Дэвид Эддингс - Обитель чародеев
Воображение нарисовало Гариону сцену, когда ему на миг удалось проникнуть в сознание Ктачика перед тем, как гролим произнес свои последние слова «Не будь!», которые превратили его в ничто. Он также увидел мимолетный образ, который возник в голове первосвященника, – образ самого себя, держащего Око Олдура в руке, – и ощутил слепой необъяснимый страх от этого видения, приведшего к гибели Ктачика. Но почему? Почему гролим совершил смертельную ошибку?
– Что произошло с ним, тетя Пол? – спросил он, понимая, что должен узнать правду.
– Он больше не существует, – ответила она. – Исчезла даже субстанция, из которой он был сотворен.
– Я не это имел в виду… – возразил Гарион, но Бэйрек не дал ему договорить.
– Он уничтожил Око? – спросил гигант упавшим голосом.
– Ничто не способно уничтожить Око, – успокоила его Полгара.
Маленький мальчик освободил руку, которую продолжал держать Гарион, и уверенно приблизился к высокому чиреку.
– Миссия? – спросил он, протягивая круглый серый камень.
Бэйрек, как ужаленный, отпрянул от предлагаемого дара.
– Белар! – воскликнул он, быстро пряча руки за спину. – Пусть прекратит, Полгара! Разве он не понимает, как это опасно?
– Я сомневаюсь.
– Как Белгарат? – поинтересовался Силк.
– У него сильное сердце, – ответила Полгара. – Он, правда, сильно устал от этой борьбы.
После долгого раскатистого эха скала перестала содрогаться, и повисла напряженная тишина
– Все кончилось? – спросил Дерник, нервно крутя головой.
– Скорее всего, нет, – произнес почти шепотом Релг в неожиданно наступившей тишине. – Землетрясения обычно продолжаются довольно долго.
Бэйрек пристально посмотрел на мальчика и тоже негромко спросил:
– Откуда он?
– Из башни Ктачика, – объяснила Полгара. – Этого ребенка воспитал Зидар, чтобы он похитил камень
– Он никак не похож на воришку.
– Он и не вор. – Полгара взглянула на белобрысого малыша без роду и племени. – Кто-то должен приглядывать за ним. Есть в нем что-то странное. После того как мы спустимся вниз, я выясню это, но пока что у меня голова идет кругом.
– Может, все дело в камне? – с любопытством спросил Силк. – Я слышал, что он необыкновенно действует на людей.
– Возможно, и в нем, – неуверенно ответила Полгара. – Присмотри за мальчиком, Гарион, и не потеряйте Око.
– Почему я? – вырвалось у него. Она пристально посмотрела на Гариона.
– Хорошо, тетя Пол. – Он по собственному опыту знал, что спорить бесполезно.
– Что это?! – воскликнул Бэйрек, поднимая руку и призывая всех к молчанию.
Где-то в темноте послышались приглушенные голоса, окрашенные резкими гортанными тонами.
– Мерги! – взволнованно прошептал Силк, хватаясь за кинжал.
– Сколько их? – спросил Бэйрек у тети Пол.
– Пятеро. Нет… шесть. Один плетется сзади.
– Гролимов среди них нет? Она покачала головой.
– Идем, Мендореллен, – сурово проговорил могучий чирек, вынимая из ножен меч.
Рыцарь кивнул, перекладывая свое оружие из левой руки в правую.
– Ждите тут, – тихо произнес Бэйрек. – Мы не задержимся. – И они с Мендорелленом растворились в темноте, такой же черной, как и плащи мергов.
Все остались ждать, с трепетом в сердце вслушиваясь в приглушенные голоса, раздававшиеся неподалеку. И снова в голове Гариона зазвучала эта странная, все подчиняющая себе песнь.
Но вот совсем рядом прокатились камни, и их грохот почему-то напомнил ему о позвякивании молота в руках Дерника-кузнеца на ферме Фолдора, тяжелой поступи лошадей и скрипе повозок, в которых они возили репу в Дарину. Как давно это все было… И пронзительно визжащий кабан, которого он убил в заснеженных лесах Вэл Олорна, и берущая за душу мелодия флейты арендийского мальчика, улетающая в высокое небо с усеянного пнями поля, и мерг Эшарак с перекошенным от ненависти лицом, обезображенном шрамами…
Гарион тряхнул головой, пытаясь освободиться от воспоминаний, однако песня продолжала неотступно звучать в ушах, навевая дурманящие мечтания, и вот ему уже видится шипящее и потрескивающее тело Эшарака, сжигаемого под могучими старыми деревьями в лесу Дриад, и отчаянная мольба гролима: «Сжалься, господин!..» Вслед за этим – пронзительные крики во дворце Солмиссры, когда Бэйрек, превратившись в страшного медведя, продирался в тронный зал, а бок о бок с ним в ледяной ярости шагала тетя Пол.
В который раз голос, который всегда звучал в его голове, приказал ему:
– Перестань с этим бороться.
– Что это? – требовательно спросил Гарион, пытаясь собраться с мыслями.
– Око.
– Что ему нужно?
– Оно хочет узнать тебя. Таким путем Око узнает многое.
– Разве нельзя подождать? У нас в самом деле сейчас нет времени.
– Ты можешь попытаться все объяснить, если хочешь, – произнес довольный голос. – Он может выслушать тебя, хотя я сомневаюсь Ведь он очень долго ждал тебя.
– Но почему меня?
– Ты не устал задавать одни и те же вопросы?
– Другие испытывают то же самое?
– В меньшей степени. Успокойся и расслабься. Так или иначе он получит то, что хочет.
Внезапно в темных проходах раздался звон мечей и испуганный крик. Затем до Гариона донеслись стон и глухие удары, сменившиеся гнетущей тишиной.
Через несколько секунд послышались торопливые шаги. Это вернулись Бэйрек с Мендорелленом.
– Мы не смогли отыскать того, кто шел за ними следом, – доложил Бэйрек. – Белгарат никак не очнется?
Полгара медленно покачала головой.
– Он без сознания.
– Я понесу его. Надо двигаться дальше. Спускаться придется долго, а в пещерах скоро будет полно мергов.
– Минутку. Релг, ты можешь определить, где мы находимся?
– Приблизительно.
– Веди нас к тому месту, где осталась рабыня, – проговорила Полгара тоном, не терпящим возражений.
Лицо Релга помрачнело, но он ничего не сказал.
Бэйрек нагнулся и поднял не приходящего в сознание Белгарата. Гарион протянул руку, и маленький мальчик послушно подошел к нему, продолжая прижимать к себе Око. Мальчик был на удивление легким, и Гарион без труда понес его на руках. Релг высоко поднял тлеющую деревянную плошку, освещая путь, и они двинулись дальше, петляя в лабиринте мрачных пещер. С каждым шагом темнота все сильнее и сильнее давила на плечи Гариона. В который раз зазвучала ставшая уже привычной песня, которая в сочетании с мерцающим светом вызвала шквал образов. Но теперь, поняв, что происходит, он облегченно вздохнул. Песня проникала в сознание, а Око впитывало его воспоминания о прожитых днях как-то легко и незаметно. Камню словно хотелось побольше узнать о Гарионе, и юноше приходилось воскрешать в памяти те события, которые не казались ему исключительно важными, и, наоборот, камень не требовал от него того, что, на взгляд Гариона, было значительным. Например, камень заставил его припомнить каждый шаг, сделанный на долгом пути к Рэк Ктолу. Гарион мысленно перенесся в пещеру богов в горах за Марагором, где он прикоснулся к мертворожденному жеребенку и дал ему жизнь, исполняя такой странный и необходимый акт искупления, который отчасти компенсировал сожжение Эшарака, а потом отправился в долину, где попытался впервые найти применение своим способностям, данным свыше… Камень почти безучастно отнесся к ужасной схватке с Грулом, элдраком, и к посещению пещер алгосов, хотя проявил неподдельный интерес к тому, как Гарион и тетя Пол воздвигают мысленные барьеры для того, чтобы гролимы не могли узнать о их приближении к Рэк Ктолу. Безразлично отнесся камень к смерти Брилла и тошнотворной церемонии в храме Торака, зато очень заинтересовался разговором, состоявшимся между Белгаратом и Ктачиком в башне гролимского колдуна. Потом камень (с любопытством отметил про себя Гарион) принялся тщательно исследовать все, что касалось принцессы Се'Недры… как солнце играет в её медно-золотистых волосах… как гибки и изящны её движения… как она благоухает… как эмоции мелькают и играют на её личике… Эти воспоминания настолько затянулись, что Гарион забеспокоился. Одновременно он удостоверился, что многое помнит из того, что говорила и делала принцесса. Выходит, она крепко запала ему в душу.
