Лада Лузина - Рецепт Мастера. Спасти Императора! Книга 1
— Изволь не паниковать. Сделай милость. Уверяю, быть расстрелянной за излишне интеллигентный вид тебе точно не грозит.
Варенька обиженно скривилась. Загадочный ларчик открывался слишком уж просто — ясно, что связывало хозяйку и Богиню Изиду. Обе они участвовали когда-то давно в каком-то политическом заговоре. Но информация эта была опасной. Политика — вещью неясной. А политическая непонятность — понятной, а значит, неинтересной. И Варя уже поднялась на одно колено, как вдруг, точно желая ее остановить, поэтесса сравняла политическую плоскость с любовной:
— Окстись, дура! То, что ты спишь с нашим Митей, больше не гарантирует нам отмену октябрьской революции.
«С Митей? С Дмитрием Григорьевичем? Он — не просто управляющий. Он… Вот отчего раскрасавица Катя привечает какого-то жида».
— А мы с тобой хоть и будем жить вечно, убить нас — не фиг делать! — закричала Изида.
«Жить вечно?» — Варенька положила руку на грудь и задышала часто-часто.
— Нас невозможно убить. На нас цепь-змея, — быстро сказала хозяйка. — Перестань пургу гнать.
«Невозможно убить.
Цепь-змея?
Колдовской талисман!!!
…пургу? Какую пургу? Весна на дворе».
Варенька знала, как знала и вся Россия, что речь Изиды весьма своеобразна. Горничная Анюта рассказывала, что долгие годы поэтесса жила где-то в Японии или в Америке. И среди просвещенных барышень считалось особенным шиком щеголять словцами Изиды. Та же Аня Синичкина любила вставлять их к месту и не к месту, и Варя только восторженно моргала глазами, слыша от своей образованной подруги: «О’кей, если ты изволишь проявить прогрессивные взгляды и признать, что роман господина Арцыбашева супер-пупер, и во-още охренеть, я буду землепотрясно тебе признательна».
Но Варенька никогда не слыхала, чтоб нечто подобное исторгала ее госпожа:
— Дарья, прекращай истерить! Ты как была тинейджеркой-переростком, так на том и завязла!
«Выходит, хозяйка тоже жила в Японии?»
«Выходит, настоящее имя Изиды — Дарья?»
Во всяком случае, гостья на него откликалась:
— Нет, Катя, ты, по-моему, не въехала…
— Нет, это у тебя крыша съехала! — гаркнула госпожа Дображанская. — Замолчи, и немедленно!
— Я не буду молчать! — закричала Дарья-Изида пуще прежнего. — Мы с тобой не из этого времени. И я не хочу умирать в этом времени! Я из ХХІ века! Я не обязана умирать здесь из-за их революции. Мы остались тут жить, потому что Маша сказала: мы все исправили, и теперь революции точно не будет.
«Не из этого времени… Что ж это значит?»
Но упомянутый ХХІ век был чересчур далеко, чтобы вызвать у Вареньки какие-то ассоциации. Да и не до ассоциаций ей было. Приблизившись к самой прославленной и героической женщине Империи, хозяйка отвесила той бесславную и умопомрачительную затрещину.
Голова Изиды дернулась. Она икнула и всхлипнула:
— Если бы с нами была Маша…
— Если все так, как ты говоришь, Маша нам тоже не поможет, — ответила Катерина Михайловна.
«Да кто ж такая эта Маша? Все время ее вспоминают…»
Ответ Варенька получила немедля. Да такой ответ, что лучше б его и не знать.
— Нет! Маша всегда была самой сильной из нас. Самой сильной ведьмой. Самой знающей. Мы с тобой сами не знаем ничего! — завопила Изида.
«Ведьмой… из нас!»
Десятки подозрений, расцарапывающих Варину душу, — изумительная красота ее госпожи, ее диковинный дом, и жабы на стенах, и змея на груди, огромное богатство и некрещеный любовник — сложились в одно слово.
Варя ошалело поглядела в окно «рогатого» зала — окно залепила пурга, белоснежная, злая.
«Боже, она — ведьма! Колдунья. Она гонит пургу. Она может превратить меня в жабу. И Изида… тоже ведьма. Она же летает!»
Но и это было еще не все, словно бы кто-то свыше вознамерился довести бедную Варю до полного обморока.
— Кое-что я все-таки знаю, — сказала хозяйка. — Например, то, что ты орешь на весь дом, в то время как моя горничная подслушивает у двери.
Варенька отпрянула и упала на зад. Узорный паркет фабрики «Тайкург» больно ударил ей спину, голова закружилась, приданое в мгновенье ока стало недостижимой мечтой, равно как и свадьба, квартира за десять рублей, восьмеро детей…
Дверь распахнулась.
Варенька зажмурилась, уразумев вдруг самое-самое страшное. Каменные жабы на стенах — никто иные, как прежние слуги хозяйки, обращенные ведьмой в безмолвных тварей!
— Варя, передай шоферу, чтоб отогнал мое авто обратно в гараж. Все дела на сегодня отменяются, — сказала хозяйка. — Мы с Изидой Киевской едем… на пикник. — она усмехнулась.
А затем девушка почувствовала, как ледяные подушечки пальцев коснулись ее лба, и услышала непререкаемый голос своей госпожи:
— Забудь. Все забудь.
* * *
— … если она ничего и не вспомнит, какая разница, что я кричала?! — Изида выкрутила руль.
Ее круглощеким лицом по-прежнему безраздельно владел темный страх. И без того круглые глаза были распахнуты, как две плошки. Зрачки расширены и черны. И увидев ее в своем кабинете, в первую секунду Катерина брезгливо подумала, что в своей богемной среде поэтесса могла стать морфинисткой и прийти к ней сейчас просить денег.
Эх, лучше бы она пришла просить денег!
— Если ты будешь орать на весь Киев о том, кто мы такие, нам никакого ведьмовства не хватит. — Катя поплотнее укуталась в шубу и одернула непроглядно-густую вуаль (она не желала привлекать внимание к их тандему). — Нельзя побыстрее?
— Все не можешь привыкнуть, что машины тут медленно ездят? — примирительно перевела поэтесса разговор в иную, нейтральную, сферу.
Авто с двумя самыми прославленными дамами Киева потрусило прочь.
Даша-Изида обернулась, чтоб посмотреть на самый колдовской киевский дом, облепленный химерными чудищами: носорогами, русалками, рыбами, жабами. Дом успел облачиться в белый покров: бетонные жабы обзавелись белыми жабо и манишками.
— А знаешь, где я живу? — сочла нужным похвастать она. — В нашей Башне на Ярославовом Валу № 1! — Дашин «Руссо-Балт» бесстрашно слетел с опасно-крутой Лютеранской, столетье тому оканчивавшейся не аркой, а выездом на главную улицу Киева.
— В Башне Киевиц? — дрогнул голос Кати. — В нашей Башне?
— Ага. Только не в нашей квартире. На этаж ниже. Все пытаюсь выяснить, кто на четвертом живет, у подъезда променажу — без толку.
— Никто там не живет, — отрезала Катя. — Маша говорила: с 1895 по 1941 у Города не было Киевицы. Хранительница бросила Киев. Если бы Киевица защищала свой Город, революция никогда б не коснулась его. Но Киев бездетен.
