Александр Золотько - Слепцы
Лошадь тащила груженые сани, ее особо не подгоняли. И в сани не садились. Шли рядом, чтобы не замерзнуть. Или на случай нападения.
Не одна лошадь, рассмотрел Хорек, – три. Повезло. Несказанно повезло. Так и говорил Полоз, что у купца трое саней. Трое саней, четыре охранника, и сам – пятый – Жмот.
Идут спокойно, словно и не по лесной дороге. А невысокий, но необыкновенно широкий мужик даже разговаривает с возчиком, почти не понижая голоса. Это, наверное, и есть Жлоб.
Поперек себя шире, вспомнил Хорек. Пусть даже шуба делала его толще на вид, чем есть на самом деле, но и сам по себе купец выглядел пугающе. Если бы Дылда с ним сошелся на поясах, еще непонятно, кто кого поборол бы.
У первых саней были Жлоб, возчик и высокий мужик в овчинном тулупе и беличьей шапке. Оружия у него в руках не было, лежало оно, наверное, в санях, под рукой. У следующих саней шел только возчик, а у третьих, по двое с боков – еще четыре человека. Это не считая третьего возчика.
Хорек торопливо пересчитал еще раз, для верности загибая пальцы. Должно быть восемь – купец, четыре охранника и возчики. Было девять. Хорек оглянулся на Кривого, попытался на пальцах показать тому, что в обозе лишний, но Кривой только оскалился по-звериному. На одного больше, на одного меньше – это уже было неважно.
Обоз поравнялся с Хорьком и Кривым.
От лошадей шел пар, на боках блестел иней. Клубки пара, словно замерзшие слова, взлетали над головами обозников.
Первая лошадь была пегая, вторая – серая, а третья рыжая, с белыми пятнами на боках. Ерунда это была, на это можно было внимания не обращать, но почему-то именно это бросилось в глаза Хорьку. Первая лошадь шла бодро, вскидывала голову.
Может, чувствовала что-то. Животные, они смерть чуют. И чужую, и свою… Особенно свою.
Звонко щелкнула тетива самострела. Болт с хрустом пробил лошадиный череп за правым глазом, лошадь рванулась, обрывая постромки, и упала на бок.
Что-то закричал Жлоб – Хорек не слышал, он, не отрываясь, смотрел на Кривого, боясь упустить момент, опоздать, не успеть подхватиться вместе с ним, когда тот бросится вперед. Нельзя замешкаться, никак нельзя, чтобы не подумал Кривой, что струсил Хорек, что не сразу решился поиграть со смертью.
Ну?
Жлоб кричал, махал правой рукой, требовал, чтобы задние сани разворачивались как можно быстрее. Оно понятно, самострел взводится не очень быстро, но если стоять на одном месте, стрелок перестреляет всех – одного за другим.
Возчики орали на лошадей, хлестали плетками и дергали поводья, прячась при этом за грузом в санях. Они поняли, с какой стороны самострел, и не хотели стать следующей мишенью.
Солнце поднялось выше и, заглянув наконец на дорогу, отразилось в клинках. Два меча, приметил Хорек, топор, рогатина. И еще один что-то делает, пригнувшись.
Натягивает на лук тетиву. Это плохо. Хорошо то, что она не была натянута заранее – лучник берег ее от мороза, но сейчас он вполне мог успеть. А вот если сейчас он успеет, то кто-нибудь из ватажников наверняка получит стрелу в грудь.
«Даже я», – подумал Хорек, и в висках застучало. Он умел драться врукопашную, и Полоз, и Кривой время от времени учили его, натаскивали на рогатину, на кинжал, давали стрельнуть из самострела, даже меч давали пару раз, несмотря на то что еще тяжело было Хорьку с ним управляться.
Но стрела… Тут ни сила не поможет, ни стеганая куртка с нашитыми по груди железными бляхами.
Лошадь рухнула, не издав ни звука. А если стрела ударит ему в голову, то он… В голову – мгновенная смерть. А если в живот?
К внутренностям словно кто-то прикоснулся ледяной рукой. Всю ночь Хорек отгонял от себя мысли о возможной гибели. Или ране. До самой последней минуты смог не помнить о том, что ему рассказывали ватажники о схватках и о том, скольких они потеряли за десять лет, пока гуляет ватага Рыка в этих местах. Сотню, сказал Дед. Да все две, поправил его Полоз. И Рык не стал поправлять, молчанием своим подтвердив количество погибших.
Лучник приладил тетиву и выпрямился. Лук он еще не натянул, чтобы не перетруждать руку, выцеливая противника среди заснеженных деревьев. Это ему нужно было встать во весь рост, чтобы выстрелить, а разбойничку с самострелом для этого вставать не нужно. Нужно прицелиться как следует.
Задняя лошадь отчего-то рванулась в сторону, возчик заорал матерно, со стоном. Страшно ему, хочется прыгнуть в сани, стегануть лошадь, чтобы вынесла она его из-под стрел да из-под недобрых взглядов, только лошадь потянула в сторону, сошла с наезженной колеи, провалилась в снег по брюхо, потащила за собой сани.
Жлоб взревел, мужики бросились, чтобы помочь лошади, удержать сани, вытолкнуть их на твердый, укатанный снег. Вторые сани подались вперед, словно намереваясь протиснуться мимо застрявших, но остановились: оглобля зацепилась за передние сани, возчик закричал предостерегающе, но один из охранников ударил рукоятью топора по серой лошадиной спине. Лошадь рванулась – треск лопнувшей оглобли, густая ругань…
И звонкий вскрик самострела. И хрип на дороге – тот высокий мужик в тулупе, что шел рядом с купцом, совсем недавно разговаривал и даже смеялся, теперь замер, выронив меч, потянулся обеими руками к своему затылку.
Он был уже, наверное, мертв, когда нащупали его стынущие пальцы короткое толстое древко болта, торчащее из шеи, из-под самого затылка.
Мужик медленно стал на колени, потом упал лицом вниз.
Хорек прикусил губу, чтобы не закричать. Только что умер человек. Хорек видел такое не впервой, но сейчас в смерти этого высокого сильного человека была и его вина.
Лучник с дороги то ли заметил шевеление, то ли увидел, откуда вылетел болт – щелкнула тетива, стрела мелькнула и исчезла где-то справа от Хорька. Вторая, третья…
Кто-то вскрикнул, голос взлетел к верхушкам деревьев, ель вздрогнула, осыпая снег со своих веток. Кто-то – Хорек не мог понять, кто именно, – вскочил, бросился прочь, ломясь сквозь заледенелый куст, усыпанный ярко-красными ягодами, кровью горевшими на белом искристом снегу.
Лучник выпустил еще стрелу, крик оборвался, ветки затрещали, ломаясь под тяжестью рухнувшего тела.
Жлоб засвистел в два пальца, приседая от натуги. Остальные что-то закричали, кто-то радостно взмахнул мечом, и все еще красное солнце на мгновение обагрило лезвие.
Только убитый молчал.
Возчик на несколько мгновений перестал хлестать рыжую лошадь и тоже радостно кричал что-то.
Всем им казалось, что они победили. Лучник достал разбойника, и болт из самострела уже не вылетит. Не может вылететь.
Жлоб, выпрямившись, махнул рукой, выругался; все навалились, вытолкнули на дорогу сани; возчик рванул рыжую лошадь под уздцы, но успел сделать всего два шага – прямо в грудь ему ударила стрела. Из лука.
