешь. Он знал про тебя и готовился принять участие в твоем заклании. Однако та попытка, когда ты его убил, целиком на его совести. Я его предупреждала — никакой самодеятельности. Так что поделом ему. Виктор жаждал получить всю власть, которую, он полагал, можно в итоге обрести, и не желал ею делиться. Я же сказала — стервец.
Мне хотелось выглядеть безучастным, чтобы Джасра продолжала. Естественнее всего это было сделать, не прерывая еды, однако, опустив глаза, я заметил, что тарелка с супом исчезла. Я взял булочку, разломил, собрался намазать маслом и тут увидел, что руки у меня дрожат. В следующее мгновение я понял почему: меня подмывало ее придушить.
Поэтому я глубоко вдохнул, выдохнул и отпил вина. Передо мной очутилась тарелка с чем-то невероятно вкусным. Легкий аромат чеснока и дразнящих пряностей говорил: успокойся. Я с благодарностью кивнул Мэндору. Джасра тоже. В следующее мгновение я уже намазывал булочку.
Откусив и прожевав, я сказал:
— Сознаюсь, что по-прежнему не понимаю. Ты говоришь, Мелман должен был принять участие в моем заклании. Значит, он бы действовал не один?
С полминуты Джасра продолжала есть, потом изобразила улыбку.
— Грех было не использовать твой разрыв с Джулией и ее интерес к оккультизму. Я увидела, что их с Мелманом можно свести: пусть обучит Джулию нескольким простеньким приемам и, растравляя горе девушки, обратит его в жгучую ненависть — а там, когда дело дойдет до заклания, Джулия сама охотно перережет тебе глотку.
Я поперхнулся чем-то вполне вкусным. Возле моей правой руки возник хрустальный кубок с водой. Я отпил глоток. Потом другой.
— Ах, эта твоя реакция дорогого стоит, — заметила Джасра. — Признайся, мщение пикантнее, если палачом становится бывшая возлюбленная.
Уголком глаза я видел, что Мэндор кивает. Да и сам я не мог не согласиться.
— Да, мщеньице высший сорт, — сказал я. — Ринальдо тоже приложил руку?
— Нет, к тому времени вас было уже не разлить водой. Я боялась, что он тебя предупредит.
С минуту я обдумывал услышанное, потом спросил:
— И что же разладилось?
— Я не учла одного, — сказала Джасра. — У Джулии оказался талант. Несколько уроков у Виктора, и она превзошла его во всем — кроме живописи. Черт! Может, она и пишет. Не знаю. Я сдала себе джокер, а он сыграл со мной злую шутку.
Я поежился, вспомнив разговор в Арбор-Хаус с ти'игой, которая вселилась в Винту Бейли. Она спросила меня, удалось ли Джулии развить способности, о которых та мечтала. Я ответил, что не знаю, что не видел никаких признаков… А потом вспомнил нашу встречу на стоянке у супермаркета, когда Джулия велела собаке сидеть и та не могла двинуться с места… Это я припомнил, но…
— И ты никогда не замечал проявлений ее дарования? — осведомилась Джасра.
— Не совсем так, — отвечал я, и только тут многое стало до меня доходить. — Не совсем.
