Тамара Воронина - Игры богов
– Можно я лучше буду продолжать называть тебя Ли?
– Ну разумеется, – великодушно ответил он. – Наши имена и правда трудноваты для вас. А ведь оскорбить меня ты не хочешь, верно, Уил?
– Не хочу, – совершенно искренне признался Уил и так поддал, что мальчишка из Хармиша нервно вздрогнул. В бою его использовать, против вражеской армии, от такого запаха даже боевые волки разбегутся. – Простите, не сдержался.
Март устроился поудобнее: прилег, опершись на руку. Боль в спине уходила, но недалеко, прислонишься к стене или уляжешься с комфортом – враз вернется. А так вроде и ничего. Почему их еще не вывели? Сколько раз сменился состав арестантов – десять? двадцать? Когда каждый день забирают, когда реже, и тут же новых приводят. Марту даже думалось, что так их просто пугают: переводят их камеры в камеру, из тюрьмы в тюрьму, хотя все новенькие оказывались либо из отдаленных гарнизонов, либо из отдельных крепостей. Странно даже. Вим завел свои небылицы, слышанные Мартом уже сто раз, и всегда с разными подробностями. Ли вроде бы и слушал. Сидел, обнял колени, ничуть на эльфа не похожий, потому что отросшие волосы давно уже прикрывали уши, а глаза не казались такими огромными. Все они тут были на одно лицо, и никто никогда не рискнул бы заявить, что Март всего несколько месяцев назад был настоящим красавчиком, ну а что уж говорить о Ли…
Жить очень хотелось. Пусть даже здесь. Умирать – не хотелось. Но еще больше не хотелось, чтобы умер Ли, потому что его присутствие всегда придавало Марту сил. Наверное, он бы уже сто раз впал в отчаяние или в тупую апатию, если бы не абсолютное спокойствие и привычная ирония Ли.
Натрепавшись вдосталь, Вим ушел, а за ним и остальные. Мальчик из Хармиша, пугливо шарахаясь от шуточек по поводу его ладной задницы, тоже забился в угол. Ли положил голову на колени и закрыл глаза.
– Когда ты поумнеешь, Март?
– Теперь уж и не успею, – откликнулся он, старательно копируя равнодушные интонации Ли. – А имечко у тебя и правда… Что? Наврал?
– Неужели ты думаешь, что эльфы такие придурки – языки ломать? Дома меня звали Линнар. Всего лишь Линнар.
– И правда, просто, – согласился Март. – Не сердись, откуда ж мне знать, какие у вас имена в ходу?
– Учить тебя не переучить, – вздохнул Ли. – Ты разве ж не слышал эльфийского хотя бы и в моем исполнении? И что? Такие зубодробительные слова?
Март смутился. Слышал. Бывало, Ли напевал что-то по-своему, да только ведь Март скорее мелодию да голос слышал, к словам и не прислушивался, все равно ж непонятно. А вот голос приятный был, мягкий такой, скользкий, словно атласный, и песенки все больше мелодичные, тоже гладкие. Или журчащие, словно ручеек в лесу.
– Почему ты думаешь, что за нами сегодня придут?
– Я не думаю. Я предполагаю. Может, ошибаюсь.
– Хорошо бы вместе, – пробормотал Март. – Не хочу я умирать без тебя. Ох, то есть не хочу я, чтоб ты умирал, понимаешь? Оставаться без тебя не хочу.
– Понимаю. Не переживай, если меня сегодня не повесят, повесят через неделю. И наоборот. Ты б поспал, ночью то все потолок изучал. Что-нибудь интересное высмотрел?
Март ухмыльнулся и не стал рассказывать про острый эльфийский локоть. Может, Ли именно в этот момент какой кошмар приснился, вот он и вздрогнул, дернулся. Подумаешь, разбудил. Велика беда. Он и правда лег спиной вверх, уткнулся носом в руку – сам-то вроде и не пахнешь в отличие от окружающих – и задремал. То ли снилось что, то ли нет, но уж ничего особенно приятного или гадкого. В камере разговаривали, ругались, смеялись, пели. Да разве ж солдату шум мешает?
Лязгнула решетка о стальную раму. Для обеда рано… Ясно.
Март поднялся, когда рукоять плетки указала на него. Ли? И Ли тоже. Все-таки вместе.
Вот тоже радость нашел – в соседних петлях ногами дрыгать. Обгадиться рядом. Смерть красивой бывает только в глупых книжках, а вот наяву Марту таковой видеть не доводилось. Ну разве что когда стрела влетает прямо в сердце, когда человек не успевает понять, что умер, и на лице остается живое выражение… ненадолго, впрочем. Пару лет назад читал Март один роман, и так уж сладко там были описаны битвы да дуэли, ну смех один! Что ж красивого, когда меч живот вспарывает и внутренности на свежий воздух лезут? А запашок какой при этом стоит, потому как кишки тоже не невредимы? Или так уж благородно кажется, когда рыцарь противника двуручником разваливает от плеча до паха! Девица, которая Марту роман и подсунула, просто ахала и умилялась тому, что там расписано. Март уж не стал ей напоминать, что когда от плеча до паха, то не только кишки наружу, но и прочая требуха, а кровь из перерубленных жил бьет в стороны, словно фонтан на городской площади?
Ничего красивого в смерти нет. И уж тем более в казни.
Отобрали шестерых, в том числе парня с разбитым носом и мальчишку из Хармиша. Это неплохо. Умереть не так страшно, как ждать смерти, а кто здесь его подбадривать станет? Вим? Дождешься от старого солдата, как же. Страшно всем. Даже детина побледнел, один нос свеклой пламенеет. И набок смотрит. Сломал-таки. Мальчишка – тот просто трясется, ладно хоть не цепляется ни за кого, то есть вполне достойно держится. Пока. Март покосился на невозмутимую и даже скучающую физиономию Ли и постарался придать своей то же выражение.
Хартинги окружили их плотным каре, мечи наголо, можно попробовать прорваться, плашмя вмажут – мало не покажется, а потом все равно на плаху. Они последовательные. Сказано – повесить, значит, надо повесить, а не зарубить. Ли сунул руки в карманы куртки и поежился. И правда, потянуло откуда-то сквозняком, свежим, не спертым воздухом, и Март с наслаждением вдохнул поглубже. Глупая война с непонятными мотивами. То есть короля-то что понимать: в его земли вторглись враги, до того раскатавшие соседнее государство, а еще до того – соседнее тому. Шли, словно стада зубров, к какой-то точке, все сметая и растаптывая на своем пути. Что там дальше – маленькая Дарма? Герцогиня безропотно пропустила бы через свою страну любое войско, не оказывая сопротивления. И что – тоже всех подряд уничтожать станут? Или просто разграбят да пройдут дальше? Земля, говорят, круглая, так и будут топать по одному маршруту…
Их вывели на улицу. О боги, как хорошо-то! И осень уже, надо ж. Значит, полные три месяца в камере.
– Как восхитительно пасмурно, – щурясь, проговорил Ли. И то верно, из постоянного полумрака или полной тьмы на солнце выйти – ослепнуть недолго… А какая разница? Ну разве что идти не спотыкаясь. Воздух был такой… такой… Март и забыл, что может так вкусно пахнуть мокрым камнем, травой, дымком… Хоть надышаться напоследок. Жаль, недолго. Вот и точка прибытия. Капитально сколоченный эшафот. Многоместный. И очень разнообразный – тут тебе и классическая плаха (значит, кому-то головы все же рубят), тут и виселица на шесть веревок, тут же и дыба и прочие причиндалы. Ну им, дадут боги, это не грозит. Все просто. Расставили под веревками, петли на шеи надели, подзатянули, поправили, аккуратно, как все делали. Парень с разбитым носом вдруг начал орать, что он не добровольно, что его заставили, а сам он верой и правдой готов служить кем угодно, вот хоть бы и палачом или золотарем, только не убивайте… Ли поморщился. Он считал, что жить можно всяко, а вот умирать лучше спокойно. С достоинством, если тебе это позволяется. Мальчишка просто плакал, но молча, даже не всхлипывал, просто слезы по щекам текли. Нормально. Ведь и не жил почти.
