Роман Хаер - Идеальное дело
– Да я зашел, чтобы о дружбе поговорить, о высоком. Понимаете, дружба – это то, что отличает человека от обезьяны. Я вот – человек, например, а вы…
Договорить мне не дали. Сначала Саня кинул в меня пустым пластиковым стаканчиком, пришлось срочно уворачиваться. Потом с места вскочил Дима и стал медленно надвигаться на меня, чем-то в этот момент напоминая атакующего огра из мира Ворк. Правда, был он какой-то неповоротливый огр, но честно пытающийся меня поймать. Пришлось начать забег вокруг стола начальника. Александр тоже вскочил и ринулся за мной. Так мы бегали вокруг стола, почему-то в одну сторону.
Впереди приставным шагом скакал джисталкер, за ним несся, сразу опрокинув «кресло важного клиента», горообразный бухгалтер, а замыкал гонку невысокий глава предприятия, который умудрялся периодически подбирать с пола пустой стаканчик и ловко запускать им в меня. Наконец, преследователи выдохлись, Дмитрий остановился первый, поднял с пола табурет и аккуратно присел на него, тяжело дыша. Александр некоторое время продолжал гонку, потом тоже тяжело задышал и свалился в начальственное кресло.
– И это все? – спросил я с ехидной миной. Ответа не последовало, предприятие восстанавливало дыхание после кризиса физической нагрузки.
– Хоть так вас иногда можно заставить спортом заниматься, – сказал я и заработал презрительные взгляды работников умственного труда.
– Ладно, заслужили, спортсмены, – похвалил я ребят, когда они немного отдышались. – Борис Кузнец клиента какого-то собирается подогнать.
– Что за клиент?! Большой котрактик?!
– Клиент юридически грамотный?
– Много вопросов, – важно сказал я, потом добавил: – Да сам не знаю, известно только то, что он зулусский барон.
– Какой барон? – хором спросили друзья-компаньоны.
– Зулусский! – гордо ответил я.
В конторе воцарилась тишина. Все мы обдумывали, хорошо это или плохо.
– Негр, что ль? – вопросительно буркнул Дмитрий.
– Да нет вроде, – ответил я. – Блондин даже, говорят.
– А как же тогда он зулусский барон? Зулусы же чернокожие! – завопил Александр.
– Купил там что-то, вот и стал бароном.
– А! Апельсиновый барон! – радостно заорал Саня.
«У дураков и мысли одинаковые», – расстроенно подумал я, почему-то до этого момента считавший себя остроумным.
– При нем это не ляпни, он оружием торгует, серьезный человек, – хмуро предупредил я главу предприятия.
– Понятно, может скормить своим людоедам. Все – я буду нем как могила! – крикнул Александр и сделал честные глаза.
После этих слов я расстроился еще сильнее.
– Ладно, я пойду. Вероятный заказчик еще не в России, как появится – сразу на нас выйдет, – сказал я ребятам, попрощался и покинул гостеприимный офис, где сегодня мое болезненное самолюбие получило очередной щелчок по носу.
Выйдя из здания офисного центра, я постоял немного под едва ощутимым осенним дождиком и полюбовался на урбанистический пейзаж. По изгибу ленты Третьего транспортного кольца с жутким ревом проносились болиды гонщиков и сумасшедшие мотоциклисты. Неподалеку зазывно сверкал огнями район развлечений Мневники. Оторвавшись от любования Москвой, я шмыгнул на станцию телеполитена и отправился в стрелковый дворец «Лужники».
Храм стрельбы – одно из моих любимых мест. Ничто не может так порадовать сердце, как удачное попадание в цель, особенно если ты этого добивался очень долгое время.
Не так давно я проходил курс обучения стрельбе из ранцевых бластеров и с большим трудом преодолел восьмой уровень предварительной подготовки. До диплома стрелка-профессионала низшей категории осталось всего три уровня. Пока решил сделать паузу и вернуться к стрельбе из пистолета.
Стрелять из ручного оружия меня учит Серега, он же Батяня. Сергей помешан на Великой Отечественной войне, если конкретнее, то на работе противодиверсионных подразделений Смерш. Говорят, в свободное время пишет книги о попадании современного человека «туда» и уничтожении нашим парнем «там» в немереных количествах злобных фашистских захватчиков.
Уж не знаю, какой он писатель, но стрелок из ручного оружия просто фантастический. Думаю, попади он сам на Великую Отечественную, наши войска могли бы победить на полгодика раньше. Естественно, его любимая книга «Момент истины», а экранный фильм конечно же – «В августе сорок четвертого…». Жаль, что экранные фильмы снимать перестали, сейчас все больше объемные производят, голливудская гашек-киноиндустрия, чтоб ей пусто было. Экранное кино отличалось каким-то непередаваемым очарованием…
Когда я зашел в помещение тира, Серега сидел в уголке и читал книгу, думаю, какую – говорить не надо. Гимнастерка сержанта Красной армии, штаны-галифе и начищенные до блеска уставные яловые сапоги смотрелись на Батяне естественно и гармонично. На копне пшеничных волос лихо сидела форменная пилотка с красной звездочкой. Взглянув на меня недовольно, он отвернулся и демонстративно продолжил чтение интересной книги. Дело в том, что у него есть пунктик – он отказывается тренировать кого бы то ни было, если его ученик не надевает форму офицера или сержанта Красной армии времен Отечественной войны. Надо ли говорить, что все манекены у него либо в фашистской форме, либо тоже в советской, но с некоторыми отличиями от настоящей, которые его ученики обязаны сразу распознавать.
Тяжело вздохнув, я пошел в раздевалку и через пять минут стоял перед учителем в форме младшего лейтенанта, готовый «качать маятник» и стрелять по-македонски.
– Встать, когда с тобой разговаривает подпоручик! – рявкнул я на Серегу, он оторвался от своей книги, хитро на меня взглянул, и мы рассмеялись. Лучший вестерн всех времен и народов мы оба обожали.
– Пойдем, начну тебя сейчас обижать, за державу, – ответил Батяня на мою шутку суровой жизненной правдой, и занятия начались.
Сначала тренер взял пневматический пистолет, поставил между нами хаотично двигающегося и внезапно приседающего андроида, а потом стал методично расстреливать меня резиновыми пулями. Иногда попадал, каждый раз хитро усмехаясь в пшеничные усы. Очень больно, между прочим. По мнению Батяни, в результате этих упражнений я должен научиться двигаться так, чтобы этот дурацкий андроид постоянно мешал стрелять Сереге. Ага, помешаешь ему! Мечтать не вредно.
– Нет, Тим, ты безнадежен, – резюмировал тренер результат моих получасовых трудов.
Потом мы поменялись, и я полчаса пробовал ему отомстить. Очень хочется похвастаться, как мой тренер плакал, молил о пощаде и клялся больше никогда меня не трогать, но не могу – правдивый я очень. По тренеру мой пистолет не попал ни разу (неисправный, наверно, оказался), даже более того – раза три влепил резиновую пулю в пластмассового болвана, после чего эта гнусная кукла противно орала и падала на пол, якобы застреленная.
